Читать книгу "Боги и люди Древнего Египта - Джон Мэнчип Уайт"

Обернувшись, мы видим, что на одной из стен как будто вырос деревянный частокол. Оказывается, это – строительные леса, где с энтузиазмом трудятся каменщики, слой за слоем восстанавливающие стену. Они то и дело нарушают тишину взрывами хохота и позвякиванием инструментов, поэтому неудивительно, что египетские храмы вовсе не похожи на обители сурового молчания, какими мы их себе представляли. От рассвета до заката, без праздников и выходных, мастеровые заняты перестройкой и расширением храмов. Эти ремесленники – часть персонала самого храма, часть храмовой семьи, так что обеспечение им постоянной занятости – это всего лишь политика жрецов храма (рис. 23). Как мы уже видим, храмы – это действительно центры экономической жизни, и во время периодически проводившихся переписей народонаселения, которые осуществлялись в эпоху Рамсеса III, выяснилось, что в двух главных храмах Фив имелось 90 000 ремесленников, 500 000 голов крупного рогатого скота, 400 садов, 80 кораблей и 50 мастерских. Храмы получали доход за счет налогов, которыми облагались 65 наиболее процветающих поселений и египетское поселение в Палестине.

Рис. 23. Плотники, работающие в храме

Если взглянуть налево, за воротами можно увидеть выжженный солнцем пейзаж, оживляемый фигурками людей, которые пашут землю, роют каналы и собирают урожай. Все эти люди и земля – собственность Амона-Ра. И обязанность высших жрецов Амона-Ра – обеспечение их нормального существования. Точно так же в эпоху Древнего царства, когда священнослужители еще не были столь могущественны, а царь все еще являлся гарантом покровительства со стороны государства, источником экономического благосостояния были строящиеся пирамиды. Традиционно создателей пирамид Четвертой династии представляют жестокими тиранами, которые сгоняли своих подданных на объекты строительства как бессловесных рабов, стонущих под ударами кнута надсмотрщиков, изнывающих от страшной жары и тянущих деревянные волокуши с нагруженными на них огромными камнями. Однако эта картина неверна в самой своей основе. В строительстве пирамид были важны и грубая сила, и тонкий инженерный расчет, а большую часть рабочей силы, скорее всего, составляли весьма искусные и квалифицированные рабочие. Эти люди получали от своей работы истинное наслаждение. Пирамиды Гизы вряд ли являются символами бездушной тирании, поскольку египтяне той эпохи страстно желали доказать таким образом преданность своим царям, чья божественная власть создала государство, которое по могуществу и процветанию не имело себе равных в Древнем мире.

Создание пирамид было не только выражением любви и уважения – благодаря этому появилась работа и, естественно, плата за нее. Целых три месяца в году Черные земли были скрыты водами Нила, и люди предпринимали все усилия, чтобы замедлить уход воды, задержать ее как можно дольше. Что было делать бедному крестьянину во время этого ежегодного безделья? Неужели он мог, укрывшись от наводнения в своем доме, лишь беспомощно глядеть на гладь воды, расстилающуюся у порога? Нет, его повелитель, оказывается, уже обеспечил его заработком на то время, когда его дни тянулись бы однообразно и уныло. Поэтому он отправлялся на работу в Гизу. К счастью, это было лучшее, а по сути – единственное время года, когда каменные глыбы могли при помощи деревянных плотов доставляться прямо на строительную площадку. Выполняя работу в Гизе, крестьянин был преисполнен сознанием того, что он вносит свой вклад в будущее процветание своей страны. Ведь, как мы уже видели, забота о забальзамированных останках царя и строительство для него надлежащей усыпальницы были способом обеспечить благотворное влияние царя на территорию своего бывшего царства.

4,5 тысячи лет спустя, когда был построен Суэцкий канал, эта система продолжала функционировать, но на гораздо более низком уровне. Турецкий паша не был тем просвещенным правителем, какими были древние фараоны, а люди, работавшие на строительстве, по сути, находились на положении рабов. Видимо, вид этих людей убедил европейских египтологов в том, что фараоны Четвертой династии были тиранами подобно турецкому паше. Конечно, греков, с которыми мы сейчас совершаем свое воображаемое путешествие, вовсе не так шокирует идея рабства. Институт рабства был неотъемлемой частью греческого общества. С другой стороны, в Египте рабство не было распространенным явлением, и число рабов было невелико. Более того, почти все они были пленными чужеземцами. Египтяне, рожденные свободными, редко становились рабами, а поскольку, безусловно, именно они строили пирамиды, очень немногие из строителей были рабами.

Однако теперь наш руководитель в присущей ему резкой и деловой манере направляется к стоящему впереди нас пилону, а мы безропотно следуем за ним. Он знает, что делает. Мы видим, что фасад именно этого пилона представляет собой еще большую смесь стилей, чем тех, которые мы видели раньше. Фактически мы смотрим на обратную, восточную часть храма. Еще до того, как правители династии Тутмосидов начали «усовершенствовать» его в начале Нового царства, он имел открытую, весьма примитивную структуру. Теперь же он походит на коралловый риф где-нибудь в оживленной части Индийского океана. Еще один пилон пристроен к изначальному фасаду, замыкая таким образом кольцо вокруг обелисков царицы Хатшепсут из красного базальта: их покрытые медью верхушки виднеются за пилоном на фоне ярко-синего неба, производя великолепный эффект. Это нагромождение архитектурных элементов не дает возможности оценить реальные масштабы и гармонию всего ансамбля. Та часть внутреннего храма, через которую мы сейчас проходим, лишь немногим отличается от причудливого смешения гранита, базальта, гравия и крашеной извести. Конечно, симметрия, присущая египетской культуре, сохранена, но она превратилась в совершенно ненормальную симметрию. Создается впечатление, что ты попал в своего рода супермаркет, торгующий всем, что имеет отношение к религии. Десяток фараонов соперничали между собой, принося храму дорогостоящие подарки. И в своем стремлении взять верх над другими они без колебаний уничтожали шедевры, созданные их предшественниками. Ремесленники, трудившиеся в храме (в особенности те, кто занимался декоративной росписью стен, пилонов и потолков), работали день и ночь. Наши греческие спутники, привыкшие к более «чистой» архитектуре, демонстративно высказывают свое презрение и негодование при виде этого смешения стилей и форм. И мы должны признать, что вся эта роскошь также произвела на нас не вполне благоприятное впечатление, поскольку она разительно отличается от всего виденного нами раньше в полных гармонии и целостности комплексах в Дейр-эль-Бахри и Луксоре. И тем не менее именно такими хотели видеть свои храмы древние египтяне. Да и какое право мы имеем критиковать их, если наши собственные соборы забиты часовенками, гробницами крестоносцев, мемориальными досками, мраморными изваяниями епископов и торговцев, а также покрытыми ржавчиной железными печками?

Однако нам еще предстоит пересечь третий двор, если мы хотим снова оказаться в благословенной прохладе внутренних покоев храма. Теперь мы находимся в шестом, и последнем отсеке святилища. Здесь чрезвычайно темно. Мы приближаемся к священному месту – самому дальнему алтарю; атмосфера здесь гнетущая. Помещение чрезвычайно мало, и мы едва не задыхаемся от дыма и аромата горящих факелов и благовоний. Мы осторожно пробираемся мимо выступающих углов раскрашенного камня, обходя согбенные фигуры коленопреклоненных жрецов и молящихся. Кто-то из них мягким высоким голосом поет гимн солнцу.