Читать книгу "Гуру и зомби - Ольга Новикова"

Внизу, в просторном фойе, уже притушен свет. Полутьма недвусмысленно намекает, что пора и честь знать. Пора освободить помещение.

Образовался неприкаянный беспорядок. Люди стоят кучками и поодиночке – как посуда на большом столе после попойки. Вяловато гудят, устало посматривают по сторонам.

И вдруг из темного жерла, за которым остались картины и объекты, выскакивает растрепанный бледный блондин, втискивается между Нестором и Герой, не задев ни того ни другого, и хрипло, но внятно произносит, как будто констатирует:

– Убийца.

Всем слышно.

Намечается немая сцена.

– Нестик, кто этот сумасшедший?! – орет Вера, перепрыгивая через две ступеньки. Третью не заметила.

Кожаная подошва ее туфли по инерции скользит вниз, и художница рухнула бы носом в пол, если б не Нестор. Он как раз отвернулся, чтобы не стоять на линии огня, который рвется из глаз Василия, и поэтому успевает подхватить нетяжелое падающее тело.

Все ахают, окружают потерпевшую и ее спасителя. Одно событие вытесняет, уничтожает другое. Закон жизни.

Кто и почему обозвал Нестора страшным словом – гадать не стали.

Никто даже и не заметил, как Василий выбрался из людской кучи на загазованную Сретенку.

10

«Да что же он делает? С ума сошел!» – сердилась на телевизор Леля, когда благородный герой сообщал злодею – вору там или убийце, – что знает о его преступлении. Василий посмеивался над киношными перипетиями и умилялся непосредственности своей взрослой жены.

А теперь, когда сам зачем-то выдохнул обвинение в лицо преступнику, теперь-то над кем будешь возвышаться?

И легче не стало…

Предупредил мерзавца…

Тот даже бровью не повел. Либо не виноват, либо…

Василий не знал, что и думать.

Бежал.

Куда?

Зачем?

Улица длинная… И вдруг:

– А доказательства?

Незнакомый голос – глубокий, тревожный – толкает его в спину. Мелькнуло: мужской или женский? Оглядывается, не притормаживая. Наверное, будь догонявший мужчиной, Василий бы понесся дальше. Совсем не из-за боязни. Хотя… Пусто. Темно. Не трусость, а разумная осторожность…

Но ему в глаза смотрит отчаяние. Явно женское. Высокая девушка в мешковатом пиджаке срывает с головы зеленую бейсболку и выпускает на волю длинные русые волосы.

Закрепляет призрачные шансы на чужое внимание.

– Доказательства у вас есть? – строго повторяет она дрожащим от спешки голосом.

Один вопрос, один человеческий контакт – и собственный ужас как будто отделился и спрятался в отсеке подводной лодки, а сознание выныривает на поверхность. Чтобы существовать, чтобы жить дальше.

– Я так и знала! Нет. Ничего мы доказать не можем… – Кисти рук незнакомки, как вспугнутые бабочки, взлетают вверх. Пальцы затрепыхались, ловко скручивая волосы и пряча их под бейсболку.

Расстроилась, но руки не опустила.

Сейчас повернется и уйдет…

Упущенные возможности – самый незаметный яд, который не только отравляет, убивает любое живое дело, но и жизнь делает скучной, бессмысленной.

Нельзя ее отпускать.

– Что вы знаете? – Василий несильно хватает девушку за предплечье, чуть трясет ее, чтобы вывести из ступора, и подталкивает к двери маленького ресторанчика. В центре Москвы теперь как в обустроенной гостиной с креслами и диванами – в любом месте найдешь где присесть.

С полутемной улицы – в тускло подсвеченный зал… Взгляд сразу находит свободные столики. Несколько в разных углах. Надо выбирать.

Из динамиков хрипит Джо Кокер. В другое время Василий бы не имел ничего против громких звуков. Отгороженный от мира, сидел бы и слушал, проникаясь и соглашаясь с тем, что сердце превыше разума.

«Heart over mind».

Но сейчас лучше бы место потише: музыка должна быть как занавес, который защищает разговор от подслушивания. Ограждает, но не встревает.

Заведение среднего класса, отмечает про себя Василий. То, что сейчас и нужно. Обстановка роскошных ресторанов сама собой заставляет думать о внешнем – об осанке, о том, как звучит твоя речь. Смотреть на себя со стороны… Подтягивает это, улучшает манеры… и мешает сосредоточиться на деле.

Устраиваются не рядом, а друг против друга. Без обсуждения. Василий называет себя и через стол протягивает руку своей визави, как сделал бы с мужчиной. Себе подчеркнул, что встреча деловая, что ради Лели сидит он сейчас наедине с молодой женщиной.

Только ради нее…

– Юна. – Глядя в глаза Василия, она крепко сжимает его ладонь и сразу отнимает свою руку. Но взгляд не отводит.

И пусть, назвавшись, она как-то автоматически взяла сочный финик с глиняной плошки, принесенной официантом без заказа, целиком положила его в рот, проглотила мякоть и твердую косточку не выплюнула, а, не осознавая, что делает, принялась ласкать ее языком. Совсем как Леля…

Свободная поза, твердость, с которой Юна произнесла свое имя, – все это явный знак для умелого, успешного бизнесмена: можно сотрудничать. Хотя бы попробовать.

Она как бы выносит за скобки свою женскость.

Не ищет, как большинство из них, на кого повесить свои проблемы, а сама кропотливо трудится.

В то же время открыта любой помощи.

Такие партнеры встречались Василию очень редко, и только среди мужчин.

Рассеянные наблюдения были пока из области интуиции, которую к делу не пришьешь. Информации – никакой. Надо понять, насколько она откровенна?

– Вижу, вы про мою трагедию знаете… – начинает Василий, выдержав долгое молчание, которое прервали короткие переговоры с официантом, высоким черноволосым парнем в тюбетейке и шелковых шароварах.

– Знаю. – Юна кивает и опять замолкает. Ничего не добавив.

Придется самому формулировать следующий вопрос. Жестокий.

– У вас тоже кто-то погиб?

– Сестра. Восьмого марта выпала из университетской высотки. – Голос дрогнул, и, явно чтобы не разнюниться, Юна добавляет сердито, на себя гневаясь, а не на собеседника: – Мы близнецы, однояйцевые.

Василий дергается. Физиологические термины в женских устах всегда звучат как приглашение к интиму.

– Очень похожи, – поспешно поясняет Юна. – Были. Поэтому приходится маскироваться. Иначе он слежку заметит.

– Сочувствую вашему горю, – как можно нейтральнее произносит Василий. Так ему велит простая учтивость. Эмоциональный нажим всегда отдает фальшью. – Помянем обеих?

И не медля выпивает. Юна поспела за ним.

Равенство в горе – доброкачественный фундамент для постройки отношений. Если, конечно, умело строить. Иначе две волны спарятся и, вместо того чтобы нейтрализовать несчастье, усилят его до разрушительного тайфуна.