Читать книгу "Красное море под красным небом - Скотт Линч"

— Мое настоящее имя, и могут этим воспользоваться. Сделать меня своей марионеткой, как этих бедняг. Я для тебя постоянная угроза.

— Какая мне разница, знают ли они твое имя? Ты что, с ума сошел?

— Нет, но ты все еще пьян и не можешь рассуждать логически.

— Нет, могу! Ты хочешь уйти?

— Нет! Боги, нет, конечно, нет! Но я…

— Тогда немедленно заткнись, если понимаешь, что для тебя хорошо.

— Да пойми же, ты в опасности!

— Конечно, в опасности. Я смертный. Жеан, боги любят тебя. Я не прогоню тебя и не позволю тебе самому себя прогнать! Мы потеряли Кало, Гальдо и Жука. Если я прогоню тебя, потеряю последнего друга. И кто тогда выиграет, Жеан? Кто тогда защитит меня?

Плечи Жеана обвисли, и Локки неожиданно ощутил, что хмель проходит и начинает ужасно болеть голова. Он застонал.

— Жеан, я никогда не перестану сожалеть о том, через что тебе пришлось пройти в Вел-Вираззо. И никогда не забуду, что ты остался со мной, хотя следовало бы привязать мне к ногам груз и бросить в воду залива. Да помогут мне боги, без тебя мне никогда бы не стало лучше. И мне все равно, сколько контрмагов знают твое проклятое имя.

— Пожалуйста, подумай еще.

— Это наша жизнь, — сказал Локки. — Наша игра, на которую мы потратили два года жизни. Наши деньги в Солнечном Шпиле ждут, когда мы украдем их. Вот все наши надежды на будущее. К дьяволу картенцев! Они хотят нас убить, мы не в силах помешать им. Что же делать? Я не стану прятаться от этих ублюдков в тени. И кончено! Мы остаемся вместе.

Большинство продавцов Ночного Рынка видели, что у Локки с Жеаном напряженный разговор, и больше не предлагали свои товары. Но один, сидевший в самом северном конце Ночного Рынка, был либо менее чуток, либо больше прочих хотел избавиться от товара. Он обратился к ним:

— Резные безделушки, джентльмены? Подарок для вашей женщины или ребенка? Изделия города ремесленников?

Перед ним на перевернутой корзине лежали десятки экзотических маленьких игрушек. Длинное рваное коричневое пальто продавца изнутри было подшито заплатами множества цветов: оранжевого, пурпурного, серебристого, горчично-желтого. Левой рукой продавец держал за ниточки раскрашенную деревянную фигурку солдата и заставлял его делать выпад против воображаемого противника.

— Марионетка? Маленькая кукла на память о Тал-Верраре?

Локки несколько секунд смотрел на него, прежде чем ответить.

— На память о Тал-Верраре, — негромко повторил он. — Прошу прощения, но сначала мне нужно кое-что другое.

Локки и Жеан больше не разговаривали. С болью не только в голове, но и в сердце Локки шел за другом из Большой Галереи в Савролу. Ему хотелось побыстрее оказаться за высокими стенами и запертыми дверьми, хотя они не способны защитить.

Воспоминание Капа Вел-Вираззо

1

В Вел-Вираззо Локки Ламора прибыл примерно двумя годами раньше, с желанием умереть, и Жеан Таннен готов был позволить ему исполнить это свое желание.

Вел-Вираззо — глубоководный порт примерно в ста милях к юго-востоку от Тал-Веррара, врезанный в высокие береговые утесы, из которых в основном и слагается материковый берег Медного моря. Город с восемью или девятью тысячами жителей, он давно стал угрюмым данником Тал-Веррара и управлялся губернатором, которого назначал непосредственно архонт.

В двухстах футах от суши из воды поднимается ряд узких шпилей из Вечного стекла — еще один непостижимого назначения артефакт Древних на этом берегу, полном заброшенных чудес. На вершине стеклянных столбов располагаются пятнадцатифутовые платформы, сейчас превращенные в маяки, а работают на них те, кто совершил не самые тяжкие преступления. Их привозят на лодках и оставляют внизу, предоставляя самим подниматься наверх по веревкам с узлами. Поднявшись на платформу, наказанные втаскивают за собой продовольствие и устраиваются на несколько недель изгнания присматривать за красными алхимическими лампами размером с небольшую хижину. Не все возвращаются в здравом рассудке или вообще доживают до возвращения.

За два года до роковой игры в «карусель риска» при красном свете береговых огней к Вел-Вираззо подошел тяжелый галеон. Матросы на корабле — сочувственно или насмешливо — махали руками одиноким фигурам на пилонах. Солнце село в густые тучи на западном горизонте, и под первыми вечерними звездами по берегу разливался мягкий свет.

С моря на сушу дул теплый влажный ветер, из серых скал по обе стороны от старого порта как будто истекали тонкие струйки тумана. Парусиновые топсели галеона спустили, корабль готовился лечь в дрейф примерно в полумиле от берега. Навстречу галеону двигалась небольшая шлюпка портового инспектора, на ее носу в такт рывкам восьми гребцов покачивались зеленые и белые фонари.

— Что за корабль? — с тридцати ярдов крикнул инспектор в рупор.

— «Золотая добыча», Тал-Веррар, — ответили с палубы галеона.

— Вы хотите причалить?

— Нет, только высадим на шлюпке пассажиров.

Нижняя кормовая каюта «Золотой добычи» пропахла потом и болезнью. Жеан Таннен только что вернулся с палубы; он утратил терпимость к тяжелому запаху, от которого у него еще сильнее портилось настроение. Он бросил Локки заплатанную синюю рубаху и сложил руки на груди.

— Клянусь всеми дьяволами, мы на месте, — сказал он. — Сойдем с этого проклятого корабля на добрый прочный камень. Одевайся: шлюпку уже спускают.

Локки встряхнул рубашку правой рукой и поморщился. Он сидел на краю койки в одних брюках; таким худым и грязным Жеан его никогда не видел. Ребра под бледной кожей выпирали, как рангоут недостроенного корабля. Волосы потемнели от грязи; длинные и нечесанные, они свисали по обе стороны лица, обрамленного редкой бородкой.

Левое предплечье покрыто пересекающимися красными полосами едва заживших ран; в левом плече рана, покрытая струпом; запястье перевязано грязной тряпкой. Вся левая рука — в заживающих кровоподтеках. Потемневшая повязка частично скрывает тяжелую рану на несколько дюймов выше сердца. За три недели на море опухоль на щеках, сломанном носу и губах почти спала, но Локки все еще выглядит так, словно пытался поцеловать лягающегося мула. Пытался неоднократно.

— Поможешь?

— Нет, ты должен сделать это сам. Все три недели ты должен был тренироваться и готовиться. Я не могу всегда быть рядом с тобой, как твоя нянька.

— Что ж, когда тебе проткнут плечо проклятой рапирой да еще повернут ее в ране, посмотрим, как ты сможешь упражняться.

— Нюня! Меня тоже порезали, и я упражнялся. — Жеан приподнял рубашку: выше заметно уменьшившегося живота виднелся свежий шрам от длинного разреза около ребер. — Мне все равно, как это больно. Тебе нужно было двигаться; иначе все срастется так, что будет как клеймо, и тогда ты действительно в дерьме.