Читать книгу "Джефферсон - Игорь Ефимов"

— Во всяком случае, пробуя то один путь, то другой, мы сумели бы рано или поздно покончить с рабством, если бы королевское правительство не мешало нам.

— Ну, не обольщайтесь. Нынче стало модным всё валить на Лондон, а самих себя выставлять безгрешными ангелами. Взять ту же вольную. Нынче осенью в ассамблее Блэнд предложил закон, разрешающий давать её, — вспомните, какая поднялась буря.

— Да, бедный Блэнд. До сих пор чувствую себя перед ним виноватым.

— Виноватым? — Уайт придержал коня, всмотрелся в лицо Джефферсона, потом хлопнул себя по лбу. — Я наивный глупец. Всё ломал голову, откуда простодушный Блэнд набрался таких идей. Значит, это вы подбили его?

Джефферсон кивнул и грустно улыбнулся:

— Меня, новичка, просто не стали бы слушать. Но и Блэнду крепко досталось. Многие депутаты просто кипели от злости. Хотя если б даже удалось провести законопроект через ассамблею, губернатор наверняка не утвердил бы его. Англичане наживаются на работорговле и будут пресекать все наши попытки покончить с рабством.

— Итак, ваше величество, с поставленной задачей вы не справились, и я лишаю вас престола. Послушайте, а куда это нас занесло? Мне казалось, что мы собирались обедать в Шедуэлле.

— Эта дорога ненамного длиннее. Я хочу вам кое-что показать.

Широкая тропа плавно огибала склон большого холма, то сужаясь, то расширяясь, но при этом неуклонно поднимаясь вверх. Кора крайних деревьев кое-где была содрана, нависавшие над головой ветки тоже белели свежими надломами. Судя по глубоким разбитым колеям, фургоны, проезжавшие здесь, были загружены до отказа, и дорога давалась им нелегко.

Потом справа открылось расчищенное от леса пространство, простроченное рядами молоденьких вишнёвых саженцев. Каждое деревце стояло посреди чёрного круга свежевскопанной земли, как стрела, вонзившаяся в мишень, подрагивало зелёным оперением. Неяркие пятна апрельского солнца медленно плыли вверх по склону. Дорога поднималась всё выше и на самой вершине упиралась в широкую строительную площадку, покрытую кучами брёвен, песка, кирпича, изрезанную канавами, окаймлённую завалом выкорчеванных пней.

— Здесь? — Уайт с изумлением обернулся к Джефферсону. — Вот это и будет ваше Монтичелло? На такой высоте?

— Дом как человек. Он тоже любит солнце и воздух.

— Но вы подсчитали, во что вам обойдётся строительство? Поднять сюда необходимые материалы — только на это вы угробите целое состояние. Сколько вам стоило выровнять площадку?

— Лучше не спрашивайте.

— А вода? Где вы будете брать воду? Придётся рыть колодец футов на 50 — не меньше.

— Зато какой вид. Представьте себе, что каждое утро, выходя на порог собственного дома, вы будете видеть не забор, хлев, свинарник или кухню, а всё это.

Он обвёл рукой уходящие вдаль холмы, вздымающиеся и опадающие волны буро-зелёного весеннего леса, красные квадратики крыш Шарлотгсвилла, затерянные в них, и далеко, на самом горизонте, голубую гряду гор, отделяющих колонию с запада от бескрайнего и всё ещё загадочного континента.

— Присланную вами виноградную лозу я попробую высадить по южному склону. На северном будет парк — дубы, вязы, бук, липа. Разведу оленей, фазанов. Иногда фантазия у меня разыгрывается, и тогда я вижу среди деревьев небольшие храмы в китайском и греческом стиле, аллеи, выходящие к журчащим каскадам, мраморных нимф, слышу звучание эоловой арфы.

— Архитектурный план вы заказывали в Англии?

— Ну нет. Я кое-чему научился у отца, гораздо большему — из книг. Особенно из альбомов Палладио. Попробую сделать проект сам от начала до конца. В Шедуэлле я покажу вам свои эскизы.

— Наверное, я буду не первым зрителем.

— Судя по хитрому блеску глаз и поднятой брови, мистер Уайт, вы на что-то намекаете.

— Последнее время вас часто видят у Вэйлсов, в Форесте. Рассказывали вы там о своих строительных прожектах?

— О, эти виргинские пересуды! Мы несколько раз музицировали с миссис Скелтон — только и всего.

— Виргинским сплетникам во всякой музыке прежде всего слышатся гимны Гименея.

— У неё оказался чудесный голос.

— И много других достоинств.

— И очень много поклонников. Гораздо более решительных и уверенных в себе, чем я. Каждый раз, как я туда приезжаю, чья-нибудь коляска уже стоит около дома.

— Томас, о своей нерешительности вы можете рассказывать кому угодно, только не мне. Я, слава богу, знаю вас десять лет. Просто вы воображаете, что держать собственное сердце в узде — полезное и похвальное занятие.

— Быть может, когда я закончу строительство Монтичелло…

— И съезжу в Европу, и изучу итальянский язык, и усовершенствуюсь в греческом, и выдам замуж сестёр… Всё это мы уже слыхали много раз. Кстати, насколько я себе представляю ваши отношения с матушкой, она, скорее всего, не переедет сюда?

— Скорее всего, останется в Шедуэлле. Её флигель почти не пострадал.

— Простите мне мой цинизм, но, видимо, именно это я имел в виду, когда писал, что и у пожаров могут быть полезные последствия.

Весна, 1770

«В Бостоне толпа, вооружённая палками, дубинками и камнями, окружила группу британских солдат. Один из них, получив удар камнем, не выдержал и выстрелил, и шестеро товарищей последовали его примеру. Трое из нападавших были убиты, шестеро опасно ранены. Немедленно смятение охватило весь город. Страсти разгорелись до такой степени, что только удаление гарнизона и уговоры умеренных людей удержали жителей от прямого восстания. Капитан, который командовал отрядом, открывшим огонь, и восемь его солдат были заключены в тюрьму и затем подвергнуты суду. На суде подтвердилось, что солдатам угрожали, что их оскорбляли и забрасывали камнями, прежде чем они открыли огонь. Капитан и шестеро рядовых были оправданы, двое признаны виновными в человекоубийстве. Процесс этот принёс честь адвокатам подсудимых, Джону Адамсу и Джозайе Куинси, и присяжным, которые сумели сохранить объективность вопреки нажиму общественного мнения».

Дэвид Рэмси. История Соединённых Штатов

Июнь, 1770

«Среди бостонцев только и разговоров, что о приближающемся британском флоте и солдатах, о кораблях и армии, о том, что прибудет десять полков и много линейных кораблей.

Если нас попробуют согнуть при помощи вооружённой силы, что станет делать народ? Будет ли он сопротивляться ей? В Салеме обедал с незнакомцем, который не назвал своего имени. Выглядел он джентльменом, ему прислуживал слуга-негр. Видно было, что он разбирается в американских событиях, говорил, что, приехав из Лондона по торговым делам, побывал уже в Мэриленде, Филадельфии, Нью-Йорке и так далее. Ещё год, сказал он, и американцы снова станут послушными, как ягнята. Не смогут они обходиться без Великобритании, не осилят своей тяги к роскоши».