Читать книгу "Новая русская империя - Сергей Бабурин"

Роковую роль в ХХ веке в судьбе нашего Отечества сыграло то, что при высоком уровне образования в Советском Союзе общественное сознание запуталось в теоретических изысканиях советской эпохи. Победивший социализм стал бороться с религией, национализмом, патриотизмом как реакционными явлениями, препятствующими идти человечеству к всеобщему счастью. Значительную роль в затемнении национального самосознания сыграло методологическое искажение понятий «Россия» и «русские».

Говоря о трех ветвях единого народа — велико-, мало— и белорусах, — Ф. Ратцель подчеркивал, что их «вообще можно назвать северно-, южно— и западнорусскими». Если в последнем (четвертом) дополнительном томе самой известной до 1917 года российской энциклопедии — Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона издания 1907 года — открыть статью «Россия», то первая вклейка к этой статье не может не заставить задуматься. Это составленные Д. Рихтером 4 карты с обозначением: «Распределение главнейших народностей Европейской России (по родному языку) по данным переписи 1897 г.». Первая карта — «Русские вообще». Затем идут три другие карты: «Великороссы», «Малороссы» и «Белоруссы». И цвет-то для обозначения всех выбран одинаково: от бледно-розового до красно-коричневого. Даже по статистике большевиков в 1920 году на территории РСФСР площадью 18 384 тыс. кв. верст проживало 131 197 тыс. чел., из них родными языками назвали великорусский 55 667 469 чел., малорусский — 22 380 551 чел., а белорусский — 5 885 547 чел., и было подчеркнуто: «а всего русских — 83 933 667 чел., или 66,80 % всего числа жителей».

К сожалению, согласно данным переписи 2002 года в России (в границах Российской Федерации) великороссов среди постоянно проживающих нет вообще, белорусов 807 970 чел., украинцев — 2 942 961 чел., а учтенных помимо них «русских» — 115 889 107 чел. Хорошо хоть дополнительно к ним указаны 140 028 казаков и 6571 помор.

Примечательно, что Д.К. Зеленин в своей фундаментальной работе «Восточнославянская этнография», опубликованной в 1927 году в Германии, обоснованно характеризовал даже классификацию русских на великороссов, белорусов и малороссов как неудовлетворительную, несущую в себе не этнографическое, а историко-политическое значение, и аргументированно выделял четыре восточнославянские народности. При этом южнорусское население (то есть русское население Рязанской, Вятской, Тамбовской, Воронежской, Курской, Тульской, Орловской и Калужской губерний), по его мнению, «этнографически и диалектологически отличается от северорусского (в Новгородской, Владимирской, Вятской, Вологодской и других губерниях) значительно больше, чем от белорусов».

Проблема осознавалась на уровне профессионалов-этнологов. Только этим можно объяснить попытку ввести категорию «советский народ» как некоей общности, которая, по словам Л.И. Брежнева, «основывается на глубоких объективных изменениях в жизни страны как материального, так и духовного порядка, на возникновении и развитии в нашей стране социалистических наций, между которыми сложились отношения нового типа».

Великие потрясения стали неизбежны, как только Россию отождествили с Российской Советской Федеративной Социалистической Республикой, а с понятием «советский человек», в определенной степени противопоставленном понятию «русский», потерпели социальное фиаско.

Сами названия «Русь», «Русия» были заменены византийским «Россия» в сугубо державных интересах. Титулование русского царя самодержцем «Великия, Малыя и Белыя России», окончательно сложившееся в середине XVII века, пополнилось выражением «и Белыя» в 1655 году, после присоединения к России Вильны. Украиной же назывались юго-восточные русские земли Речи Посполитой, причем это название никогда не было официальным.

В этом контексте совершенно нельзя согласиться с А.Г. Дугиным, выдвигающим на первый план в вопросе обеспечения этнического баланса Евразийской империи русский национализм в культурно-этническом, а не государственном смысле. Русский — это понятие духовно-социальное, это не этническая принадлежность (белорусы, великороссы и украинцы и есть один этнос — русские), а философия, русский человек — тот, кто любит Россию, живет погруженным в ее культуру и язык, кто готов к самопожертвованию ради этого.

Огорчительно, что даже такой внимательный исследователь Российской империи, как А. Рибер, повторяет штамп о русификации как основном политическом инструменте формирования государства, хотя и признает, что «даже после Февральской революции 1917 года почти все окраины (главным исключением была Польша) все еще желали получить автономию в пределах объединенного, поликультурного, но не имперского государства. Под «не имперским» явно понимается не отрицание империи цивилизационной, а отрицание империи как ставшей тормозом социального развития монархической формы государства.

Интегративная роль русского языка огромна, не случайно по переписи 2002 года в Российской Федерации из всего постоянного населения в 145 166 731 чел. заявили, что владеют русским языком 142 573 285 чел., в то время как к русским себя отнесли только 116 000 000 человек.

Опасным заблуждением являются утверждения, что у русского народа нет собственной национальной государственности, приводящие, как и следует предположить, к проектам создания внутри России русской республики. Подобный подход строится на отождествлении русской нации с великорусской частью восточных славян при полном игнорировании духовно-религиозной и всех иных составляющих нации как таковой. Россия и есть воплощение русской национальной государственности.

Многотрудная история отшлифовала многогранный русский национальный идеал.

Политический — самодержавие народа, вверяющего свою судьбу мудрому вождю (государю). Русское народное самодержавие — именно та модель демократии, которую Полибий определял как «такое государство, в котором исконным обычаем установлено почитать богов, лелеять родителей, чтить старших, повиноваться законам, если при том решающая сила принадлежит постановлениям народного большинства». Недостатки конкретного государя — царя, Генерального секретаря ЦК КПСС, президента — приводили к модификациям этой модели, но не к ее замене.

Социальный — общество Справедливости и Процветания с распределением Блага в соответствии с трудом каждого, с уважением индивидуального Успеха при участии каждого в общих делах.

Экономический — коллективный (общинный) труд; солидарное благосостояние и благополучие. Собственность уважается, но не признается в качестве цели человеческого существования. Противоборство стяжателей и нестяжателей имеет характер непрерывно развивающегося диалектического единства.

Теологический — Пресвятая Богоматерь как олицетворение Божественного начала и одновременно культ замужней женщины, имеющей детей, отдающей всю себя мужу и семье. Чувство Справедливости предполагает осознание Долга и Ответственности, а забвение последних приводит к совершению Греха, искупление которого — священная обязанность каждого. Идея Греха — одна из центральных в русском национальном православном самосознании.

И, наконец, культурно-нравственный — как единение с Богом в праведном подвижничестве, служение Справедливости и Правде. При многовековой проповеди Смирения и Послушания русский человек часто следовал им лишь после нахождения приложения своей страстной тяги к созиданию — созиданию Семьи, созиданию Отечества. Стремление к Красоте и Гармонии всегда сопровождает русского человека — независимо от его национальности, заставляя помнить о них даже в заблуждениях.