Читать книгу "Любовь и расчет - Сесилия Грант"

Продолжая наблюдать за ней, он сделал еще глоток этого крепчайшего чая, который так любил. Его глаза, темные и блестящие, искрились озорством.

Он был определенно красивый мужчина. Его лицо имело для этого все необходимые данные: волевой подбородок, прямой нос, четко выраженные скулы, а волосы, хотя он и предпочитал короткую стрижку, вероятно, чтобы не носить под париком барристера шапочку, имели довольно приятный цвет. Их цвет в лучах солнца, будь они чуть подлиннее, напоминал бы цвет отполированной до блеска гинеи.

Однако все это не имело значения. Внешность никогда не была предметом их разногласий, если не считать избытка ее собственной красоты, служившей оправданием той высокой планке, что она установила для себя в видах на брак.

— Должна сказать, что вы, джентльмены, своими завышенными требованиями к нам вызываете большую досаду. — Здесь не помешало бы для акцента слегка вскинуть голову, что Кейт и сделала. — Мужчина хочет, чтобы женщина была красивой, но чтобы не подозревала об этом, пока он не явится и не просветит ее. К тому же хорошенькая девушка становится объектом такого количества внимания и обходительности со стороны вашего брата, что у нее не остается сомнений насчет собственной привлекательности.

— Объектом, это точно. Могу представить, как это мучительно постоянно слушать от мужчин льстивые речи.

Он стеснялся спорить с ней в те дни, когда думал за ней ухаживать, и позже, когда робость мешала с ней разговаривать. Теперь его общество доставляло Кейт куда больше удовольствия.

— Мучительна изначальная противоречивость того, чего хотят от нас джентльмены. Такой вещи, как красивая женщина, не подозревающая о своей красоте, не существует в природе, если только она не от мира сего. Женщина скорее притворяется несведущей, чтобы поймать легковерного мужчину в силки паутины, которую свила из его лишенных логики ожиданий.

Ник улыбнулся ей с высоты своего роста с застывшей чашкой на полпути ко рту. Глаза его искрились неподдельным весельем.

— Вы блестяще аргументировали свою точку зрения до последнего момента. — Кажется, он становится педантичным. Она уже это наблюдала. — Боюсь, паутина и силки — разные вещи. Силки — это петля вроде той, которую использует палач. То, что попадает в паутину, прилипает к ней и застревает. Разница может показаться вам не существенной, но вы же не захотите, чтобы присяжные отвлеклись на подобную деталь, когда попытаетесь изложить суть дела.

— Отличный совет. Я постараюсь запомнить его, если когда-либо мне доведется вести дебаты в зале суда.

Кейт отвернулась к окну, чтобы никто в комнате не мог увидеть, что они смотрят друг на друга и мистер Блэкшир от души улыбается. Она знала, что мама и папа никогда не оставляли надежды, что ее сердце еще может повернуться к нему навстречу. Хотя момент для той надежды пришел и ушел еще до того, как имя его семьи было запятнано.

Ник тоже неторопливо повернулся к окну, как будто она подала ему намек и он его уловил. В многочисленных стеклах окна Кейт видела их слабые отражения. Комично склонив голову, он смотрел на нее, не отрывая глаз.

— Что должно было случиться, чтобы столь разительно изменить ваше настроение? — поинтересовался он. — За обедом вы были унылы и серьезны, а теперь дерзки и довольны, как будто у вас в кармане лежит пачка ваучеров «Олмака»[6].

Кейт с новой силой ощутила всю радость триумфа от записки леди Харрингдон, впрочем, эта радость и не покидала ее с того момента, как она прочитала эти слова, выведенные элегантным почерком.

— Пока никаких ваучеров. — Она не собиралась никому ничего рассказывать, но его догадка была так близка к истине, а ее тайное достижение так требовало одобрения, что поделиться новостью представлялось правильным. — Но я получила нечто не менее ценное с вечерней почтой: приглашение навестить великосветскую даму в ее доме в Мейфэре.

— Правда? — Он даже не пытался скрыть тот факт, что приятно удивлен. Ник мог бы уколоть ее столь же безжалостно, как Виола, по поводу ее увлечения светским обществом, но он понимал важность амбиции и знал, что надо уважать достигнутую цель, казавшуюся еще недавно недосягаемой. — В таком случае не думаю, что вам понадобится мое ходатайство перед лордом Баркли. Хотя я уже приготовился сделать все от меня зависящее, чтобы подтолкнуть его в ваши силки или паутину. Но кто эта великосветская дама, и как вам удалось попасть в поле ее зрения?

Рассказывать об этом Кейт не имела намерения, но, возможно, это станет для нее своего рода репетицией перед тем, как она поделится новостью с папой и остальными. Кейт сцепила за спиной руки и вскинула подбородок.

— Эта леди — моя тетушка, которая, надо думать, все эти годы знала о моем существовании.

Ник, нахмурившись, резко повернулся влево.

— Тетка Уэстбрук?

Двух слов хватило, чтобы выразить его явное неодобрение. А она-то думала, что мистер Блэкшир, как никто другой, проявит хоть каплю понимания по отношению к семье, которая когда-то предпочла отказаться от брата из-за его женитьбы. Однако она, безусловно, не могла ничего сказать по этому поводу.

— Ну разумеется, именно она. Учитывая тот факт, что мои тети со стороны Стэнли не могут иметь дом в Мейфэре, я полагала, что это очевидно.

Ее попытка съязвить не удалась: нескрываемая обида в ее голосе прозвучала подобно фальшивым нотам на расстроенном пианино.

Но он как будто этого не заметил.

— Зачем тетке Уэстбрук понадобилось приглашать вас, когда, ее семья и ваша не общались между собой со дня вашего рождения?

— Нельзя сказать, что абсолютно не общались.

Чтобы избежать его вопросительного взгляда, Кейт уставилась на ближайший уличный фонарь.

— Она и раньше вам писала? А ваш отец в курсе?

Он вдруг стал таким въедливым и таким безапелляционным, юрист с головы до ног, что Кейт без труда представила, как отреагирует, если признается, что писала исключительно она.

— При всем уважении, мистер Блэкшир, эти подробности вас не касаются. — Кейт не смотрела на него. Как не смотрела и на его отражение в окне. — Я бы ничего вам не сказала, если бы знала, что вы станете осуждать меня. Вы мне не старший брат, если не забыли.

— Поверьте, мисс Уэстбрук, я никогда не представлял себя в этой роли.

Он ответил слишком быстро, на всплеске эмоций. Кейт знала, что если бы немного подумал, то ни за что бы не произнес эти слова. Ник отвернулся от нее и, вплотную приблизившись к окну, вновь поднес чашку ко рту.

Ее лицо горело, и внутри все переворачивалось. Пространство в эркере, в котором они стояли, вдруг стало слишком тесным. Позади них звучало пианино, музыка Баха, холодная четкость которой лишь усиливала ее замешательство, и Кейт не могла придумать, что ответить.