Читать книгу "Проданная замуж - Хамфри Прайс"

— Не раскачивайся слишком высоко. Веревка может порваться.

Беспокойство сестры начало меня раздражать.

— Как сказать «не порвется»?

— Просто скажи нахи.

— Нахи, Мена, нахи! — засмеялась я.

Однако я вскоре остановилась, потому что видела, как переживает Мена. Я решила залезть на дерево. Я всегда лазала по деревьям в Кэннок Чейзе, и это весьма неплохо у меня получалось. Но сестра запаниковала.

— Сэм! Спускайся! — закричала Мена. — Пожалуйста. Ты же упадешь.

Мне захотелось возразить, что все в порядке и ничего плохого не произойдет, но я решила, что сегодня буду делать, как говорит Мена; полазить по деревьям в свое удовольствие можно будет в любой другой день.

Я забрела в траву. Можно было залечь там, и никто тебя даже не заметит — такой высокой выросла трава. Она была чудесной и сухой под теплым солнцем, и я широко раскинула руки и ноги, «нарисовав» на траве «звездочку». Салим подошел ко мне и сделал то же самое, рассмешив и себя, и меня. Так мы и валялись, а трава щекотала нас.

— Мы уже слишком долго гуляем, — сказала Мена, которая стояла в стороне, на мощеном пятачке. — Нужно возвращаться в дом.

Нервозность сестры начала меня расстраивать, но я ничего ей не сказала. Вместо этого я подняла Салима и принялась его щекотать, а потом побежала следом за ним к дому.

Мне снова захотелось в туалет. Я успела заметить, что в уборной не было туалетной бумаги, и, поскольку мне очень нужно было туда сходить, я спросила Мену, где найти бумагу. Сестра спросила, зачем мне это нужно, и я объяснила. Она сказала:

— Мы, мусульмане, не пользуемся этим. Мы подмываемся; в туалете есть лота.

Я была явно озадачена новым словом, и Мена объяснила, что это пластмассовый кувшин с носиком.

— Набери в лоту воды и возьми ее с собой.

Я так и сделала, но, поскольку не знала, как следует подмываться, все закончилось тем, что я вырвала пару страничек из газеты, что нашлась на подоконнике. Лишь несколько недель спустя я наконец поняла, как пользоваться туалетом на манер Мены и всех остальных. Однажды я шла в уборную и увидела, как мать подмывается, пользуясь лотой. Она оставила дверь широко открытой, и мне было видно, что происходит. Вот так я и научилась.

Вернувшись из сада, я стала внимательно осматриваться в своем новом доме. Мать отказывалась открывать занавески, и мы жили в полумраке, передвигаясь по дому лишь при слабом свете единственной лампочки над головой. Поначалу я не понимала почему и долго не могла к этому привыкнуть.

Мы с Меной отправились в комнату матери. Стену напротив канапе занимал маленький сервант, в котором помещались телевизор и видеопроигрыватель, в ней же был дверной проем, ведущий в комнату, в которой мы с Меной вчера ели. Стены были какие-то липко-коричневые, а пол покрыт грязно-серым винилом — по крайней мере насколько я могла рассмотреть. Салим, казалось, не обращал никакого внимания на грязь. Он тут же сел на пол и принялся играть с красно-белой машинкой.

Не знаю, как он мог играть при таком шуме: мать и Ханиф делали что-то на деревянном столе, который, как я узнала, называли верстаком. Я подошла посмотреть, что они делают; может быть, они мастерили для нас какую-нибудь игрушку? Тара сидела рядом с ними на полу.

Мать сказала что-то Мене, показывая на нас обеих.

— Садись рядом со мной, — сказала Мена.

Тара фыркнула и отвернулась от меня; пришлось втискиваться в узкое пространство между Меной и стенкой.

— Нужно помочь, — объяснила Мена.

Я наблюдала, как Мена и Тара вынимают какие-то предметы из стоящих перед ними пакетов. Из одного пакета появлялись жуткие куски металла длиной с мой палец и с зазубренными краями, а из другого — шурупы. Я узнала шурупы, потому что тетушка Пегги как-то раз чинила при мне штепсельную вилку. Я завороженно следила за тем, как шурупы вворачиваются в пластмассовые дырочки, настолько крепко соединяя части вилки, что я вообще не могла сдвинуть их с места. А вот зачем нужны металлические зажимы, я понять не могла.

— Смотри, что мы делаем, — заговорила Мена.

Она взяла два зажима, приложила их друг к другу основаниями, а потом вложила шуруп в образовавшуюся дырку, соединяя зажимы друг с другом. Когда пара была готова, Мена передала ее на стол. Ханиф взяла одну из заготовок, каким-то хитрым способом вдела в основание зажима пружинку и передала все это матери. Та, в свою очередь, положила зажим на станок и опустила длинную ручку. Раздался жуткий скрежет, мать подняла длинную ручку, вытащила зажим и положила его в пакет справа от себя.

— Теперь ты попробуй, — сказала Тара, пристально меня разглядывая.

Я почувствовала, что она только и ждет моей ошибки, чтобы посмеяться надо мной и указать на это матери. Так и получилось.

— Это не так делается, — прикрикнула на меня Тара. — Ты безнадежна. Разве нельзя делать, как тебе показывают?

— У меня не было времени хорошо рассмотреть, что вы делаете, — ответила я. — Покажи еще раз.

Ее пальцы снова замелькали, и я не успела ничего понять. Мена толкнула меня локтем, и я переключила внимание на нее. Она все делала медленнее, чтобы я могла уследить, и, хотя Тара цыкала на нас обеих, мне удалось сложить один зажим, который не вернули переделывать. Мои руки не привыкли к такой работе, и я справлялась медленнее сестер. Так что я сделала всего десяток заготовок, когда мать обратилась к Мене, а та, в свою очередь, посмотрела на меня и сказала:

— Сейчас доделаем зажимы, которые начали, и пойдем подавать ужин.

Меня немного удивило, что нам нужно этим заниматься, потому что в детском доме дети не участвовали в организации вечерней трапезы, но я хранила молчание, пока нам не позволили подняться и уйти в кухню. Я была рада, что кто-то вспомнил о еде, потому что проголодалась еще с полудня.

— А ты все время должна работать? — спросила я Мену, как только мы вышли из комнаты. — Тебе приходится готовить?

— Нет, этим обычно занимаются Ханиф и Тара. Однако в мои обязанности входит подавать еду матери и остальным, так что помощь на кухне мне не помешает, — улыбнулась она.

Мы болтали, пока Мена вынимала тарелки из серванта и объясняла, что делает. Она достала из большой кастрюли рис и разложила его по тарелкам. А потом в каждую тарелку налила поверх риса того острого соуса, который мне не понравился прошлым вечером.

— А что мы делали в той комнате? — спросила я.

— Эти штуки нужны для чего-то, что называется кабельной перемычкой[3]. В машине есть батарея, от которой она заводится, и иногда эта батарея не срабатывает. Тогда, чтобы завести машину, нужно опустить один зажим на эту батарею, а второй еще на одну. Хотя, — добавила Мена, — я никогда этого не видела. Когда зажимы на месте, к ним подсоединяют провода, чтобы они заработали.