Читать книгу "Горм, сын Хёрдакнута - Петр Воробьев"

– Неплохо, – довольно сказал Хёрдакнут. – А затем, чтоб ненароком собственную сестру на уду не завертеть.

– Кром, Собака, и Магни с мйольниром! Сколько же у меня таких сестер?

– Спокойнее, спокойнее, езжай вперед. Может, десяток, может, и два. Некоторые, наверно, братьями оказались, так что парней убивай тоже с разбором. Кстати, Нидбьорг, мельничихина дочка…

– И Нидбьорг? Ха! Ну, это ты Хельги говори!

– Что-о? Этот паршивец! Она ж его на десять лет старше!

– Спокойнее, спокойнее, – пришел Гормов черед сказать. – Пока тебе не о чем волноваться, а потом все-таки скажи ему, а то дева видная, как грудью поведет, может овцебыка с копыт сбить. За год с небольшим, говоришь, проходил? Был бы у тебя небольшой, не пришлось бы Виги рунную доску резать!

– И то, маленький не видно, а большой не стыдно, – Хёрдакнут довольно хмыкнул.

Гормов факел почти не разгонял сгустившуюся темноту. Серп Дагстьярны и полоса Стьорнувегра помогали ненамного лучше, до восхода луны оставалось изрядно, но кони чувствовали тропу достаточно уверенно, чтобы размеренно идти шагом. Горму было слышно, как Хёрдакнут бормочет себе под нос что-то про уд, про Норн, про паршивцев, и про копье под ребро. Стал слышаться лай собак на окраине усадьбы, на лугу чуть ближе к кургану всхрюкнул и заревел старый мамонт Таннгриснт.

– Отец, – Горм вдруг повернулся назад в седле. – А что за решеткой в кургане?

Ярл засопел и ничего не ответил.

Глава 6

По равнине, густо покрытой высоченной, в два роста сильного воина, травой, бежал боевой панцирный слон. К роговым пластинам его природной брони были кое-где приклепаны стальные щитки, сталью был окован перемазанный в полузасохших крови и мозгах левый бивень. Правый бивень сломался почти у основания в битве, которая осталась в пятидесяти или более того рёст к юго-западу. Ноги слона были утыканы стрелами, упряжь изрублена в попытке своротить со спины могучего животного стрельницу для лучников, которая теперь опасно качалась с каждым слоновьим шагом. В стрельнице, держась уже из последних сил за деревянные распоры, чтобы не вылететь, который час тряслись Горм и Кнур, коротая время беседой.

– И мало того, что пастух меня дрыном отходил, прозванок так и прилип, – под смех Горма закончил Кнур свой рассказ.

– Да, не повезло тебе с погонялом. Теперь тебе надо сделать что-нибудь еще более запоминающееся – может, так от него избавишься. Например, «Кнур, убийца семи троллей.»

– Для начала неплохо бы слона остановить. Эта скотина нас скоро до ледников дотащит…

– Дальше едешь, тише будешь, – Горм, насколько позволяла тряска, оглядел окоём.

В том направлении, куда бежал слон, и правда уже проблескивала стена отступавшего к горам льда, чьи талые воды питали рост исполинских трав.

– И угораздило меня влезть в эту граничную распрю. Особенно если учесть, что это было даже и не по дороге… – посетовал сын Хёрдакнута.

– Кто ж знал-то! Добычу Йорунд обещал знатную, обратно ж, не при каждом ярле три слона…

– Не помоги Отрыгу Свароговы жрецы, наше было бы поле. В толк не возьму – как они собрали такую прорву мышей в бочки? И как они знали?

– Жрецы, они не только жрать горазды. Видать, где-то у них записано было, чем слонов напугать. А, что про это говорить. Расскажи лучше, как ты сразу троих зарубил в поединке. Из этого, поди, хороший прозванок бы вышел.

– Кром, уже и до Гардара эта байка дошла. Совсем все не так было, как рассказывают, и когда я поправляю, никто не верит.

– Расскажи, как было. Деваться нам все равно некуда, пока эта тварь не остановится.

– Жалко слона, на самом деле. Они ему не только два бочонка с мышами прямо перед хоботом разбили, а еще и скипидара под хвост плеснули. Ну, будь по-твоему. Было это на переправе через Бларлёкр, к юго-западу от земель поморцев. Пока ждали лодку, пристал ко мне Скап Полтора Уха – кто я, да откуда еду. Я все ему ответил по чести, а он тупую пургу на породу мою погнал. Я ему и говорю: «По обходительности твоей, сам ты, видно, очень редких кровей. Не иначе, как слепой тролль с трехногой болотной жабой совокупился.» Слово за слово, получил он по морде, а тут и окажись, что еще три бонда на переправе – его друзья, и они его подначили вызвать меня на поединок. Слушай, может, слон замедляется? – Горм подтянулся на руках к краю стрельницы.

– Может, и так – трясти меньше стало, – согласился Кнур. – Ты рассказывай.

– Хольмганг устроили там же, на косе у берега, мечи со щитами. У Скапа хоть язык был что помело, а рука оказалась крепкая, и первым ударом он мне пол-щита срубил. Я вторую половину в него кинул, он свой щит поднял, так что открылся снизу. Тут я его мечом и достал, во внутреннюю сторону правого бедра. В колено целил, не хотел его убивать – думал, обездвижу дурня, заплатит он три марки серебра, как заведено, и конец делу. Но тут кровь хлестанула, еще недолго он на ногах держался и продолжал меня и мою бедную маму поносить, потом упал, дернулся пару раз, и околел. Я до этого никого один на один не убивал, и мне на миг не по себе стало – к тому же, кровищи в этом Скапе было немерено, меня всего залило. Точно замедляется!

– Может, скипидар наконец выдохся?

– Хорошо бы. Ну, мне не по себе стало, а Скаповы дружки – я даже не знаю, как их звали всех, один вроде Кьяллак был – Скаповы дружки все на меня как навалились и давай мне руки крутить. Повязали меня, пинков надавали, и стали решать, что дальше делать. Тот, который был Кьяллак, хотел мне глаза выколоть и утопить, но двое других его отговорили – к переправе к тому времени еще бонды подошли, свидетели. Так эти плюгавцы сговорились оттащить меня в ремнях к местному законоговорителю, чтоб тот тинг созвал, и меня судить, за то что я якобы Скапа убил не на хольмганге, а ни с того, ни с сего. Их трое, я один, весь в Скаповой крови, заблеванный, заплеванный, битый весь – кто мне такому поверит? Им еще конь мой и меч, видно, приглянулись. Кьяллак хотел родичем Скапа назваться, чтобы виру за него получить, или, еще лучше, дождаться, чтобы меня объявили изгнанником, и тут же прикончить. Погрузили меня, коня, и Скапа дохлого на их лодку, переправились на другой берег, там городишко был, Порг, Прах, что-то такое, а чуть поодаль замок на горе, Висгард. К тому времени уже стемнело, Кьяллак в замок за законоговорителем пошел, а я лежу в луже, и его клятвопреступные дружки то зимнее пиво из бочонка пьют, то меня пинают, то плюются. Ну, пришел законоговоритель, говорит, расскажи, как было. Я ему сказал, что честно на хольмганге Скапа уложил. Говорю, испытай меня огнем, испытай меня кипятком, увидишь, моя правда. Он ко мне наклоняется, кричит: «Врешь ты все, Кьяллак все мне выдал, как ты родича его без подначки зарезал, как овцетеленка, да при трех свидетелях,» – и трясет меня, будто от гнева, а сам в руки мне нож сует.

– Поди ты!

– Законоговоритель поднялся, Кьяллаку говорит, тинг созовем, судить будем, посвети мне факелом, сейчас на доске с законом прочту, сколько марок серебра виру за родича твоего взять. Кьяллак к нему подошел, а он ему доской с законом так снизу заехал в челюсть, что тот свалился, как подкошенный. Я к тому времени ремни на руках разрезал, подкатился одному из Кьяллаковых дружков в ноги, сбил его, тот пока за мечом лез, я ему нож в висок. В горло хотел, слышал, в черепе нож застревает, и точно – ни туда, ни сюда. А законоговоритель той же доской с законом Кьяллаку череп раскроил. Третий вшивец бежать бросился, я в него мечом второго вшивца бросил, меч попал плашмя, но с шагу его сбил. Он в луже поскользнулся, забарахтался, законоговоритель ему сапогом на шею наступил, стоит, и мне говорит: «Я тебе поверил, а не этим сквернавцам. Лодку видишь? Ее хозяина два дня назад с перерезанным горлом из реки вытащили. А на тинге не видать бы тебе правды – Кьяллака пол-города боялось.» Тут и третий вшивец отправился в Хель за Скапом вдогонку.