Читать книгу "Неупокоенные - Лорен Оливер"

Если бы она только знала правду! Он даже ни разу не целовался! Ну, по крайней мере, так, чтобы это считалось за настоящий поцелуй.

Смех затих. Может, ему показалось. Прошлой ночью, перед тем, как заснуть, он слышал тихие шепотки и женские голоса в поскрипывании половиц. Он бы винил во всем обезболивающее, но уже давно перестал его принимать. Хотя и сохранил таблетки. Так, на всякий случай.

Он открыл ящик и снова взял оружие. Пистолет был тяжелым. И на кой черт он отцу понадобился? Зачем вообще ему были нужны все эти вещи? Точилки для карандашей разных форм и размеров, старинные игрушки, старое радио. Бред какой-то.

Неожиданно Трентон напрягся от тишины, воцарившейся в доме. Мать уехала, наверное, для того, чтобы купить еще выпивки. Минна на кухне готовила обед для Эми.

Он может это сделать. Прямо здесь, прямо сейчас. Трентон может слегка прикусить холодный металл, ощутить его вкус на языке, вышибить себе мозги и вернуться в то блаженное состояние покоя, где он больше не был ни ничтожеством, ни героем – потому что был никем.

Но он не мог заставить себя сделать это. Трентон думал про этого идиота, Деррика Ричардса, про его розово-оранжевые штаны, удобные, как и вся его одежда, полуоткрытую грудь, уже покрытую первой растительностью, мясистые бедра. Он снимал одну вещь за другой в картах на раздевания, и его это совершенно не заботило. А Трентон не играл, сидел напряженный и едва дышал, ведь справа от него сидела Энджи Салазар (он никогда и не думал, что она может быть такой привлекательной), уже раздетая до нижнего белья. И каждый раз, когда она тянулась к картам, ее грудь колыхалась, и Трентон видел, как плотно давит ее попа на обивку кресла. Он представлял, как должно быть тепло в этом месте соприкосновения, и был в таком напряжении, что еще чуть-чуть и взорвался бы. Бах!

Когда терпеть уже сил не было, он быстро вскочил и на согнутых ногах побежал в ванную. Трентон рванул дверь и запер ее. По крайней мере, он подумал, что запер. Но его желание поскорее снять штаны и возросшее донельзя напряжение привело к социальному унижению – да, надо было проверить замок дважды. Лэнни Бак ввалилась в ванную меньше, чем через минуту, потому что ее рвало всю вечеринку, и застукала Трентона, так сказать, на горячем – голова запрокинута, штаны спущены, в руках орудие преступления, глаза закрыты. Он практически плакал от наслаждения и облегчения.

«Дрочила!» – Деррик задал ритм, остальные подхватили хором: «Дрочила! Дрочила! Дрочила!»

Когда он убегал, то даже не застегнул ремень. По дороге в кампус хлопья снега таяли у него на щеках и смешивались со слезами. И он знал, что в «Андерсоне» он больше не задержится.

Иногда он мечтал о том, что убьет Деррика, а не себя. Но Трентон сам признавал, что у него кишка тонка.

Из коридора послышались шаги. Минна открыла дверь прежде, чем Трентон успел положить пистолет обратно в ящик. Она несла еще коробки.

– Да ну! – сказала она. – Ты наконец-то решил помочь!

Трентон все утро успешно отлынивал от работы, ссылаясь на боль в ноге. Минна прекрасно понимала, что он притворяется, но ничего не говорила. К тому же у нее не было права ему что-то предъявлять после того, что она натворила.

«Вот она, жизнь, – думал Трентон, – людям известны твои секреты, но и ты кое-что на них имеешь, и поэтому они не выдадут тебя. Все ходят друг под другом, как в гигантском сэндвиче».

Минна бросила на пол пустую коробку и поддела ее ногой за край, чтобы перевернуть на правый бок.

– Смотрю, ты обнаружил папин маленький секрет. Ну, один из них.

Теперь, когда она увидела пистолет, Трентон понял, что может спокойно положить его обратно в стол. Он почувствовал облегчение, когда выпустил его из рук. И на всякий случай открыл и закрыл еще несколько ящичков, чтобы Минна подумала, что он просто так копался в столе, из банального любопытства, и чисто случайно наткнулся на пистолет.

– Я просто посмотрел, – проговорил Трентон.

– Ты же никого не собирался пристрелить? – спросила Минна.

– Не сегодня, – ответил он. И сам не понял – шутка это была или нет.

– Мне бы стоило пристрелить маму, – сказала Минна как бы между делом. Несколько прядей ее волос выбились из хвостика, и она забрала их за ухо рукой. – В этой комнате мы с тобой никогда не играли в детстве, да?

В самом нижнем отделении стола Трентон нашел коробочки, в которые были небрежно напиханы какие-то открытки, примерно штук шесть. Он открыл одну из них и отшатнулся.

– Фу!

– Что там? – спросила Минна.

– Волосы. – Трентон вынул из открытки маленькую прядку темных волос, перехваченную выцветшей синей резинкой. На открытке не было никаких подписей. И послания тоже не было. Только напечатанные слова: «Думаю о тебе».

Минна быстро вскочила, выхватила у него из рук и открытку, и прядь и запихнула обратно в стол.

– Не трогай папины вещи, – прошипела она.

– Я думал, что могу помочь, – сказал Трентон.

– Значит, не можешь. – Минна резко закрыла дверцу ногой. А после стояла у стола примерно минуту, потирая виски, и Трентон с отвращением подумал, что через несколько лет она будет очень похожа на мать.

– Я старею, – проговорила Минна, как будто прочитав мысли брата. Трентон ощутил укол совести.

– Тебе только тридцать.

– В следующем месяце будет тридцать один. – Она сняла одну из коробок с книгами с кресла у стола, поставила ее на пол, а сама села в кресло с коротким вздохом и прикрыла глаза. – Тут кто-то умер, ты знал?

Трентона это заинтриговало:

– О чем ты?

– Тут труп нашли, застреленного человека. Прямо здесь. За несколько лет до того, как папа купил этот дом. Вся стена была мозгами заляпана, – она открыла глаза, – я помню, как мама с папой об этом говорили, когда мы только-только сюда переехали.

Это была первая интересная новость, которую Трентон услышал об этом доме.

– Почему ты мне раньше не говорила?

Минна пожала плечами:

– Ты был еще маленьким. А потом я, наверное, забыла.

Трентон обмозговал эту информацию и счел ее очень интересной.

– Это было как бы… убийство? – Это слово было очень приятным, оно отвлекало от повседневной рутины. Как легкое опьянение.

– Я не знаю деталей, – сказала Минна. Казалось, она потеряла интерес к разговору и начала выковыривать грязь из-под ногтей.

И в воцарившейся тишине Трентон снова это услышал. Голос. Ну, может, не совсем голос – словно обычные поскрипывания и шорохи старого дома неожиданно облеклись в словесную форму. Как будто в детстве, когда он слушал шелест ветра в листве и думал, что понимает, что тот ему говорит. Но сейчас это произошло не в его воображении, а в реальности.

Кто-то точно что-то сказал. Определенно.