Читать книгу "Вернуться по следам - Глория Му"

– Слушай, Дзыга, тут такое дело, – сказала я, – меня накажут за фингал, не будут со двора пускать три дня. Так всегда…

– Так я к тебе сам приду, – перебил меня Игорек.

– Да я об этом же. Не надо приходить. Если Зося увидит, что ты тоже битый, она еще запретит мне с тобой водиться.

– И ты не будешь? – Мальчик опустил глаза.

– Вот ты глупый! Буду, конечно, то-то и оно. Только это же врать придется или ругаться все время – Зося знаешь какая упертая? А нам это надо?

– Ладно, – нехотя согласился Игорек, – я тогда буду там поблизости кружлять, ты хоть выглядывай…

– Не надо, – вздохнув, попросила я, – ты вообще там не отсвечивай, потерпи. Для маскировки, как индеец… Идет?

Мальчик кивнул, мы пожали друг другу руки, и я побежала домой.

Предчувствия меня не обманули, да еще Зося была в голосе и закатила целый скандал, назвала меня холерой, а папу, который попробовал за меня вступиться, прогнала из кухни полотенцем.

– Да что ж это такое! – Я давилась супом, а Зося ходила вокруг, охлестывая себя боевым полотенцем от злости, как кошка – хвостом. – Да как же тебе не стыдно драться! Девочки не дерутся!

– Зося, что ты ерунду говоришь, как же не дерутся? Я – девочка, и я дерусь, разве не так? – назидательно отвечала я.

– Езуит!!! – Зося, в сердцах швырнув полотенце на стол, разъяренной слонихой утопала ябедничать отцу и требовать дополнительных мер воздействия на совсем отбившуюся от рук меня.

Но утром все наладилось. Меня никогда не наказывали работой, поэтому я очень любила помогать Зосе по хозяйству. Я покормила кур и собак, подмела двор, помыла пол в коридоре и вообще была такой лапочкой, что Зося смягчилась и позволила мне не обедать.

– Иди уже сюда, Попелюшка, иди, котлетку на, – добродушно позвала она меня. – Иди, посиди со мной.

Я не любила есть вообще. Думаю, если бы меня не кормили принудительно или хитростью, то я бы тихо и незаметно, как бабочка-однодневка, умерла от слабости. Даже после целого дня беготни я смотрела на еду с отвращением. Из всей пищи в мире я охотно пожирала только яблоки и котлеты, и бедная Зося наловчилась готовить эти котлеты из всего – даже из яблок.

Мы сидели на кухне у растворенного окна и придумывали, что еще будем делать днем. Летний ветерок обдувал мою побитую морду, котлеты были вкусными, а Зося была моя красавица – все было хорошо то есть. Но, угрызая котлетку, я чувствовала, что какая-то непонятная тоска угрызает меня.

Не с чего было тосковать на самом деле. Я очень любила эти «аресты», у маленьких детей ведь нет выходных, понимаете? Все время приходится заниматься своими детскими делами, никакого покоя. А дома было хорошо – можно спокойно почитать на дереве, или научиться у Зоси пришивать пуговицы, или научить Мурку новым трюкам. Мне очень нравилось ухаживать за животными, нравилось то, как разномастные собаки таскаются за мной маленьким отрядом, во все суют свои пуговичные носы – строго проверяют, а чем это я кормлю гусей? И куда это я пошла? И что это у меня в руках?

Мне нравилось чистить папиных гончих – и то, как они жмурятся от удовольствия и как дробно стучат задней лапой об пол (типа, это я сам так здорово чешусь, а вы, девушка, со щеткой со своей – нелепая случайность в моей жизни).

Мне нравилось сгребать навоз в конюшне (ну, извините), а потом рассыпать солому по чистому, мыть бабки лошадям, гладить их мягкие, замшевые морды, похожие на… э-э-э… гусары, молчать.

Я вообще удивляюсь – как я не провела с ними всю жизнь? Нет, не с гусарами – с животными. Я была совершенно, безоблачно счастлива – на скотном дворе, на конюшне, на псарне и тогда, и позже. Каким же ветром в голове меня вынесло оттуда?

Но в тот день нигде мне не было места – не сиделось, не читалось и не возилось. Даже Зося спросила, что это со мной, а я, мрачно буркнув: «Хочу на волю», утащилась за дом.

Там росла старая яблоня (мой личный кабинет).

Я взобралась на самую верхушку дерева, оставив внизу свернувшихся крендельками псов, и стала оглядывать окрестности. Был полдень, деревня словно вымерла, а мне вдруг сделалось грустно, оттого что Игорек послушал меня и не «кружлял поблизости».

Я скучала по нему.

Раньше я не умела скучать – даже если папа или мама уезжали надолго, я просто ждала их возвращения. Само собой, мне было грустно, но это ничуть не мешало заниматься своими делами. Папа и мама – они же были всегда и будут всегда, это понятно, а тут – ерунда какая-то.

Я полезла вниз, думая с досадой о том, что это же очень неудобно – так прикипеть к какому-то человеку, чтобы не уметь без него прожить и дня. Да и с чего бы вдруг? Ведь жила я без этого самого Игорька целых пять лет и чувствовала себя прекрасно. Я даже на него рассердилась. «Подумаешь, – бухтела я себе под нос, – Игорек какой-то! Вот привязался!»

Хотя это было глупо, ведь он ни разу не привязался, а вовсе и наоборот.

Глава 5

Война с деревенскими продолжалась почти все лето. Битвы случались, конечно, не каждый день, но временами нам с Игорьком крепко доставалось. Мы старательно осваивали народное боевое искусство, но учиться толком было не у кого – папа Игорька, дядя Боря, был мужчиной высоким и сильным, и ему в свое время приходилось следить скорее за тем, как бы кого не убить, поэтому никаких особых приемов он не знал. А к своему папе с подобными вопросами я приставать опасалась – меня и так ругали за постоянные драки.

Следуя привычке искать любую нужную информацию в книжках, я перекопала всю домашнюю библиотеку, но тщетно. Если бы дело было в начале девяностых, мне наверняка попалась бы какая-нибудь скверно отпечатанная книжонка «Воин Шао-Дао», но в то время – увы – ничего подобного не было.

Правда, античная история подсказала мне один стратегический ход, и как-то раз мы здорово навешали вражеской группировке, заманив мальчишек притворным побегом на узкий железный мостик, перекинутый через Пояйлу.

Кроме нас, никто из детей не уделял столь пристального внимания военной подготовке – им и так неплохо было, – поэтому первым сунувшимся мы моментально и жестоко набили морды, битые пытались отползти, небитые напирали, в рядах противника воцарились замешательство и ужас, и он (противник, а не ужас) был обращен в бегство (впервые за три месяца).

Игорек ликовал и даже исполнил прямо тут, на бережочке, победный танец Белого Орла (мы считали себя коварными и безжалостными ирокезами, извините), но я заскучала.

– Надо это прекращать. – Я задумчиво грызла травинку, глядя на реку. – Надо придумать какой-то ход. Меня скоро вообще из дому перестанут выпускать за битую морду.

– А что ты тут придумаешь? – пожал плечами Игорек. – Я же не перестану быть цыганом по-любому…

– Но может, они перестанут быть придурками?

– Не перестанут, так и знай. Но как мы их сегодня, а? Попомнят теперь! Трепещите, враги, я – страшный ирокезский вождь Быстроногий Хорек!