Читать книгу "Не торопись сжигать мосты - Ливия Элиот"

– Перестань. Миссис Кэвендиш сказала, что против гостей ничего не имеет, но на ночь никто посторонний оставаться не должен. Раз в месяц будет приходить ее поверенный, так что по всем вопросам мы должны обращаться к нему.

В соседней комнате зазвонил телефон. Сью соскочила с кровати.

– Это Фрэнки. Наверное, уже едет. – Выходя, она ткнула пальцем в фотографию в серебряной рамке. – Не забудь. Или оставляешь?

– Не забуду, – отозвалась Шеннон.

Она, может, и забыла бы, но у памяти свои законы.

Марти… Прошло почти полтора года, но он по-прежнему вторгался в ее жизнь, приходил, не испрашивая разрешения, мучил, терзал и манил. После смерти, как и при жизни.

Они познакомились в колледже. Марти Гринуэй, всеобщий любимец, надежда родителей, гордость преподавателей, спортсмен, красавец, умница. Он был старше ее на два года, и, когда Шеннон поступила в колледж, его слава уже вышла за пределы учебного заведения. Никто не сомневался в том, что Марти Гринуэя ждет великое будущее. Девушки падали ему в объятия, и каждая считала честью для себя потанцевать с ним на вечеринке или прокатиться на его роскошном «харлее». Он редко баловал кого-то своим вниманием, а потому Шеннон едва не онемела от изумления, когда этот баловень судьбы подсел к ней за столик в студенческом кафетерии, где она пила жидкое бледное какао с посыпанным маком рогаликом.

– Вы позволите? – галантно спросил он, кладя руку на спинку стула.

Шокированная, она едва смогла кивнуть.

– Вы Шеннон Уайтчерч, не так ли? Изучаете библиотечное дело и пишете курсовую по итальянскому книгопечатанию? Я – Марти Гринуэй. – Он церемонно поклонился и только после этого сел напротив.

Если бы к ней обратился яйцеголовый зеленокожий инопланетянин, эффект был бы не столь сокрушительным.

– Извините, если мое вторжение помешало вам в полной мере насладиться вкусом чудодейственного напитка, богатого не только жирами, углеводами и белками, но и теобромином, алкалоидом стимулирующего действия, достоинства которого в полной мере признавал вождь ацтеков Монтесума, пивший какао только из золотой посуды.

Комментариев не последовало, и Марти продолжил:

– Из источников, заслуживающих полного доверия, мне стало известно, что вы не только обладаете широкими познаниями в столь деликатной области, как книгопечатание, но и не отказываете в помощи тем несчастным, которые, не обладая вашими талантами, вынуждены в кровь расшибать лбы о гранит науки.

Шеннон пожала плечами.

– Ваша скромность не уступает вашей красоте, – с совершенно серьезным видом изрек Марти.

– Что вам от меня нужно? – весьма нелюбезно прервала поток красноречия Шеннон.

– Ваша помощь, – коротко ответил он и торопливо пояснил, что в силу разного рода причин не успевает написать реферат по теме «Книгопечатание в средневековой Англии» и, если задание не будет выполнено к сроку, его ожидают жуткие неприятности, последствия которых примут прямо-таки вселенские масштабы. – Разумеется, я буду вашим вечным должником.

Через три дня реферат был готов, и это стоило Шеннон трех бессонных ночей. Марти поблагодарил, угостил кофе и вернулся в круговорот своей звездной жизни.

Шеннон попечалилась и забыла.

А вот он не забыл.

Через три месяца ей исполнилось девятнадцать. Шеннон готовилась к небольшой вечеринке в узком составе, когда к дому подкатил фургончик службы доставки и выскочивший из машины парнишка направился к входной двери с большой, перевязанной алой лентой коробкой. Встревоженная и заинтригованная, она вскрыла коробку и обнаружила великолепный букет из девятнадцати прекрасных роз с карточкой-поздравлением, подписанной загадочным М.Г. Помимо цветов в коробке нашлось место для шикарно изданного альбома по культуре итальянского Ренессанса.

На следующий день Шеннон набралась смелости и позвонила.

В тот же вечер они встретились и прогуляли до трех часов ночи.

А еще через три дня Марти Гринуэй приехал за ней на «харлее» и умчал в страну, о существовании которой Шеннон лишь читала.

В этой стране было все, о чем она мечтала, и многое такое, о чем не пишут в книгах.

Да, туда попадают многие, но у каждого от ее посещения остается собственное впечатление. Кто-то старается забыть все поскорее и вернуться в привычную накатанную колею. Кто-то вспоминает с грустью, понимая, что другого билета ему уже не выпишут. Кто-то всю оставшуюся жизнь старается вернуться туда, колотя в первые попавшиеся двери и попадая частенько только в новые неприятности.

Шеннон открыла в этой стране смысл существования: раствориться в любимом полностью и без остатка, пропитаться им насквозь, а потом возродиться в прежнем облике, но уже с познанием высшей сути.

В этой стране она открыла для себя наслаждение тихой беседы и самозабвенный порыв страсти, гнетущую тоску одиночества и ни с чем не сравнимую радость встречи, восторг обладания и упоение самопожертвованием.

Ей завидовали и делали гадости, ее осуждали и проклинали, ее предупреждали и наставляли, но Шеннон не замечала ничего и не слышала никого. Едва ли не каждый вечер она выбегала из дому, садилась на «харлей», обнимала любимого и, провожаемая тревожным взглядом матери, уносилась из города.

Вместе они исколесили все окрестные дороги, каждый раз отыскивая новое укромное местечко, чтобы вдали от любопытных глаз расстелить на траве одеяло и провести вместе несколько волшебных часов. Читали и спорили, сочиняли стихи и дурачились, разгадывали кроссворды и просто сидели под цветущей липой или яблоней. И, конечно, предавались любви.

Шеннон закрыла глаза.

Марти… Он был ее первым, лучшим, единственным. Нежность и забота сочетались в нем с неукротимой энергией, яростью и ненасытностью. Он всегда начинал с ласковых, почти неосязаемых поглаживаний, которые постепенно становились настойчивее и требовательнее. Рано или поздно она отвечала, и тогда он целовал ее в губы, и в животе у нее раскручивалась пружина, и бедра начинали двигаться в ритме знакомой каждой женщине мелодии страсти, и в груди как будто распускался бутон, а потом мир взрывался и ее подбрасывало на седьмое небо.

Счастье – наркотик, и пристрастившиеся к нему живут в особенном, иллюзорном мире, почти не соприкасающемся с миром повседневным и реальным.

В те давние дни он никогда не оставался на ночь и по утрам Шеннон бродила по комнате, собирая разбросанную одежду, стаканы, тарелки, бутылки из-под вина и полные окурков пепельницы. Тогда курили они оба. Засиживались допоздна, до двух-трех часов ночи, болтали, смеялись, ласкались, пили и курили. И еще спорили. Как она ненавидела эти споры, слишком часто переходившие в злобный обмен уколами, когда на удар отвечали ударом, на выпад выпадом, на цитату из кодекса философским высказыванием. И постоянно ждала, когда же он скажет, что любит. Не дождалась. Когда он уходил, она лежала на диване, глядя в темноту, чувствуя рядом прохладную пустоту. Просыпалась Шеннон с тем же ощущением пустоты, которое познала еще ребенком, когда увидела, что рождественские подарки в чулки прячет не Санта-Клаус, а мать.