Читать книгу "Отель "Нью-Гэмпшир" - Джон Ирвинг"

— Это все, что они должны были мне заплатить, — заметил отец.

— Я знаю, что они должны были тебе заплатить, — сказал Фрейд. — Поэтому и прошу только двести долларов. Мотоцикл тоже забирай. Ты понимаешь, почему тебе надо сохранить и «Индиану» тоже, ja? Штат Мэн не может разъезжать в машинах, его там укачивает. Один лесник посадил его однажды на цепь в пикапе; я это видел. Глупая зверюга разорвала цепь, выбила заднее окно кабины и намяла парню бока. Так что не делай глупостей. Покупай «Индиану».

— Двести долларов, — повторил отец.

— А теперь о твоей одежде, — сказал Фрейд. Он оставил свои собственные мокрые вещи на полу прачечной. Медведь попытался проследовать за ним в комнату отца, но Фрейд попросил мою мать вывести Штата Мэн во двор и посадить на цепь у мотоцикла.

— Бедняга понимает, что вы уезжаете, поэтому и нервничает, — посетовала мать.

— Он просто соскучился по мотоциклу, — сказал Фрейд, но все же взял медведя с собой наверх. Хотя Арбутнот просил его не делать этого.

— Какое мне теперь дело до того, что они здесь разрешают, а что нет? — заявил Фрейд, примеряя платье моего отца.

Мать следила за холлом: медведям и женщинам не разрешено находиться в мужском общежитии.

— Не великовато? — спросил отец у Фрейда, когда тот переоделся.

— Я же все еще расту, — заявил Фрейд, хотя на тот момент ему было как минимум сорок. — Если бы раньше я правильно одевался, то давно был бы больше.

Он надел три пары брюк моего отца, прямо одни на другие, и надел два пиджака, набив их карманы бельем и носками; третий пиджак он перекинул через плечо.

— Зачем утруждать себя чемоданами? — заметил он.

— Но как вы доберетесь до Европы? — прошептала моя мать, заглянув в комнату.

— Через Атлантику, — ответил Фрейд. — Идите-ка сюда, — сказал он моей матери; затем взял руки отца и матери и соединил их вместе. — Вы всего лишь еще подростки, — сказал он им, — так что слушайте: вы влюблены. Начнем с этого предположения, ja? — И хотя мои отец и мать никогда не признавались друг другу в любви, они оба кивнули, в то время как Фрейд продолжал держать вместе их руки. — Хорошо, — проговорил Фрейд, — ну а теперь из этого следуют три вещи. Вы обещаете мне, что согласитесь со всеми этими тремя вещами?

— Обещаю, — сказал отец.

— И я тоже, — сказала мать.

— Отлично, — кивнул Фрейд. — Вот вам номер один: вы поженитесь, прямо сейчас, пока какой-нибудь дурень или шлюха не заставят вас передумать. Понятно? Вы поженитесь, даже если это вам будет чего-то стоить.

— Хорошо, — согласились родители.

— Теперь второе, — сказал Фрейд, смотря только на моего отца. — Обещай мне, что ты закончишь Гарвард, чего бы тебе это ни стоило.

— Но я уже буду женат, — заметил отец.

— Я сказал «чего бы тебе это ни стоило», разве не так? — напомнил Фрейд. — Обещай мне: ты пойдешь в Гарвард. Ты воспользуешься каждой благоприятной возможностью, которую тебе предоставит этот мир, даже если их будет слишком много. В один прекрасный день все благоприятные возможности исчезнут, сам знаешь.

— Все равно я хочу, чтобы ты пошел в Гарвард, — сказала отцу мать.

— Чего бы мне это ни стоило, — добавил отец и согласился.

— А теперь мы дошли до третьего, — сказал Фрейд. — Готовы? — Он повернулся к матери и выпустил руку отца, он даже отстранил ее так, что теперь он один держал мать за руку. — Прости его, — сказал Фрейд матери, — чего бы это тебе ни стоило.

— За что меня прощать? — поинтересовался отец.

— Прости его, и все, — сказал Фрейд, глядя только на мою мать.

Та пожала плечами.

— А ты… — обратился Фрейд к медведю, который возился у отца под кроватью.

Фрейд напугал Штата Мэн, который нашел под кроватью теннисный мячик и запихал его в рот.

— Урп! — сказал медведь. Мячик выкатился на пол.

— Ты, — сказал Фрейд, — постарайся в один прекрасный день ощутить благодарность за то, что тебя вытащили из отвратительного царства природы.

Это было все. Как потом говорили мои отец и мать, это была и свадьба, и благословение. Мой отец всегда говорил, что это была добрая старомодная еврейская служба; евреи были для него загадкой, так же как Китай, Индия, Африка и прочие экзотические места, где он никогда не бывал.

Отец посадил медведя на цепь, прикрепленную к мотоциклу. Когда они на прощание поцеловали Фрейда, медведь попробовал втиснуть свою голову между ними.

— Осторожней! — крикнул Фрейд, и они рассыпались в стороны. — Он думает, мы что-то едим, — сказал Фрейд отцу и матери. — Осторожней целуйтесь при нем: он не понимает поцелуев. Он думает, что таким образом едят.

— Эрл! — сказал медведь.

— И, пожалуйста, ради меня, — сказал Фрейд, — назовите его Эрл: это все, что он может говорить, а Штат Мэн — такое дурацкое имя.

— Эрл? — переспросила мать.

— Эрл! — сказал медведь.

— Хорошо, — сказал отец. — Пусть будет Эрл.

— До свиданья, Эрл, — сказал Фрейд. — Auf Wiedersehen!

Они долго наблюдали за Фрейдом, как он на причале на мысу ждал лодку, идущую в Бутбей, а когда рыбак наконец взял его, то, хотя мои родители и знали, что в Бутбее Фрейд пересядет на большой пароход, они думали о том, как бы это выглядело, если бы рыбацкая лодка повезла Фрейда до самой Европы, через весь этот темный океан. Они наблюдали, как лодка поднималась и опускалась на волнах, до тех пор, пока она не стала размером с зернышко или даже с песчинку, а потом совсем исчезла из глаз.

— В эту ночь вы впервые делали это? — всегда спрашивала Фрэнни.

— Фрэнни! — говорила мать.

— Ну, вы же говорили, что вы уже чувствовали себя поженившимися, — настаивала Фрэнни.

— Не имеет значения, когда мы это сделали, — говорил отец.

— Но вы сделали, правда? — не унималась Фрэнни.

— Это не важно, — встревал Фрэнк.

— Не играет роли когда, — в своей странной манере заявляла Лилли.

И это правильно: «когда» не играет никакой роли. Когда у них за плечами было лето 1939 года и «Арбутнот-что-на-море», мои мать и отец были влюблены и мысленно считали себя уже женатыми. В конце концов, они это обещали Фрейду. У них были его «Индиана» 1937 года выпуска и его медведь, которого теперь звали Эрл, и когда они прибыли домой в Дейри, штат Нью-Гэмпшир, то сначала поехали к дому семейства Бейтсов.

— Мэри вернулась! — воскликнула мать моей матери.

— На какой это машине она вернулась? — поинтересовался Латин Эмеритус. — Кто там с ней?