Читать книгу "Распутник и чопорная красавица - Маргарет Мур"

— Успокойтесь, мисс Маккалан, — ответил он, тоже вставая. — Не испытываю никакого желания заниматься с вами любовью — ни сегодня, ни в другую ночь.

Как ни странно, ее кольнуло разочарование. И хотя в его выражении ничего как будто не изменилось, Эзме вдруг испугалась, что он заметил.

— Если вы ко мне прикоснетесь, я обвиню вас в попытке изнасилования!

— Сомневаюсь, — буркнул он, направляясь к двери. — Иначе все заподозрят, что на самом деле мы не женаты! — Держа руку на двери, он повернулся к ней с непроницаемым видом: — Спокойной ночи, пышечка.

После того как он ушел, Эзме села на кровать и потерла виски. Даже ради Джейми ей трудно общаться с самым дерзким мужчиной на свете! Он нарочно доводит ее до бешенства! И искушает на каждом шагу…

Видимо, Маклохлан пожалел о вырвавшемся у него признании, потому что на следующий день он держался замкнуто и почти все время молчал.

В течение дня, когда он сидел, ссутулившись, в углу кареты, либо спал, либо мрачно смотрел в окно, Эзме заставляла себя вспоминать различные случаи из юридической практики и представлять возможные причины финансового краха графа. Однако по ночам, когда они останавливались на постоялых дворах и вынуждены были изображать мужа и жену, притворяться, будто его рядом нет, оказывалось значительно сложнее. Хорошо, что Маклохлан больше не выражал недовольства в связи с необходимостью спать на полу. Каждую ночь он спускался вниз на то время, что Эзме готовилась ко сну, и возвращался, когда она уже лежала в постели и притворялась спящей. Ссориться ей больше не хотелось. Несколько раз она мельком видела обнаженною мускулистую спину Маклохлана. Гладкую белую кожу в нескольких местах перечеркивали шрамы. Его плечи и голые руки были такими же мускулистыми, как будто он несколько лет занимался греблей. Или боксом. Или фехтованием. Он находился в прекрасной форме. Вот почему в течение дня она часто вспоминала о его близости, о красивом теле под новой одеждой, хотя и напоминала себе, что перед ней всего лишь Куинн Маклохлан, с которым им просто надо действовать сообща.

Наконец, впереди, в отдалении, показался Эдинбургский замок, а за ним — и сам город. Эзме не удивилась, когда карета покатила к Новому городу — после так называемого Великого переселения в конце прошлого века многие аристократы покинули старую часть города и переехали в новые красивые дома.

Маклохлан продолжал смотреть в окно; лицо его затуманилось. Либо он злится на нее, либо думает о цели их поездки. А может быть, Эдинбург пробудил в нем не самые радостные воспоминания. Впрочем, скорее всего, он мрачен из-за всего сразу.

Карета остановилась перед внушительным трехэтажным каменным домом с огромным веерообразным окном над дверью. Эзме не сомневалась в том, что жилище графа окажется большим и красивым; и все же она оказалась не готова к виду дома, громадного, как дворец, с множеством окон и блестящими черными двойными дверями. Несомненно, за домом имеются и сад, и каретный сарай, и конюшня, и хозяйственные постройки…

— Дом, милый дом! — рассеянно пробормотал Маклохлан.

Двери распахнулись, и на порог вышел дворецкий. Увидев его, Маклохлан шепотом выругался; прежде чем Эзме успела спросить, в чем дело, он пояснил:

— Это Максуини. Служит нашей семье с незапамятных времен!

— Думаете, он вас узнает? — спросила Эзме, стараясь скрыть собственный страх перед таким неожиданным поворотом событий.

— Если даже и узнает, я ни в чем не признаюсь. Ну а если он примет меня за брата, то он, постарается всячески избегать меня. Огастеса он никогда не любил… Не забудьте хлопать глазами и почаще улыбаться! — добавил он. — Мне кажется, слугам будет любопытнее узнать вас, чем меня.

Его слова совсем не утешили Эзме. Из-за спины дворецкого показался ливрейный лакей; он проворно сбежал с крыльца и распахнул перед ними дверцу кареты.

Маклохлан вышел первым и подал ей руку.

Она старалась не обращать внимания на теплоту его взгляда и дружелюбное выражение лица, которое можно было принять за ободрение.

— Максуини, старина! — вскричал Маклохлан, когда они приблизились к крыльцу. — Я думал, вы давно умерли!

— Как видите, милорд, я еще жив, — отвечал дворецкий загробным голосом —.ни дать ни взять организатор похорон в доме покойного.

— И вас не переманили к себе другие хозяева? — спросил Маклохлан.

— Я служил в одной знатной семье, милорд, но потом ваш поверенный предложил мне вернуться в Дубхейген-Хаус.

— Не сомневаюсь, он предложил вам и щедрое жалованье! Вот они, стряпчие — всегда охотно тратят денежки своих клиентов!

Услышав эти оскорбительные слова, Эзме крепче сжала его руку, но Маклохлан, будто ничего не замечая, повел ее в дом. На пороге он обернулся через плечо и шепнул ей с облегчением и радостью:

— Максуини и глазом не моргнул! Раз удалось провести его, значит, мы без труда проведем и всех остальных!

Эзме тоже испытала облегчение, но ей недоставало самоуверенности Маклохлана. Его-то воспитывали в соответствующей обстановке и играть роль графа для него не составляло труда. Ей значительно сложнее. Она не привыкла к роскоши.

В центре просторного вестибюля с мраморным полом, на круглом столе красного дерева стояла громадная китайская ваза, полная роз. Аромат цветов смешивался с более резкими запахами воска и лимонов. На стенах цвета морской волны, украшенных белой лепниной, висели многочисленные зеркала. Из коридора, ведущего в тыльную часть дома, выглядывали две пожилые горничные с метелками и совками для мусора; из-за двери, которая, скорее всего, вела вниз, высунулся младший лакей с пустым ведерком из-под угля. Еще один лакей в алой ливрее стоял у двери, ведущей в гостиную, и еще три служанки смотрели на них сверху с площадки второго этажа, куда вела широкая лестница.

— Позаботьтесь, чтобы наш багаж немедленно распаковали, — приказал Маклохлан, небрежно взмахнув рукой. — Я лично покажу ее Светлости ее спальню. Надеюсь, она готова?

— Все готово, милорд, — ответил дворецкий. — Ваш поверенный нанял замечательную экономку, так что, несмотря на то, что у нас почти не было времени, к вашему приезду все готово.

Маклохлан круто развернулся к дворецкому:

— Вы что же, Максуини, критиковать меня вздумали? — осведомился он.

Бедняга вздрогнул и попятился назад.

— Что вы, милорд! Конечно нет!

— Вот и хорошо. — Маклохлан обратился к Эзме: — Пойдемте, дорогая!

И посмотрел на нее таким взглядом… Эзме застыла, ожидая поцелуя. Он притянул ее к себе — и неожиданно ущипнул за мягкое место. Эзме понадобилось все ее самообладание, чтобы не влепить ему пощечину, особенно когда она заметила лукавые огоньки в его голубых глазах. Вдруг, не говоря ни слова, он подхватил ее на руки и понес наверх.

Боясь, что он может ее уронить, ошеломленная Эзме обняла его за шею. Она хотела потребовать, чтобы он немедленно, сейчас же отпустил ее, но, заметив ошарашенное лицо дворецкого, сдержалась. Она обязана играть свою роль! Поэтому она прошептала достаточно громко, чтобы услышали дворецкий и остальные слуги: