Читать книгу "Утренняя песня - Кимберли Кейтс"

– Но... но... как... где вы ее нашли?

– У парадных дверей, она вымокла до нитки.

Если бы Данте сказал, что она призрак, который вернулся, чтобы их преследовать, Аттик не был бы так ошеломлен.

– Вы шутите?

– Я говорю совершенно серьезно.

– Но... но что вы знаете об этой женщине?

– Она умеет писать ноты, остра на язык, к тому же она ирландка.

– Ирландка! – Аттик поморщился, словно наступил на мертвую крысу. – Все ирландцы – негодяи! Она, без сомнения, воровка!

– Возможно, только она не очень-то хорошо этим зарабатывает, – огрызнулся Данте. – Вид у нее был такой, будто она не ела несколько недель.

– Я должен просить вас обдумать все заново. Слишком опасно пускать таких людей в дом! Вполне возможно, что она находится здесь с какой-то низменной целью! Возможно, работает со взломщиком. Или же ее нанял один из ваших конкурентов по научному обществу, чтобы она украла одно из ваших изобретений. Непонятные вещи уже случались.

Данте поморщился:

– Если дело обстоит именно так, я сам помогу ей погрузить половину из них на телегу, и пусть разбирается с ними.

– Но вы близки... так близки. Особенно в том, что касается жатки. Почему бы не внести небольшие изменения...

– Я почти что изменил вид бедного Энока Дигвида, чуть было не укоротив его на голову, когда мы испытывали мою последнюю конструкцию. Я сломал ему ногу, а все могло быть гораздо хуже. Благодарение Богу, он достаточно ловок, чтобы увернуться. Наверное, навострился, бегая за детьми. Их у него шестнадцать, и еще один ожидается.

Аттик вздрогнул.

– Это совершенно неприлично, полное отсутствие сдержанности.

Данте поднял бровь.

– Будь он жеребцом, его бы до небес превознесли за такую производительность.

Аттик покраснел – старый холостяк пришел в замешательство. Данте почувствовал резкую боль, в это мгновение он словно увидел самого себя много лет спустя – человека, который так долго жил один, что жена и дети были для него чем-то тревожным, таким, как жители другого мира.

– Вернемся к вашим изобретениям. Уверен, с помощью того, что я купил в Лондоне, вы сможете устранить все дефекты.

Данте вздохнул, прижав кончики пальцев к пылающему лбу.

– Иногда я думаю, что вы, Аттик, увлечены моими изобретениями больше меня. Сомневаюсь, что радовался бы, если бы меня время от времени посылали бог знает куда ради какой-нибудь сумасбродной затеи. А еще хуже узнать, что я передумал и что мне нужно совершенно другое как раз в тот момент, когда ты вернулся в Рейвенскар.

– Не беспокойтесь, я всегда позабочусь, чтобы у вас ни в чем не было недостатка, Остен. Именно поэтому...

Простите мою навязчивость, но, если вы позволите мне действовать по собственному усмотрению, я был бы счастлив позвать эту ирландку и объявить ей, что ее услуги больше не требуются. Уверен, что найду вам подходящего помощника.

– Я уже и так потратил слишком много времени. Да и ни один из помощников, которых вы до этого находили, не демонстрировал такой крепкой нервной системы. Мисс Грейстон могла бы спокойно сражаться с шестью артиллерийскими бригадами.

– А вы поинтересовались, сэр, почему эта женщина бродила в одиночестве? И откуда она взялась? Нет ли у нее дурных привычек? Умение вести хозяйство – это подвиг. Необходим правильный подбор слуг. Один смутьян может разрушить все. Если эта женщина так умело сражается, как вы намекаете...

– Это просто образное выражение, старина! Сомневаюсь, чтобы она выступала в кулачном бою!

На лице Аттика появилось оскорбленное выражение.

– Я просто прошу вас подумать...

– Я подумал. Эта женщина останется до тех пор, пока не даст мне повода для увольнения. На том и закончим сегодняшнюю беседу, Аттик.

– Да. Разумеется.

Управляющий поклонился и зашагал к двери.

– Интересно, а если она украдет столовое серебро, будет ли это достаточным поводом для ее увольнения? – едва слышно пробормотал он.

– Только если она засунет столовое серебро между струнами фортепиано, – отозвался Данте. – Чертовски трудно играть, когда они дребезжат.

У двери управляющий обернулся, его достоинство было унижено до последней степени.

– А когда мне будет позволено встретиться с мисс Грейстон?

– Очень скоро, старина.

Данте потер висок. Напряжение возрастало. Аттик помолчал и снова заговорил:

– Простите, что говорю вам это, сэр, но вид у вас такой, что вам непременно нужно поспать. Вы явно переутомились.

Если бы это было так просто!

Но большую часть ночи Остен провел в бегах. Пришла пора платить по счету.

– Мне нужно переодеться, а потом я собираюсь снова приняться за работу. Пусть Симмонз скажет мисс Грейстон, что я буду ждать ее в музыкальной комнате через четверть часа.

– Я за этим прослежу.

Он хотел удалиться, но Данте окликнул его:

– Аттик!

– Да?

Данте помолчал. Не надо спрашивать, бередить затянувшуюся рану. Но он не удержался.

– Вы... видели кого-нибудь, когда были в Норфолке? Мою мать или сестер?

– Проездом, – осторожно ответил управляющий. – Выглядят они неплохо.

– Есть что-нибудь новенькое?

Аттик помолчал, затем стал теребить пуговицу.

– Ваша сестра, мисс Летиция, в апреле выходит замуж.

Летти. Он вспомнил, какой видел ее перед отъездом.

Непокорные локоны, порванные детские юбки, царапина на дерзком носике – она натолкнулась на низко висевшую ветку, когда шла по фруктовому саду, поглощенная чтением Мильтона. Восемь лет... А кажется, прошла целая вечность.

– Кто ее будущий муж?

– Ее жених – истинный джентльмен, мистер Фицхерберт. Единственный мужчина в Норфолке, который может процитировать больше греческих поэтов, чем сама мисс Летти.

– Отец должен быть доволен.

Острая боль пронзила Данте при воспоминании о том, какой гордостью светились глаза Джозефа Данте, когда тот смотрел на прилежную дочь.

– Ваш отец в восторге. Говорят, он никогда не выглядел столь воодушевленным. Фицхерберт обладает теми качествами, которые ваш отец так ценит в мужчинах, – у него изящные манеры, он очень начитан. Читает на восьми языках, говорит – на шести. Они с Летти и ваш отец сидят до поздней ночи в библиотеке и спорят. Моя сестра говорит, что мистер Данте любит Фицхерберта, как родного сына.

Аттик запнулся и покраснел.

– Остен, мне очень жаль. Простите меня.