Читать книгу "Поверженный разум - Хосе Антонио Марина"

Моя защита рационального использования разума, поиска принимаемых многими очевидностей, основывается на практическом фундаменте. Меня не обольщает сияние правды, ибо обман может быть столь же сиятельным. Вот что, например, пишет Лорка:

Птицами небо узорит

свой шар, огромный и ясный[14].

Это неправда! В жизни такого не бывает. Но ведь до того прекрасно, что меня тянет пожить в этом мире детских сказок. Действительность и ее субъективная посланница — Правда — являются для нас необходимостью. Разум нужен для того, чтобы выживать и быть счастливым. Расскажу попутно одну историю. Мышление ребенка, которое изначально бывает эгоцентрично и непоследовательно, движется в сторону логики и объективности. Швейцарский психолог и философ Жан Пиаже, хотя и занимался в первую очередь когнитивными аспектами разума, соглашался с тем, что сильная мотивация необходима ребенку для того, чтобы оставить свое внутреннее укрытие и броситься на завоевание действительности. Что побуждает его делать это? То, что движет ребенком при переходе от частной очевидности к межсубъектной, не может быть логикой, потому что детская логика слишком слаба для того, чтобы ребенка заботили противоречия. Импульс проистекает из потребности взаимодействовать с окружающими. Стремление жить вместе с другими людьми подвигает ребенка к модели межличностного интеллекта.

Жизненная необходимость требует от нас адекватного отношения к действительности, установления связи с другими людьми и взаимодействия с ними в практическом смысле. Все эти вещи требуют определенной конфигурации сознания индивида в объективном пространстве, пространстве взаимодействия. К примеру, диалог, хотя бы фрагментарный, возможен только тогда, когда он может выйти за рамки частного мира, для того чтобы приблизиться к объективности, пространству, которое не принадлежит никому в отдельности, но одновременно всем вместе.

В этом и состоит рациональное использование разума, так же как в использовании всей его преобразованной оперативности, в том числе, разумеется, размышлений, для поиска общих аргументов. Человек нуждается в знании действительности и взаимопонимании с окружающими, и для этого он должен оставить удобное и спасительное лоно частного, потаенных верований. Сравнивать разные аргументы, свои и чужие, подвергать их критике — значит открыть путь для поиска истины и более твердых, более ясных и лучше обоснованных ценностей. Иррациональность, замкнутость в рамках собственного опыта неминуемо приводит к насилию. Карл Поппер говорил: „Необходимо, чтобы идеи сражались — для того чтобы не сражались люди“. Рациональное использование разума, непременное условие выживания, воплощается в двух великих областях универсальной аргументации: науке и этике. Я показал возможность и необходимость вырабатывания универсальной этики в своих книгах „Этика для пострадавших“ и „Борьба за достоинство“, написанной вместе с Марией де ла Вальгома. С этими работами вы можете ознакомиться.

III. Аффективные ошибки

1

Традиционно говорилось о том, что эмоции являются главной причиной ошибок, совершаемых разумом. Страсть ослепляет. Ярость — кратковременное помешательство, и любовь тоже. Модульная теория разума отлично согласуется с различными типами переживаний. Ипохондрия — владения злокачественной иррациональности, вторгшейся в жизнь нормального человека. Стресс подобен короткому замыканию. Если принимать во внимание всепоглощающую и разрушительную мощь страстей, то ataraxia, состояние душевного покоя, и apatbeia, полное безразличие, могут представляться необходимыми условиями для рационального использования интеллекта. Мы уже видели, что это не так. Даже буддист с его абсолютной отстраненностью, которая выражается в отключении всех желаний, крайне чувствителен к боли и стремится ее устранить как можно быстрее. Эмоции влияют на познание, но и познание влияет на эмоции. Наша сознательная деятельность возникает из области чувств. От Юма до Роберта Плутчика одна мысль сквозной нитью проходит через все труды, посвященные эмоциональной сфере: разум находится на службе у эмоций.

Американский ученый Антонио Дамасио, один из самых блестящих нейрологов современности, убедительно показал, что между мыслью и действием нет прямой связи. Сейчас я набросаю короткую схему нашей церебральной архитектуры. В подвале, в глубине мозга, находится лимбическая зона, центр нашего эмоционального мира. Это эволюционно очень древние и устойчивые структуры. Они образуют палеомозг. А вот кора головного мозга — образование новое и активное, управляет познавательными, речевыми и логическими функциями. На самом верхнем этаже — в лобных долях — находится наша способность планировать, принимать решения и управлять всем мозговым хозяйством. Эта зона тесно связана с эмоциональной. Мощные нейронные нити связывают лобные доли с лимбическими. То есть, если говорить очень и очень упрощенно, они связывают разум с эмоциями. Дамасио показал, что, когда эти связующие нити рассоединяются — например, в результате несчастного случая или хирургического вмешательства с целью удаления опухоли, — возникает примечательный феномен: пациент сохраняет все свои мыслительные способности, показывает хорошие результаты интеллектуальных тестов, но при этом он не способен принимать решения. Он погружается в бесконечную внутреннюю дискуссию „за“ и „против“ каждого действия, которая его парализует. Стивен Пинкер[15]рассказывает о случае одного молодого человека, который проводил долгие часы в душе потому, что никак не мог решить, достаточно ли хорошо он уже вымылся или еще нет. Похоже, без аффективного толчка разум человека может истощиться в бесконечной череде рассуждений и размышлений.

В заключение скажу: истинный разум, который в итоге управляет поведением, является продуктом смешения знаний и эмоций. Первые имеют дело с фактами, вторые — с ценностями. Мы неизбежно оказываемся между этих двух огней.

2

Таким образом, не существует познавательного разума и разума эмоционального. Как сказал великий Аристотель, мы все представляем собой orexis noetikos или nous orektikos — вразумленное желание или вожделеющий разум. Это скрещивание позволяет нам говорить об умных и глупых чувствах. Мода на эмоциональный интеллект, созданная Питером Саловеем и превозносимая до небес Дэниелом Гоулманом[16], приписывает ему пять основных способностей:

1) понимать собственные чувства;

2) контролировать чувства;

3) способность к самомотивации;

4) понимать чужие чувства;

5) контролировать отношения с людьми.

Эти авторы сводят все к двум хорошим советам: познай себя и не позволяй страсти завладеть твоей душой. В диалоге „Федр“ Платон создает знаменитый образ колесницы, где разум — это возница упряжки строптивых лошадей, мчащихся во весь опор, наших страстей. Спиноза, старательный еврейский полировщик линз, — еще один знаменитый предшественник теории эмоционального интеллекта. С его точки зрения, наше спасение состоит в том, чтобы делать страсти рациональными. Меня не удивляет, что Фрейд был очарован этой теорией. Также Спиноза полагал, что знание как будто разряжает заложенные нами самими заряды, которые таятся в нашем сердце. Я конечно же согласен с ними. Чувства становятся иррациональными тогда, когда завладевают не только нашим сердцем, но и всем сознанием человека. Но думаю, что наша эмоциональная география заслуживает гораздо более подробного картографирования.