Читать книгу "Дневники баскетболиста - Джим Кэррол"

Осень 64-го

Сегодня первый раз ходил в эту супер-крутую частную школу, для поступления в которую я получил стипендию. Долго пытался врубиться, что я там делаю, на меня все таращили глазищи, а я прикалывался на еврейских детишек, вдохновенно распевающих всякие христианские песенки в церкви на утренней службе. Сзади какой-то препод неустанно тыкал меня в плечо, чтобы я присоединился к пению, но я продолжал сидеть со скучающей физиономией. Перед первым уроком я разговорился с одним неплохим парнишкой по имени Эгги Блаумгарден, папаше которого принадлежит крупная фирма, занимающаяся обработкой алмазов, что меня немало впечатлило. Выяснилось, что он клево играет в теннис (занял шестое место среди игроков его возраста) и вдобавок интересуется искусством. «У нас есть несколько картин Ренуара, — гнал он мне, — приходи как-нибудь к нам пообедать, посмотришь». Чудила, блин. Потом я посрался с мистером Бразерсом. Это такой странноватый учитель по латинскому, он заканчивал Оксфорд. Его напрягает, когда на какой-нибудь вопрос я отвечаю «ага» вместо «да, сэр». Задержал меня после урока и стал с неизмеримым сочувствием объяснять, что он всё понимает, семья у меня темная и необразованная, но мне надо привыкнуть отвечать, как полагается, и усвоить весь школьный этикет. Еще одно чудо природы. А за ланчем подвалил директор мистер Белт, присел рядом и сообщил мне, что, когда я ем, руку надо убирать со стола. Я решил, что он имеет в виду ладонь, в которой я держу вилку, потому на минуту оторопел, но потом сообразил, что речь шла о другой руке. Директор относится к типу суперчеловечных людей (политики, например, такие), которые в конечном итоге поставят тебя раком. Честно' говоря, я не совсем понял, чего от него можно ожидать. Очень мне хочется насрать с высокого дерева на замечательные традиции нашей школы 257-летней давности. После ланча я заглянул в класс, где хранятся школьные трофеи. По правде говоря, помещение представляет собой нечто наподобие гостиной, там стоят модные V-образные диваны и все в таком роде, плюс ореховый сервант, и в нем выставлены эти самые школьные призы (на мой взгляд, не густо, дома у меня валяется их гораздо больше, нежели здешние обитатели накопили за 257 лет). Короче, сижу себе, никого не трогаю, читаю «Times», как вдруг пацан из нашего класса (по-моему, его зовут Ларри Лабратори) пытается доказать мне, что он взял журнал первым. «Можно, конечно, попробовать доказать обратное, крутой ты наш, — говорю я, — но вообще-то, как ты мог бы заметить, я сижу здесь уже минут десять». Короче, можете себе представить, этот козел затеял его у меня отбирать, и, не имея шанса решить спор мирно, я поднялся и треснул его кулаком. Из носа брызнула кровь, враг вскочил, расхныкался и убежал. Наверное, плакаться учителю. Я угадал, он вернулся через две минуты и притащил с собой какого-то мужика с отделения истории. Стал показывать на меня пальцем, прижимая носовой платок к окровавленной роже. Свидетелем в мою пользу выступил Эгги Блаумгарден, который спас меня от большого геморроя и разговора с классным руководителем мистером Бластером. Похоже, никто не любит Ларри Лабратори, в связи с этим остальные чувачки, бывшие в кабинете, мне поаплодировали, когда историк скрылся из виду.

После скучнейших занятий по истории я решил прогуляться, посмотреть, как тренируется школьная футбольная команда. Полные лохи, вот честное слово. Можно было бы привести десяток моих друзей с нижних или верхних районов и стереть этих пеньков в порошок. Один старшеклассник, думавший, что я жалкий слабосильный новичок, обратился ко мне с просьбой постоять на воротах, пока он будет тренироваться забивать голы. Я согласился, и чувак стукнул по мячу, словно перед ним мешок говна или что-то в этом роде. Я ему сказал: «Дай попробовать мне». Он сказал: «Ну, попробуй», — уверенный, что оказывает любезность маленькому хулигану. Я отступил назад, сделал два больших шага вперед, и мяч улетел на 32 ярда (и не забывайте, что я был не в спортивной обуви). А чувак просто упал там, где стоял, с широко разинутым ртом. Мне кажется, у него все опало и скатилось к ногам по чистому форменному костюмчику. Потом потопал прочь к метро и про себя решил, что это безумное заведение меня очень даже прикалывает.

Сегодня навещал наш старый район, меня позвали на поминки[9]моего приятеля Бобби Сачса. Планировал приехать пораньше и кое к кому заскочить, но пришлось торчать в школе, мыть парты и так далее за то, что слишком часто прогуливаю. Эта хренова уборка затянулась до полпятого, хотя, если быть откровенным, я ни фига не делал, потому что за все отвечал какой-то чурбан, а я засел в туалете с книжкой про гениального чудика Александра Поупа. Но я не опоздал и появился вовремя вместе со всеми остальными. Я приехал на похороны около пяти, там уже собрались все ребята со всего района между 29-й и 14-й улицами. За полтора часа я со всеми переобщался, лишь бы не смотреть на труп Боба, лежащий посередине комнаты. Ни разу в жизни не видел мертвеца в гробу. Даже когда умерла бабушка, родители на похороны меня не взяли.

Бобби умер от лейкемии. Ее обнаружили два года назад, но его организм был настолько могучий (он всегда был лучше всех в спорте), что долго сопротивлялся. Сначала ему определили жить полгода, однако он всех обманул и немного поправился... даже иногда ходил гулять. Но он становился другим человеком, когда кого-нибудь встречал. Потом год назад ему снова стало хуже, как мне рассказывал его брат, кривая в его истории болезни повернулась на 90 градусов и пошла вниз. Я бросил взгляд на его тело. Первый раз я увидел смерть. Лицо его похудело и покрылось морщинами, он стал сильно походить на обезьяну, а волосы сбились на черепе серыми пучками. Ему можно было дать шестьдесят, а ведь ему было шестнадцать. Невероятно, насколько тощими стали у него руки... словно перед тобой положили скелет человека, которого ты знал.

На улице я почувствовал себя в непонятках, как если бы только что посмотрел четырехчасовой фильм, в который не врубился. Весь вечер думал о лице Боба и о смерти. Чуть не чокнулся и даже выпил пару снотворных, но, по-моему, они не подействовали как надо.

Крутая частная школа, где я учусь, расположена всего в нескольких кварталах от центрального парка. Соответственно, осенью, если тепло, уроки физкультуры проходят в парке, и, как правило, мы играем в американский футбол. С одной стороны, провести часок в парке два раза в неделю клево, но с другой, хуевой, стороны, мы обязаны красоваться в похабных спортивных шортиках и беленьких маечках. Остальных уродов из нашего класса это нисколько не напрягает, но лично мне неприятно, когда местные нигеры и пуэрториканцы нас освистывают и обзывают богатыми пидорами...

Только подумать, я мог бы навешать пиздюлей любому вякающему по моему адресу мудиле, так что он улетит с баскетбольной площадки прямо в Голландию, если бы стоило марать руки. Но сегодня я надел джинсы заместо того говна и пошел в конце толпы наших деток, и все было прекрасно, пока меня не засек директор и не попотчевал очередной лекцией о «правилах» школы. Правила, мать их, кого ебет, что я ношу... А мистер Дулитл, мужик, который ведет у нас физ-ру, вдобавок еще и тренер по баскетболу, и поэтому он мозги мне никогда не трахает.