Читать книгу "Клинок Минотавра - Екатерина Лесина"

– Ничего.

В похмельной голове информация с трудом укладывалась.

– Прошлый месяц, – подсказала Ларка. – Мой день рожденья… и ночевка у меня же. На самом деле у меня день рожденья осенью.

– И Машка…

– Встречалась со своим… у него ник – Минотавр. А имени она не сказала.

Она потрогала горбинку, точно проверяя, на месте ли та.

– Я просила ее не делать глупостей, потом ведь пожалеет… мало ли в сети проходимцев. Так нет, она горела просто. И если бы я не прикрыла, все равно пошла бы… извини, я понимаю, что это довольно подло, но Машка мне подруга.

А Иван – случайный знакомый.

– В общем, она вернулась утром и совершенно счастливая. Все говорила о том, какой он замечательный, тонкий, понимающий…

Странно, что нет ревности. И обиды тоже нет, хотя должна бы. Машка ему изменяла. Обыкновенная история, житейская… изменяла… Машка.

Не укладывается в голове.

– Они встречались еще дважды или трижды, я не знаю точно. Без моей помощи, если это помощью можно назвать. Она была уверена, что любит его… а я спрашивала, почему тогда тебя не бросает.

Потому что у Ивана были деньги, а у этого ее… Минотавра, не было.

– Она мне отвечала, что еще не время. А потом ее убили.

– И ты думаешь, что сделал это любовник?

Любовник. Мерзкое словечко, которое никак не хочется увязывать ни с Машкой, ни с самим собой.

– А кто еще? Вы ведь поссорились? – Лара сползла с подоконника. – И Машка ушла из дому. Я знаю, что она мне звонила, – были неотвеченные. Я спать уже легла. Со мной иногда случается, что… приступ, и сон – лучшее лекарство. Я тогда звук отключаю.

…Лара не ответила, и Машка, пылая праведным гневом, поспешила к человеку, который, как ей казалось, тонко чувствующий…

А он ее убил.

– Меня допрашивали, – Лара ходила по кухне, заложив руки за спину. – Я рассказала о нем все, что знаю, но знаю я не много. Во-первых, познакомились они в сети. Переписывались. Я читала некоторые его письма, точнее, Машка их мне зачитывала. И ничего в них такого… нет, вру, есть что-то. Он писал то, что женщина хочет услышать.

Она замерла.

– Я еще… с той моей жизни знаю, что когда тебе говорят именно то, что ты хочешь услышать, пора делать ноги. Я пыталась до Машки достучаться, напомнить, что вроде как она с тобой живет…

– Не напомнилось?

– Не напомнилось, – согласилась Ларка. – Тебя ведь часто и подолгу дома нет. И вообще ты, Иван, черствая личность. Скупая на эмоции.

Да? А ему казалось, что у них с Машкой все замечательно. К свадьбе идет… давно идет, но не придет. А ссоры – это мелочь, на самом-то деле какие пары не ссорятся?

– Ты не романтичен, – Иллария провела ладонями по волосам. – Не обижайся, пожалуйста, я просто пытаюсь тебе объяснить. Машка… она хорошая была, но девочка… то есть девушка… ее всю жизнь холили и лелеяли… и не подумай, что я завидую… черт, а я и вправду порой завидовала. Ей ведь все легко доставалось. А у меня язва и вечные проблемы. Но не в них дело, да? В том, что она быстро привыкала к хорошему. И да, тебя любила, а ты любил ее. Только так, по-тихому, любить скучно. Ей нужны были эмоции, чтобы гореть, пылать и босиком по снегу… она бы побегала и вернулась.

Сбивчивая речь. И лапша закончилась. Курица в кисло-сладком соусе тоже, а Иван не насытился. Он вдруг подумал, что очень и очень давно не ел.

Пил только.

– Иногда проще человеку дать то, что он хочет, чтобы он убедился, что ему это точно не нужно… она поэтому с тобой не рвала. Где-то в глубине души подозревала, что…

– Романтикой сыт не будешь.

Обида? Скорее понимание. И Машка, которая вовсе не Машка – Маргарита по паспорту, искала не светлых чистых чувств, но банальной выгоды. Машины вот или колечка очередного. Колечек у нее целая шкатулка набралась.

– Может, и так. Не мне судить, – жестко сказала Лара. – Но я о нем не договорила. Во-вторых, он немолод, во всяком случае, ему за тридцать точно. Но не старше пятидесяти. Он неплохо изучил женщин, значит, есть кое-какой жизненный опыт. Ну а верхняя планка – элементарное Машкино восприятие мира. Для нее пятьдесят лет – глубокая старость. Романтичный же любовник старым быть не может. В-третьих, он хорошо образован. Он писал ей стихи, не Пушкина, не Лермонтова… испанские поэты шестнадцатого века… но это ладно, он вставлял в письма цитаты, которые смотрелись вполне естественно, на своем месте, а это тоже уметь надо. И еще, Машка у него не первая. Думаю, не последняя.

– Откуда знаешь?

– Что не первая? Старые связи. Четвертый труп за год. А что не последняя, так подобные твари сами не останавливаются.

И поэтому она, черноволосая, взъерошенная, мерит шагами чужую кухню, мнет старый фартук, чересчур большой для нее, пытаясь делать чужую работу.

– В полиции меня выслушали, но… они медленно работают, – Ларка все же села и облокотилась на стол. Тонкие руки, болезненные.

– И поэтому ты пришла ко мне?

– Не поэтому, – она упрямо тряхнула головой. – Погоди.

Неусидчивая женщина, вечно в стремлении, и сейчас сбежала, чтобы вернуться с планшетом.

– Три дня тому назад я зарегистрировалась на сайте знакомств… том, где Машка бывала…

Розовая страница с сердечками и голубями, было в этом рисунке что-то невыносимо карамельное.

– А вчера он мне написал.

…Драгоценная Ариадна, в лабиринте моей жизни мне не хватает твоей путеводной нити. И тьма смотрит на нас глазами чудовищ. Позволь мне стать твоей защитой. Минотавр.

– Красиво, – Иван понятия не имел, что еще сказать.

И вправду красиво. Машке бы понравилось. Ей нравились вычурные вещи и слова, в которых имелся скрытый смысл, а Иван таких слов не знал, он говорил просто… и недопонял, недодал…

– Я ему ответила.

На аватаре – черный круторогий бык. И лиловый глаз его смотрит на Ивана, насмехается.

– Я подумала, что раз уж он так хорошо знает мифы, то не пройдет мимо…

– Ты с ума сошла, – Иван потер щеку.

Щетина отросла. Он брился… перед похоронами вроде брился…

– Я хочу его остановить, – Ларка погладила фотографию. – Ради Машки. И я предлагала полиции…

– А они тебя послали подальше. И правильно сделали.

Упрямая женщина. Губы поджала, острый подбородок выпятила, такая не отступится. И сама полезет, доказывая, что способна… а она и вправду способна.

– Ты понимаешь, что это опасно? Что если он и вправду убийца, то и тебе шею свернет?

Понимает. Молчит. Ждет. И когда ожидание затягивается, задает вопрос: