Читать книгу "Маленькое личико - Софи Ханна"

– Слушайте меня внимательно, Уотерхаус. Я задам вам вопрос, а вы отвечайте без утайки, даже если это грозит вам большими неприятностями. Если же вы солжете…

Пруст умолк, сверля Саймона грозным взглядом.

– Если вы солжете, Уотерхаус, можете считать свою службу в органах правопорядка законченной. Вы пожалеете об этом сегодня же. Все ясно?

– Да, сэр.

Разумеется, ни один из вариантов Саймону не улыбался.

– И не думайте, что ваша ложь не откроется.

– Сэр.

В крови Саймона кипело отчаяние, но он сумел сохранить невозмутимый вид. В разговоре с Прустом не бывало коротких путей. Нужно было постоянно прыгать сквозь множество обручей, которые выставлял инспектор. Сначала Пруст жестко объявлял, как будет построена беседа, и разговаривал согласно пунктам инструкции.

– Где Элис и Флоренс Фэнкорт?

– Сэр? – Саймон поднял на начальника изумленный взгляд.

– Вы другие слова знаете, детектив Уотерхаус? Если нет, я охотно одолжу вам толковый словарь. Итак, повторяю вопрос: где Элис и Флоренс Фэнкорт?

– Понятия не имею. Я слышал, что они пропали, сэр. Я в курсе, что Фэнкорт приходил утром, но не знаю, где они. Да и откуда мне знать?

– Хмм…

Пруст отвернулся и сосредоточенно потер переносицу, обдумывая следующий вопрос.

– Значит, если кто-нибудь вдруг решит, что вы с Элис Фэнкорт сблизились больше, чем следует, он ошибется?

– Так точно, сэр.

Саймон изобразил оскорбленное достоинство – более-менее удачно, как ему казалось. Хорошо рассчитанные паузы Пруста так поднимали градус беседы, что любой из кожи вон лез, лишь бы его слова звучали убедительно.

– Кто это сказал? Фэнкорт?

Ведь могла сказать и Чарли! Предательница. Саймон знал одно: эту работу ему никак нельзя терять. Семь лет он справлялся с ней лучше многих – сначала патрульным, потом детективом. Все прежние места он оставлял с легким сердцем, уходя с видом непризнанного гения, едва что-нибудь поворачивалось не так. Зубная клиника, туристическое справочное бюро, ипотечная компания – наплевать и растереть. Там было полно тупиц, что принимались зудеть о «реальности», стоило им увидеть в руках Саймона книгу. Чертовы дебилы! Как будто книги менее реальны, чем сберегательные счета. Нет, увольнение из этих шарашкиных контор он почитал за честь и доказательство собственной полноценности.

Мать Саймона не разделяла его мнение. Он и поныне живо помнил, как у нее вытянулось лицо при известии, что ее сына выперли из галереи, где он работал охранником. Четвертая работа за два года.

– Что я скажу пастору? – сокрушалась она.

Снеговик молчал, в упор глядя на него. Саймон чувствовал, как на лбу выступают крупные капли пота.

– Фэнкорт – лжец, сэр, – пробурчал он. – Я не верю ему ни на грош.

Инспектор молча отпил из именной кружки. Его непроницаемый вид нервировал Саймона. Будто в жаркий день за шиворот кинули ледышку.

Саймон понимал, что лучше держать язык за зубами, но не мог.

– Сэр, не стоит ли нам, учитывая новые обстоятельства, пересмотреть дело Лоры Крайер?

Номинально три года назад его вел Пруст, хотя всю работу выполняли Чарли, Селлерс, Гиббс и другие из ее бригады.

– Я только что говорил об этом с Чар… сержантом Зэйлер. Элис Фэнкорт тоже не доверяла этому типу. Это было ясно сразу. Ведь женщины хорошо знают своих мужей, верно? Сэр, вы не думаете, что его-то мы и должны подозревать в первую очередь, учитывая, что его первую жену убили, а теперь еще и Элис пропала?

Обычно Саймон так пространно не говорил. Но чтобы Снеговик признал его правоту, надо было повторить не один раз.

– «Знают своих мужей»!

Саймон вздрогнул.

Начальник сорвался на крик, и Саймон понял, что растратил слова впустую. Не стоило выступать так долго и горячо. Саймон поднял новую тему, а этого Пруст терпеть не мог.

– Женщины знают своих мужей, говорите? И на этом основании, детектив, вы обвиняете Дэвида Фэнкорта в убийстве?

– Сэр, если…

– Позвольте вам кое-что рассказать, Уотерхаус. По субботам мы с женой обедаем с разными скучными господами, и мне приходится сидеть болваном и выслушивать сказки, которые она про меня сочиняет. Джайлз то, Джайлз се. Джайлз не любит лимонный торт-безе, потому что его пичкали им в школе. Джайлзу больше нравится Испания, чем Италия: он считает, что там люди дружелюбнее. На три четверти эти рассказы – чистая выдумка. Конечно, иногда проскакивают крупицы правды, но в основном – полное вранье. Женщины не знают своих мужей, Уотерхаус. Вы так говорите, потому что не женаты. Женщины несут чушь, потому что это их развлекает. Они сотрясают воздух, ничуть не заботясь о том, соответствуют ли их россказни реальности.

К концу тирады лицо Пруста раскраснелось. Саймон решил, что лучше промолчать.

– Смазливая интриганка наплетет небылиц, а вы с готовностью верите. Дэррил Бир убил Лору Крайер, потому что она не отдавала сумочку. Он там половину своей шевелюры оставил. Что вы задумали, Уотерхаус? Если вы правильно распорядитесь собственными талантами, то однажды окажетесь на моем месте. Вы могли бы стать по-настоящему серьезным сыщиком. Я первым это сказал, еще когда вы были стажером, и, готов признать, в последнее время вам пару раз повезло. Но я говорю вам: сейчас у вас больше нет права на ошибку.

Повезло? У Саймона даже кулаки зачесались, так бы и врезал по самодовольной роже Пруста. Снеговик вывернул все наизнанку, вроде как любой мог добиться тех же результатов, а ведь лучше всех должен понимать, что никому из нынешних сотрудников угрозыска такое не по зубам.

И что это за фигня про «больше нет права на ошибку»? Отпираться он не будет, была пара мелких взысканий, но никаких серьезных нарушений. А легкие дисциплинарные взыскания время от времени случаются у каждого. Кроме того, если Саймона не подводит память, Пруст только что назвал Элис интриганкой. Эту характеристику наверняка дала ей Чарли, хотя она сама – та еще интриганка. Элис же казалась Саймону абсолютно искренним, бесхитростным человеком. Саймон стиснул зубы и принялся считать про себя. На тридцати двух ему все еще хотелось отправить Пруста в нокдаун. А заодно и Чарли.

– Что у вас с женщинами, Уотерхаус? Почему вы не найдете себе подружку?

Остолбенев, Саймон уставился в пол. Уж это он никак не расположен обсуждать. Ни с кем и никогда. Опустив голову, он ждал, пока Пруст закончит нотацию.

– Я не знаю, какова ваша личная жизнь, Уотерхаус, и мне до нее нет дела, но лишь пока это не сказывается на работе. Вы вошли сюда и начали: Элис то, Чарли это. Здесь уголовный розыск, а не пошлый телесериал. Возьмите себя в руки.

– Виноват, сэр.

А вот дрожать сейчас совсем ни к чему. Пожалуй, он даже перенапрягся, подавляя гнев и обиду. Авось Пруст не заметит. Но Пруст подмечает все.