Читать книгу "Поверженный разум - Хосе Антонио Марина"

Американский психиатр Аарон Бек пытался обнаружить убеждения, называемые им патологическими; я, в свою очередь, предпочитаю именовать их токсичными. Он полагает, что у всех них есть следующие общие черты:

1) немотивированные суждения. Такие умозаключения ведут к очень резким выводам, которые, впрочем, не имеют очевидных подтверждений: „Меня должны ценить все, если я хорошая“, „Если я не заработаю много денег, я буду лузером“;

2) выборочное абстрагирование. В оценке опыта происходит концентрация на одной специфической детали, в то время как другие, подчас более значимые, игнорируются: „Я опять опоздал. Я все делаю неправильно“;

3) неоправданные обобщения. Когда следуют от частного случая к общим выводам: „Икс не позвонил мне. Никто никогда меня не полюбит“;

4) превозношение или принижение. Преувеличение значимости дурных событий и преуменьшение роли того, чем можно было бы гордиться: „Непростительно было бы не принести ему десерт, который он любит“, „В моей жизни нет ни одной радостной минуты“;

5) абсолютистский и дихотомический образ мышления. Стремление классифицировать любой опыт в рамках двух абсолютно противоположных категорий, при этом постоянно давая себе негативную оценку: „Я все делаю плохо“, „Я никому не нужен“, „Я недостойный человек“.

Эти убеждения являются на самом деле приобретенными привычками, действующими скрытно на уровне памяти; они вызывают серьезные искажения в области чувственной оценки. Выявить и изменить эти привычки — вот правильное решение.

9

Меня живо интересует, почему так мало внимания уделяется исследованию „доверчивости“, чрезмерной склонности верить во что бы то ни было. Полагаю, что человек по природе своей доверчив, то есть располагает эффективными и подсознательными механизмами формирования верований и убеждений. Верования и убеждения — это умственный навык, то, что усваивается в процессе неоднократного повторения, механизм усвоения унаследован нами от наших братьев — животных. Вспомните собаку Павлова. Павлов включал звонок незадолго до того, как собаке давали пищу, и слюноотделение у нее начиналось уже в момент звонка. В человеческом измерении собака твердо верила в то, что еда последует за звонком, и соответственно себя вела.

Верования и убеждения появляются автоматически. Я не могу поверить во что-либо по собственной воле. Многие хотели бы исповедовать или, напротив, перестать исповедовать какую-либо религию. Но ведь вера — совсем не то, что можно обрести произвольно, на самом деле обретение веры происходит в рамках совершенно определенных моделей, которые стоит знать для того, чтобы либо использовать их, либо, напротив, избегать. Человек склонен верить той информации, которая постоянно повторяется и приходит к нему из самых разных, но подтверждающих друг друга источников. Такой механизм становится спасительным в сфере опыта. Я вижу тень и не знаю, медведь это, скала или оптический обман. Я двигаюсь для того, чтобы понять, исчезнет ли она. Я приближаюсь. Спрашиваю своего спутника, видит ли он тень. Впечатление подтверждается, если я слышу рычание медведя, чую его запах или чувствую прикосновение его лапы на своей спине, — тут уже не приходится сомневаться в том, что медведь и на самом деле рядом. Устойчивость восприятия и взаимное подтверждение сигналов, получаемых по различным чувственным каналам, достойны доверия. Они являются эффективным механизмом для нашего приспосабливания к действительности.

Но с появлением языка многое меняется. Люди начинают верить не только тому, что они видят, но и тому, что им говорят. И это уже куда более опасно, потому что язык служит своего рода заменой опыта, но без всяких гарантий. Слово породило коммуникацию, а вместе с ней и ложь, и наши механизмы формирования убеждений могут быть легко обмануты. Средства массовой информации часто прибегают ко лжи, потому что могут таким образом создавать симулякры действительности.

Власть всегда использовала эту анахроническую слабость. Механизмы реализации власти постоянны и сводятся к трем основным. Способность причинять зло. Способность поощрять. Способность влиять на убеждения. Последнее сумел понять Наполеон — это было одним из проявлений его гениальности и делает его столь современным. Я вновь рассматриваю пример Наполеона не только потому, что восхищаюсь им, но еще и потому, что ниже — в последней главе — снова вернусь к нему. Он берег свой публичный образ так, как иные оберегают священные образы, — упорно и истово. Он обнаружил, что общественное мнение всемогуще, и посвятил весь свой талант его моделированию или управлению им. Он должен был внушить народу мысль о своей непогрешимости. Он сумел создать миф, славную легенду о себе самом, хотя его настоящая история временами была незавидной или даже ужасной. Он создал тип диктатора, который впоследствии неоднократно копировался, — особый тип провидческой личности. Захватив власть, Наолеон должен был узаконить беззаконие. И добился, чтобы французский народ избрал его пожизненным консулом — причем подавляющим большинством.

Он захотел не только воевать, но также и рассказывать о войне. Будучи командующим армией в Италии, он основывает газету „Курьер итальянской армии“ и через месяц еще одну — „Взгляд на Францию из итальянской армии“. На следующем этапе он строит свой собственный образ со всем присущим ему бесстыдством: „Бонапарт стремителен, словно молния, он разит, как луч. Он повсюду, он все видит. Он — посланец Великой Нации. Он из тех людей, чья власть ограничена только пределами его воли“. Когда он отбывает в Египет, то не упускает случая создать новую газету. Выпускается „Египетский курьер“. Он так хорошо знает, какой может быть власть прессы, что на следующий день после осуществленного им государственного переворота признает: „Если я выпущу из рук прессу, то не продержусь у власти и трех дней“. В тот же день — 19 брюмера — он приказывает начать издавать „Парижский ежедневник“: „Первый воин Европы, ставший верховным правителем Франции, провидческая личность, в которой нуждается измученная страна“. И годом позже, меняя провидческий миф на миф о сверхчеловеке, он публикует свой новый портрет: „Исключительная телесная мощь Первого консула дает ему возможность работать двадцать восемь часов в сутки; позволяет ему в течение этих двадцати восьми часов как сконцентрироваться на одном и том же деле, так и столь же успешно заниматься двадцатью делами одновременно, и ни усталость, ни трудности не в силах помешать решению проблем. Его способность организовать работу позволяет ему, занимаясь каждым конкретным делом, глубоко осмысливать всю совокупность своих забот“.

Доверчивость, механически отторгающая всякую критику, дурацкое пассивное принятие всего что приходит к нам по информационным каналам, — это еще один, и весьма драматический, дефект разума. Другая крайность — острое недоверие, вечное сомнение — всего лишь обратная сторона той же медали.

10

К счастью, мы придумали способы, как избежать когнитивных поражений, предубеждений, суеверий, догматизма, объяснений, которые ничего не объясняют, а также излишней доверчивости. Накопив огромный опыт проб и ошибок, Человечество обнаружило различные возможности использования разума. Мы знаем, что есть рациональное и нерациональное использование его. Оба оперируют логическими умозаключениями, но у них разные цели. Рациональное использование разума ищет универсальные очевидности, которые могут стать общими. Нерациональное же его использование замыкается в частном мире отдельного человека. Ко всему прочему, этот отдельный мир может функционировать автономно и даже изолированно. Психиатрам известна форма помешательства, когда больные теряют всякую связь с действительностью. Не стоит путать умозаключение, способность строить логические инференции, которые являются частью структурного разума, с рациональным использованием разума, то есть с использованием его в целях познания, понимания, уяснения, созидания. Такова программа исполнительного разума.