Читать книгу "Год в Провансе - Питер Мейл"

Штурмовой отряд с ужасающим грохотом прибыл как-то утром, когда еще не вполне рассвело. Сонные, мы выскочили на улицу, чтобы посмотреть, какая часть дома обрушилась, и обнаружили у дверей грузовичок, из кузова которого, будто пики, торчали разобранные строительные леса.

— Месье Мейл? — раздался жизнерадостный вопль из кабины водителя.

Я подтвердил, что я и есть месье Мейл.

— Ah bon. On va attaquer la cuisine. Allez![45]

Дверь грузовичка распахнулась, и из него выскочил кокер-спаниель, а за ним выбрались трое мужчин. Потянуло свежим запахом лосьона после бритья, и старший maçon, едва не раздавив мне руку, представил нам себя и свою бригаду: Дидье, лейтенант Эрик и Малыш — здоровый молодой парень по имени Клод. Такса Пенелопа напрудила целую лужу у самого крыльца и тем самым подала сигнал к началу атаки.

Никогда раньше мы не видели, чтобы строители работали с такой скоростью. Все делалось примерно в два раза быстрее, чем в Англии: леса и дощатый трап, снаружи поднимающийся от земли к окну, собрали еще до того, как окончательно взошло солнце; всего несколько минут спустя кухня лишилась окна и раковины; а в десять часов мы уже стояли на заваленном строительным мусором полу и Дидье вкратце излагал нам план дальнейших разрушений. Он был деловитым и энергичным, с коротко остриженной круглой головой и бравой армейской выправкой. Легко было представить, как он проводит занятия по строевой подготовке где-нибудь в Иностранном легионе и гоняет молодых бездельников до седьмого пота. Его речь тоже была быстрой, энергичной и изобиловала междометиями — бах! бум! хрясь! — которые французы любят использовать всякий раз, когда рассказывают о какой-нибудь аварии или поломке. Судя по всему, у нас в доме будет немало и того и другого. Потолок снимается, пол сдирается, и вся кухня выбрасывается наружу — бац! — через дыру в стене, которая когда-то была окном. Пришпиленное к потолку и полу полотнище полиэтилена отделяло зону боевых действий от остального дома, а моя жена с ее кастрюльками и сковородками была изгнана на задний двор к плите для барбекю.

Жутко было смотреть, с какой веселой свирепостью трое строителей крушили все, что находилось в зоне досягаемости кувалды. Они грохотали, свистели, пели и ругались посреди рушащихся балок и падающих камней и только в полдень (как мне показалось, неохотно) сделали короткий перерыв на ланч. Ланч — не обычная пара бутербродов, а целая пластиковая корзинка, наполненная цыплятами, колбасами и choucroûte,[46]салатами и буханками хлеба, а также настоящими приборами и посудой, — они уничтожили с той же скоростью и энтузиазмом, что и стену в нашей кухне. К счастью, вина никто из них не пил. Страшно подумать, что может наделать пьяный строитель, вооруженный сорокафунтовой кувалдой. Мы их и трезвых-то боялись.

После ланча кухня снова превратилась в кромешный ад и оставалась таковой до семи часов вечера без единого перерыва. Я спросил Дидье, всегда ли они работают по десять-одиннадцать часов в день. Только зимой, ответил он. А летом — шесть дней в неделю по двенадцать-тринадцать часов. Его очень позабавил мой рассказ об английских строителях, которые поздно начинают, рано заканчивают, да еще устраивают десяток перерывов на чай. «Une petite journée»,[47]— прокомментировал он и спросил, не знаком ли я с каким-нибудь английским строителем, который ищет работу во Франции: он взял бы его к себе для интересу. Я сомневался, что найдется много желающих.

Работники наконец уехали, а мы оделись как для похода на Северный полюс и в первый раз попытались приготовить обед на нашей временной кухне. Там имелись очаг для барбекю и холодильник, а также газовая плита с двумя конфорками и раковина — словом, все необходимое, кроме стен, а при температуре, которая по-прежнему не превышала нуля, как раз стены и не помешали бы. Но сухие обрезки виноградной лозы весело горели, воздух скоро наполнился ароматом бараньих котлет и розмарина, красное вино отлично заменяло центральное отопление, и новое приключение даже начинало нам нравиться. Во время обеда за столом царило приподнятое настроение, которое, правда, испарилось, как только пришло время идти на улицу, чтобы мыть посуду.

Первыми и верными приметами приближающейся весны стали не бутоны на миндальном дереве и даже не беспокойное поведение крыс на чердаке у Массо, а телефонные звонки из Англии. Мрачный январь был позади, наши бывшие соотечественники оживились, начали строить планы на лето, и мы не уставали поражаться тому, сколь многие из них собирались посетить в этом году Прованс. Телефон, как правило, звонил в тот самый час, когда мы садились обедать — большинство наших собеседников с барским пренебрежением относились к часовой разнице, существующей между Англией и Францией, — и веселый полузабытый голос какого-нибудь шапочного знакомого спрашивал, открыли ли мы уже купальный сезон. Мы старались отвечать на этот вопрос как можно более неопределенно. Было бы жестоко разрушить чужие иллюзии и признаться, что в данный момент мы сидим в зоне вечной мерзлоты, а ледяной мистраль залетает в дом через дыру в стене и грозит вот-вот сорвать тонкую полиэтиленовую занавеску — нашу единственную защиту от свирепой стихии.

Далее разговор строился в основном по одному и тому же сценарию. Наш собеседник интересовался, будем ли мы дома, например, на Пасху, или в мае, или в любой другой интересующий его период. Убедившись, что мы никуда не денемся, он начинал фразу, которой мы скоро научились бояться: «А мы тут как раз думаем побывать в ваших краях примерно в это…» — и замолкал, видимо считая, что именно в этот момент мы должны прервать его, чтобы сделать гостеприимное предложение.

Эта неожиданная популярность и огромное количество новых друзей, с которыми мы были едва знакомы в Англии, нас нисколько не радовали, а главное, мы не знали, как реагировать на подобные звонки. На свете нет существа более толстокожего, чем человек, жаждущий солнца и бесплатного жилья: обычные светские намеки здесь бесполезны. У вас уже будет кто-то гостить в это время? Не волнуйтесь, мы можем приехать и неделей позже. Дом полон строителей? Мы не возражаем: все равно большую часть времени мы собираемся проводить у бассейна. Вы поселили в бассейне барракуду, а на подъезде к дому установили медвежьи капканы? Стали ярыми вегетарианцами? Подозреваете, что у ваших собак бешенство? Мы могли говорить все что угодно, но они твердо решили приехать, и никакие увертки не могли нас спасти.

Мы пожаловались на угрозу летнего нашествия людям, уже давно переехавшим в Прованс, и они сказали, что тоже прошли через все это. Первое лето, уверяли они, будет кошмарным. Зато потом мы научимся говорить «нет». А если не научимся, наш дом на период с Пасхи по конец сентября превратится в небольшой и крайне убыточный отель.

Хороший, но очень грустный совет. Мы со страхом ждали следующего звонка.