Читать книгу "Ремесло Государя - О'Санчес"

Разумно. Принц Токугари не стал, подобно отцу, стучать по столешнице, выбрызгивая молнии из-под кулака, ибо жрецы пред ним не провинились, они сделали все, что могли, и сделали хорошо. Надо ждать следующую часть удара, если цель - действительно он сам. Через неделю, на птеровой охоте в честь прекрасных дам, во время пира, устроенного запросто, на полянке, на расстеленных скатертях, он захватил горсть сушеных церапок и... опять защипало... Церапки - тихохонько в карман, веселье продолжается как ни в чем не бывало, тем более что первый слой отравы, на ясеневом масле, уже расколдован и выведен из тела... Токугари смеялся и ругался, бил по плечам друзей и нежно переглядывался с придворными красавицами, но черная и страшная мысль царапала его оледеневшее от ярости сердце и науськивала: узнай... немедленно узнай... вглядись в каждого и узнай...

- Что так развеселило Ваше Высочество? Скажите, и мы подхватим все?

- Нет, нет, Зерчи, это глубоко личное, из детства случайно вспомнилось, вот и рассмеялся. Плесни мне чего-нибудь попроще, покислее, вон, имперского...

Второй слой подсказал ученым жрецам единственно правильный ответ:

- 'Три брата', Ваше Высочество! Третий, последний слой, скорее всего, также будет заговорен и замурован в питье, совершенно безвредном для всех окружающих. Кроме вас, разумеется, Ваше Высочество! Вы позволите нам доложить Его Императорскому Величеству о злоумышлении или соизволите сами...

- Или. Я - престолонаследник, будущий либо предполагаемый государь. Так вот, я, своей властью престолонаследника - а буде этого недостаточно, то предстоящей властью Императора - запрещаю вам разевать рты по данному случаю. Умру - тогда доложите. Если боитесь моей смерти и вашей последующей казни - продолжайте бояться, но молчите, ибо выдав сие при моей неоконченной жизни, вы обретете себя на немыслимые предсмертные муки, ни с чем не сравнимые муки, уж я позабочусь. Что выберете?

Жрецы, естественно, рискнули молчать: из двух страхов выбирают тот, который поменьше и подальше. Да, да, да... Жить неподалеку от земных владык - выгодно и тепло, все блага мира словно бы сами собой проливаются и сыплются на тебя, никаких дополнительных усилий к этому прилагать как бы и не надо, да вот только неминуемы случаи, когда приходится выбирать среди смертельно опасных тропинок, и не всегда все угадывают правильно. Да... А если смолчать и угадать, Его Высочество вознаградит, станет Его Величеством, подтянет за собой и поставит повыше... но никогда не забудет, что нашлась сила, отвратившая слуг от присяги империи, императору... Пусть он сам был этой силой, ну так и что? Он все равно будет знать, что и против него может найтись подобная... А это - страх, вечный страх друг перед другом. Владыка будет опасаться слуг, те всегда помнить о плахе, которая ждет их под каждой дверью, за каждым углом...

- Ой, матушка! Мой любимый взвар, но...

Государыня ласково улыбнулась своему старшему сыну и сделала попытку налить ему сама, да чуткие и прыткие фрейлины ей этого не позволили.

- Пейте на здоровье, Ваше Высочество, государыня лично составляла сей взвар!

- Благодарю, сударыни! Но, матушка, жрецы мне временно запретили сладким баловаться, желудок они мне лечат. Позволь просто отварчиком обойтись, либо водою?

- Так, может, вина тебе? Как же ты желудок-то портишь? Поменьше бы по пирам таскался. Или тебя Ее Высочество невесть чем потчует? Так я с ней поговорю, и крепко поговорю!

- Ее Высочество тут ни при чем, матушка. А желудок сам собою пройдет, всего лишь ослаб вчера и позавчера. Вино же мне показано еще менее, нежели сладкий взвар. Просто воды, либо отварчик на костях. Нежирный, на ящерных косточках. Можно?

Еще бы было нельзя, когда Ее Величество хочет по-матерински угодить Его Высочеству! Принесли отвар, который Его Высочество, предварительно прощупав на отраву, соблаговолил выпить две чашечки: одну в начале завтрака да другую 'на посошок'.

- Все, матушка, дела ждут. Могу я тебя умолить об одной вещи? Я бы очень-очень хотел?

- Да, сударь мой сын. - Императрица была несколько удивлена этими словами, ибо старший сын много лет уже никогда и ни о чем ее не просил. - Если это в моих силах - приказывай.

- Приказывать тебе??? Нет уж, пусть все будет как ты скажешь, а не как я скажу. Представь мне кхора!

Императрица всплеснула руками от неожиданности, заколыхалась, вся пунцовая от смеха.

- Право, ты меня смутил! Нет, ни за что! Попроси что-нибудь другое, сударь мой сын, а то я умру от стыда!

Принц отрицательно покрутил головой и подмигнул фрейлинам:

- Ты пообещала!

Все шесть фрейлин, в это утро дежурившие при Ее Величестве, окружили повелительницу и радостно зачирикали, предвкушая зрелище:

- Да, да, да! Мы все слышали, Ваше Величество! Вы обещали Его Высочеству!

Государыня промокнула веселые глаза платком, взятым с подноса, и высморкалась в него же.

- О, боги! Одни дети меня окружают. Все бы вам порхать, да пустяками веселиться, да на глупые выдумки смотреть... Кхора? Я уж и забыла, как сие делается...

- Ничего ты не забыла! Покажи, матушка. Прикажешь эту сторону очистить?

- Нет, вон ту, она сплошная. Хорошо, я попробую. Всем отойти от этой вот стены.

Слуги проворно сдвинули мебель, стоящую вдоль западной стены покоев, сняли гобелен, закрыли двери, приладили оконные вставни и поверх задернули оконные занавеси... Огромную комнату теперь освещали только два трехсвечника, лампада в честь богини Луны и красноватые всполохи из камина (государыня даже летом любила, чтобы в ее покоях трепетало живое тепло огня). Все было готово.

Императрица сама, не позволяя фрейлинам прикоснуться к себе, выбралась из кресел, ловко вытащила откуда-то из рукава коротенькую, в поллоктя, круглую черную палочку и звонко откашлялась.

- Тругардша лас... лас... Ой, забыла, как это...

- Лассчреда, - подсказал из-за спины принц.

- Не сбивай меня, друг мой, я сама вспомню! Тругардша, лассчреда, вирилини...

Императрица очерчивала палочкой по темному воздуху неровные спирали и круги, левою же рукой словно подталкивала, уминала перед собою внезапно заискрившееся пространство, слова заклятья шли ровно, громко и уже безо всяких запинок.

Мерцающий воздух в середине колдуемого места постепенно сгущался, пока не приобрел очертания, поначалу зыбкие, но чем дальше, тем все более четкие...

Токугари, уже напрочь забыв, что просьба к матушке была не более чем военная хитрость, придуманная, дабы замести следы своих замыслов и подозрений, стоял как в детстве, прикусив губу и сжав кулаки: вновь он был маленьким мальчиком, которому добрейшая матушка показывает волшебное представление, а детское сердце колотится в маленькой груди, доверху наполненное светом, трепетом и восторгом.

В воздухе, стоя на задних лапах в двух локтях над полом, замер огненный зверек, в котором все присутствующие безошибочно узнали обычную амбарную шнырялу, кхора, только ростом этот кхор был со взрослого человека, и шкура у него была не серая, а темно-вишневая...