Читать книгу "Паучья лапка - Владимир Перемолотов"

— Давно не был в людях. — подумал Избор возвращая брови на место — Отвык…

Заведение, в которое он только что вломился, со стороны крыши показалось ему победнее. Он вспомнил гнилую гонту, крошащуюся под пальцами, острый ужас от ощущения пустоты под ногами… Плечи сами собой передернулись, сбрасывая оторопь…

На остроголовых он налетел у первой же корчмы. Едва он взялся за дверь, как она распахнулась и на улицу, едва не сбив его с ног, выскочил растерзанный мужик. Даже в темноте было видно что вышел он оттуда не по доброй воле — из разбитого носа вниз тянется кровавя дорожка. Следом за ним выскочили трое в знакомых доспехах. Увидев Избора, старший что-то крикнул на незнакомом языке. Второй окрик был уже недоуменно-злым, почти угрожающим. Избор на всякий случай дружелюбно помахал рукой. Мало ли что…

Перебравшись через стену — это оказалось совсем не трудно — он первым делом сбросил с себя стянутую с лучника кожаную рубаху. Шлем он выбросил еще раньше, а вот выбросить штаны ему в голову не пришло и теперь они лучше всяких слов говорили кто он — друг или враг остроголовым. Почуяв в нем добычу более ценную старший и них походя ткнул мужичка в спину ножом и, освободив руки, повернулся к Избору.

— Кто такой? — чуть картавя, спросил он, смотря ему не в лицо, а на ноги. Меч он еще не достал, только что его доставать? Вот он. Рукоять торчала над левым плечом. Избор осторожно отодвинулся. У него был кинжал, к сожалению гораздо короче меча и не менее узнаваемый, чем штаны. Рукоять у него была не как у людей — с круглым шаром на конце. Он не стал дожидаться других вопросов и рванул в темноту. Под ногами расплескивались лужи, что-то чмокало. В первом же переулке он по стене забрался на крышу и дальше пошел там….

Мир встретил его не ласково, но когда это мир был к кому-нибудь ласковым? Вылезая из материнского чрева дети кричат отнюдь не от радости. Нет, мир не менялся. Он спускался вниз, подхватывая носом запахи. Обоняние услужливо подсказывало. Медвежатина, караси в сметане… Запах гуся с яблоками пронесся в воздухе стремительным зигзагом, заставив желудок что-то неразборчиво простонать.

Выбрав стол почище, он пристроился туда. В корчме гуляли. Кто с горя, кто с радости. Люди пели, жрали, пили и целовались. Все тут было как у добрых людей — чадно и шумно. Пока ждал отрока, от нечего делать медленно оглядывал сидящих людей и нашел повод для удивления. Чудно, когда в незнакомом городе тебе встречаются знакомые лица. И уж совсем удивительно, когда встречаешь человека уже записанного тобой в покойники. Напротив, у другой стены, сидел Исин и за обе щеки метал еду с блюда. В темном углу за его спиной сидел еще кто-то, но Избор не успел разглядеть кто.

Принесли еду.

У хазар с харчами было не плохо, и брюхо, привыкнув к хорошей жизни, требовало своего. Кормили тут не разнообразно, но сытно. За серебряную монету ему принесли гуся с кашей, кувшин с медовухой и краюху хлеба. Каша в брюхе у гуся разбухла от жира, и он начал с нее. Пока зубы делали свое дело, он краем уха ловил разговоры. Речи тут велись вполне мирные — говорили о ценах на пшеницу и шкуры, о том, что у войта дочь засиделась в девках и о недавнем проезде через город Алеши Поповича направлявшегося бить очередного супостата ожидаемого со стороны журавлевцев. О нападении на хазарский караван не говорили. Самым любопытным оказался услышанный разговор о том, что к князю приехал гость с малой дружиной, и что пришлые больно уж драчливы и многим местным уже досталось, хотя кузнец Бодрята и заезжий богатырь Гаврила уже тоже успели отличиться.

Про Бодряту Избор пропустил мимо ушей, а вот присутствие в городке чужой дружины насторожило. Скорее всего, это и были те самые, кто пришел. Остроголовые.

В дверях послышался шум, что-то покатилось, раздался смех, его заглушили слова команды. Избор повернулся и мысленно выругался.

— Про волка помолвка…

В корчму один за другим входили войны.

Вояки были из старых знакомых. Одного взгляда на доспехи хватило что бы узнать тех, кто пришел. Избор сглотнул и уставился в гуся. Штаны все еще были на нем, но он даже не мог посетовать на свою непредусмотрительность — сиди он без штанов, он был бы еще заметнее.

Новопришедшие заглянули сюда не для веселья, а по делу.

Остроголовые с постояльцами не церемонились. Они были грубы и деловиты. То и дело в корчме слышался грохот — на верхних этажах вышибались двери, тряслись сундуки. Поиски велись не за совесть, а за страх — десятник, грозно топорща усы, стоял рядом с лестницей наблюдая чтоб никто и никуда…. Когда наверху что-то разбивалось, то лицо его кривилось, словно остроголовые крушили не чужое имущество, а его собственное. Женский визг резал воздух, заставляя его передергивать плечами, но он молчал — его люди делали дело и мешать он им не собирался.

Избор, загородившись кувшином, смотрел то наверх, на галерею, то на остроголовых, бродивших по залу и заглядывавших в лица трапезничающих. В зале сидела все больше мелкая сошка — приказчики да мелкие купчики. Никто не возмущался. Все терпеливо пережидали происходящее так, как пережидали бы зубную боль, прихватившую по дороге или осенний дождь, или вьюгу. Лица их выражали тоску и понимание момента. Пришельцев не задевали. За ними стояла сила. Но не всем было тошно от этого. Под тележным колесом, утыканном свечами, гуляла компания. Мужики там подобрались как на подбор — крепкие, широкие в кости. С первого взгляда было видно, что повидали немало, и наплевать им на все, кроме того, что выносили с кухни, да девок, что ходили кругами неподалеку, поглядывая на них. Гулякам было весело, и они даже не замечали, что веселье вокруг поутихло, и по залу бродят вооруженные люди.

От сквозняка колесо качалось из стороны в сторону и в такт ему качались люди за столом. Они радостно грохотали кружками по столу, орали песни, целовались… Кто-то из остроголовых подошел сзади и напомнил весельчакам, что они тут не одни. Походя, между делом он толкнул одного из них лицом в объедки и пошел дальше. Рев за столом стал тише и мгновение спустя сменился хохотом. Избор и сам улыбнулся. Мужик не понимая что случилось, смотрел вокруг, а с его лица падали куски гусиной кожи и крупинки каши. Он коснулся рукой лица, посмотрел на ладонь, соображая, что же произошло. В хмельной голове что-то забрезжило…Голова его завертелась, глаза зацепились за уходящего война.

Он улыбнулся. Улыбка была странной. Избор ощутил за ней скрытую угрозу. Стирая с лица остатки каши, мужик посмотрел в спину обидчика. Избор узнал этот взгляд.

— Все то же… — подумал он — Время идет, но люди не меняются…

Такими взглядами мужчины во все времена измеряли друг у друга ширину плеч или искали место на ней, куда бы воткнуть нож. Ладонь мужика опустилась под стол.

— Ну вот — подумал Избор — только драки не хватает.

Он взглядом отыскал Исина. Тот сидел прямой, как тетива лука. Перед ним по-прежнему стояла миска с чем-то мясным, но он уже не ел. Обе руки его прятались под столом. Избор отчетливо представил себе, как хазарин сжимает рукоять кинжала, и усмехнулся. Вот уж кому драка была нужна еще меньше чем ему самому.