Читать книгу "Блюз мертвых птиц - Джеймс Ли Берк"

— Ти Джоли сказала мне, что живет с мужчиной, которого я знаю, — сказал я. — Она упомянула центраторы. Думаю, этот мужчина может работать в нефтяной отрасли. Ни о чем не напоминает?

— He-а, не напоминает, — Дебланк сел в прямое кресло, за его спиной виднелась фотография пехотинца времен Первой мировой войны. На противоположной стене висело цветное изображение Иисуса, наверное, вырезанное из журнала. На полу лежал ковер, края которого износились до отдельных ниток, а в желтом свете настольной лампы медленно порхала моль. Снаружи, сквозь дождь, я видел зеленые и красные огни проходящей мимо баржи, а создаваемые ею волны, словно пощечины, били по огромным листам лопуха, похожим на слоновьи уши. Он добавил:

— Кстати, у нее был дневник.

— Прошу прощения? — опешил я.

— У нее в комнате. Хотите, я принесу? Там целая кипа фотографий.

— Не вставайте, сэр. С вашего разрешения, я сам схожу в ее комнату и принесу его.

— Он там на маленькой тумбочке. Она всегда им гордилась. Называла его своей «книгой знаменитостей», а я говаривал: «Здесь нет знаменитостей, кроме тебя, Ти Джоли», а она мне: «Никакая я не знаменитость, дедушка, но однажды обязательно ей стану. Вот увидишь».

Он задумчиво посмотрел куда-то вдаль, как будто почувствовал, что сказал больше, чем нужно было, и позволил собственным словам причинить себе боль. Я отправился в спальню Ти Джоли и нашел дневник в толстой розовой пластиковой обложке с тиснением в виде сердечек. Вернувшись на диван, я принялся перелистывать страницы. Она вырезала несколько газетных статей и приклеила их на страницах дневника: история о ее выпускном вечере в школе, фотография, когда она была королевой Фестиваля раков в Бо Бридж, еще фото Ти Джоли с каджунской девчачьей группой под названием «Бон суар, Катин» и с известным каджунским уличным скрипачом по имени Хэдли Кастилл.

В конце дневника я нашел коллекцию глянцевых фотографий, которые она не приклеила к страницам. Это были фото не из тех, что могли бы попасть на страницы заштатной газетенки. Похоже, что они все были сделаны в ночных клубах, на большинстве она была с мужчинами намного старше ее, одетыми в костюмы и щеголяющими дорогими ювелирными украшениями. Некоторых я узнал. Двое были заядлыми игроками, регулярно наведывающимися в Нью-Джерси. Один управлял коллекторским агентством и продавал никчемные страховые полисы бедным и необразованным. Еще один управлял финансовой компанией, специализирующейся на ссудах под залог недвижимости. Все они скалились так, как улыбается охотник, хвастающийся своими трофеями. На всех фотографиях Ти Джоли была одета в расшитые блестками блузки и ковбойские сапоги или же иссиня-черное вечернее платье, украшенное фиолетовыми и красными розами. Она напомнила мне одинокий цветок, по ошибке попавший в коллекцию безвкусных восковых фигур.

На одной из фотографий я увидел человека, которого не ожидал встретить в дневнике Ти Джоли. Он стоял у бара позади основной группы. На нем был темный костюм без галстука, воротник модной рубашки расстегнут, на шее золотая цепь и золотой образ, череп блестит сквозь короткую стрижку, брови едва различимы за многочисленными шрамами, а рот раскрыт, как у рыбы, отчаянно пытающейся вдохнуть кислорода на поверхности аквариума. Я передал фотографию Клету.

— Вы знаете, кто такой Бикс Голайтли? — спросил я мистера Дебланка.

— Не, никого с таким именем не знаю.

— Он на этой фотографии с Ти Джоли и ее друзьями.

— Я и этих-то людей не знаю. Чем занимается этот парень?

— Он преступник.

— Ти Джоли с такими не водится!

Но она водится с людьми, которые используют других, — подумал я. Взяв фотографию у Клета, я показал ее мистеру Дебланку.

— Взгляните-ка хорошенько вот на этого парня. Вы уверены, что никогда его не встречали?

— Нет, сэр, я его не видел и не знаю, и Ти Джоли никогда не рассказывала мне о нем или о прочих этих мужиках. Так что он за преступник?

— Из тех, кого даже бандиты считают позором профессии, — ответил я.

Печаль скользнула по его лицу, старик заморгал в свете лампы.

— Внучка сказывала, что влюбилась в мужчину. Говорила, мож, пригласит его домой, познакомит. Говорила, что он богат, даже в колледж ходил, и любит музыку. Больше ничего. А в один день она просто исчезла. А потом и ее сестра уехала. Не знаю, почему так происходит. Они бросили меня одного, просто исчезли и так и не позвонили. Это нечестно.

— Что нечестно?

— Все. Мы никогда не нарушали закон. Мы заботились о себе и о нашей хижине на байю и никогда не причиняли никому вреда. Вот там фотография моего отца на стене. Он воевал во Франции в Первую мировую. Его лучший друг погиб в последний день войны. У него было восемь детей, и он вырастил нас так, чтобы мы никогда не воевали ни в каких войнах и никогда не причиняли вред другим людям, что бы там ни было. А теперь кто-то забрал у меня моих внучек, а помощник шерифа брешет, что никакого преступления и не было. Разве ж это честно? — Дебланк с трудом поднялся на ноги при помощи двух своих тростей и отправился на кухню.

— Сэр, что вы делаете? — спросил я.

— Кофе вам варю.

— Это вовсе необязательно.

— Нет, обязательно. Не слишком-то я хороший хозяин. Сахар найти не могу вот только, да и утром тоже его не нашел. Память уже не та, что раньше.

Я последовал за ним на кухню, чтобы убедить не беспокоиться. Полки шкафчиков, на которых вместо дверей висели занавески, были почти пусты. На плите не было кастрюль, да и в воздухе не пахло никакой едой. Он достал с полки банку и, замешкавшись, уронил ее на сушилку — пластиковая крышка отлетела, и последние остатки кофе рассыпались.

— Ничего, на три чашки как раз наберем, — пробормотал он.

— Нам пора, мистер Дебланк. Спасибо за ваше гостеприимство, — сказал я.

Он замешкался, затем начал собирать кофе обратно в банку.

— Да-да, я понимаю, — печально ответил он.

Мы с Клетом вышли под дождь и забрались в «кадди». Клет не стал включать зажигание, а вместо этого уставился через лобовое стекло на свет лампы, просачивающийся через темные передние окна дома перед нами.

— На кухне у него шаром покати, — вымолвил он.

— Подозреваю, что он питается только благотворительными обедами, — ответил я.

— Ты когда-нибудь видел, что едят эти старики? Похоже на шинкованный корм для кроликов или то дерьмо, что жрут зэки в Иране.

Я не перебивал его.

— Как ты думаешь, мистеру Дебланку понравился бы разогретый сэндвич и бутылка холодненького? — спросил он.

Мы взяли футовый сэндвич Клета, сделанный почти из целого батона французского хлеба, наполненного жаренными во фритюре устрицами, молодыми креветками с майонезом и острым соусом, салатом, помидорами и луком, и занесли его вместе с двумя бутылками «Будвайзера» в дом. Затем мы приготовили кофе и сели с мистером Дебланком за его кухонным столом, разрезали сэндвич на три части и прекрасно поужинали под звуки дождя, словно барабанившего гигантскими пальцами по крыше.