Читать книгу "Примархи - Грэм Макнилл"

Они ждут нас, — добавило третье.

— Можешь говорить все, что угодно, — ответил Фулгрим. — Тебе нечего мне предложить.

Ты так думаешь? Значит, ты ничего не знаешь о теле, которое считаешь своим.

— Я устал от твоих игр. — Фулгрим отвернулся, но обнаружил перед собой новые отражения. — Ты останешься там, где я тебя оставил, и больше никаких разговоров.

Прошу тебя, — отражение неожиданно изменило тон. — Я не могу так больше существовать. Здесь темно и холодно. Темнота давит на меня, и я боюсь, что скоро совсем пропаду.

Фулгрим наклонился к зеркальной поверхности кристалла и усмехнулся.

— Можешь этого не бояться, братец, — сказал он. — Я намерен продержать тебя там долго, очень долго.

6

Шесть дней флот оставался на Призматике, собирая кристаллы в хранилищах Механикум и заполняя сверкающим грузом трюмы пяти захваченных сухогрузов. Фулгрим потребовал собрать все кристаллы, все осколки вплоть до мельчайших пылинок, но ни словом не обмолвился о том, как намерен использовать минералы.

В эти шесть дней Дети Императора забавлялись с немногими пленными, подвергая их неописуемо жестоким пыткам. Люций увлекся одиночными поединками в остатках зеркального леса, и отражение с головокружительной быстротой повторяло каждый его шаг, каждый выпад и обманный финт. Он был настолько близок к достижению совершенства, насколько это возможно, идеально сочетая баланс между нападением и защитой, безупречно работая ногами и испытывая патологическую жажду боли.

Именно в этом заключалась слабость большинства его противников. Они боялись почувствовать боль.

Люций такого страха не испытывал, и противостоять ему мог только воин, обезумевший от ярости. Такой противник не дорожит своей жизнью и прекращает борьбу только мертвым. Люций помнил, как на Исстваане III боевой капитан Пожирателей Миров прорывался сквозь строй собственных воинов, словно одержимый.

Поединок с таким воином был бы настоящим испытанием для мастерства Люция. Хотя ему и нравилось считать себя непобедимым, в душе он сознавал, что это не так. Непобедимых воинов не существует, всегда найдется кто-то быстрее, сильнее или удачливее, но, вместо того чтобы бояться встречи с таким противником, Люций страстно стремился к ней.

Его отражение атаковало и отступало вместе с ним, повторяя одно движение за другим, и какими бы быстрыми ни были его выпады и обманные движения, Люцию не удавалось пробить оборону зеркального противника. Его мечи двигались все быстрее и быстрее, каждая атака была стремительнее предыдущей. Люций продолжал наращивать скорость, пока мечи не образовали вокруг него мерцающий серебристый ореол замысловатого и опасного танца, прервать который решился бы только безумец.

— Ты так увлекся, мечник, — произнес Юлий Каэсорон, выходя из-за плотной группы кристаллов. — Хочешь здесь остаться?

Люций сбился с ноги, его мечи звучно стукнули друг о друга. Терранский клинок протестующе взвизгнул, а лаэрское лезвие с ликующим звоном металла о металл оставило на нем зарубку. Люций превратил свою оплошность в разворот, и оба меча, просвистев в воздухе, остановились у самой шеи первого капитана.

— Неразумно с твоей стороны, — заметил Люций.

Каэсорон отвел мечи в стороны и рассмеялся, так что в горле заклокотали сгустки скопившейся жидкости. Повернувшись спиной к Люцию, он показал на разрушенный завод Механикум, где последний грузовой шаттл готовился забрать с поверхности планеты свою тяжелую добычу.

От зеркальных лесов почти ничего не осталось, горизонт обнажился, а опустошенные склады уже лежали в развалинах. Кричащие отряды Мария Вайросеана залпами акустических пушек разбивали на атомы немногие еще оставшиеся сооружения. Скоро весь комплекс исчезнет с лица земли, словно его и не было.

Люций подскочил ближе и встал рядом с первым капитаном.

— Каэсорон, ты считаешь, что я тебя не убью? — спросил он, разозлившись на безразличное отношение к своей угрозе.

— Люций, ты вероломная змея, но даже ты не настолько глуп.

Люций едва не бросился на Каэсорона, но понял, что дразнить этого человека не имеет смысла. Первый капитан просто уйдет, не выказав и тени эмоций.

— Примарх закончил свои дела, — сказал Люций, убрал мечи в ножны и устремил взгляд на последний грузовой шаттл, поднимавшийся в ореоле раскаленных газов. — Для чего они ему так нужны?

— Кристаллы?

— Конечно, кристаллы.

Каэсорон пожал плечами. Этот вопрос его нисколько не интересовал.

— Примарх захотел ими владеть, и мы их забрали. Что он будет с ними делать, меня не волнует.

— В самом деле? А ты еще говорил, что это я увлекся собой.

— А разве тебе это интересно? — возразил Каэсорон. — Думаю, что нет. Твой мир начинается и заканчивается тобой самим, Люций. Так же, как мой мир ограничивается тем, что позволяет испытать наибольшее наслаждение и порочный экстаз. Мы живем ради удовлетворения своих страстей и самых острых ощущений, но делаем это на службе силам, намного превосходящим всех нас, включая и любого примарха.

— Даже Фениксийца и Воителя?

— Это яркие личности, но и они всего лишь сосуды для сил более древних, чем ты или я можем себе представить.

— Откуда ты знаешь? — спросил Люций.

— В страдании заключена мудрость, мечник, — ответил Каэсорон. — В этом меня убедил Исстваан-пять. Восторг боли и экстаз страдания и есть наши молитвы. Ты слишком слаб, и потому не знал настоящих мук. Ты все еще придерживаешься принципов тех, кем мы были, а не тех, кем мы стали.

Равнодушные слова Каэсорона о его собственной боли и талантах вызвали гнев у Люция, но, желая узнать от первого капитана что-то новое, он сдержался и промолчал.

— Лорд Фулгрим познал сильнейшую боль, какую только может породить Галактика, и в своем сердце он познал истину, — продолжал Каэсорон, и в его хрипящем голосе Люций уловил трепет сомнения. — После… Исстваана он продемонстрировал мне такие видения, каких я и представить себе не мог, полные боли и чудес, восторга и отчаяния.

— Неужели?

Неужели у Каэсорона возникли те же самые подозрения?

Люций рискнул искоса бросить взгляд на Каэсорона, но голова воина была настолько изуродована и реконструирована, что выражение лица невозможно было определить. В этот момент их накрыла волна оглушительного грохота последнего разрушающегося склада, а за ней последовали восторженные крики воинов.

Марий Вайросеан направился к ним, а из-под радужного свода небес вынырнула последняя «Грозовая птица». Люцию хотелось восторгаться красотой неба, в котором смешались яркие невиданные краски и оттенки.

Но он чувствовал себя опустошенным и не желал ничего другого, как поскорее покинуть этот мир. Здесь не было ничего интересного, и отсутствие хоть каких-нибудь стимулов снова вызвало у него приступ гнева.