Читать книгу "Моя жизнь после смерти - Роберт Антон Уилсон"

Мы набрели на Бикингемский дворец, но у нас не возникло ни малейшего желания туда заходить. Вполголоса я пробормотал какую-то грубость в адрес королевского семейства. Куда более царственной достопримечательностью я считал портер «Гиннес», который сыграл огромную роль в моей постоянно растущей любви к британским и ирландским островам.

Когда Ши уволили из «Плэйбоя», он страшно беспокоился, сможет ли содержать семью, и, находясь в поисках другой работы, быстро писал наброски к нескольким романам. Прежде чем он нашёл работу, он продал свой первый роман и с тех пор никогда не прекращал писать. Я по-прежнему высоко оцениваю фразу, которой он прокомментировал своё увольнение.

"В течение десяти лет я тяжело работал и был предан интересам компании, — писал он, — наверное, это заслуживает какого-то наказания". По-моему, это настоящий афоризм на тему капиталистической морали.

Всякий раз, когда я совершал лекционное турне в Чикаго или выступал где-нибудь рядом, Ши приглашал меня останавливаться в его доме. Ивонна всегда ложилась спать рано, и мы с Бобом болтали ночи напролёт, как это бывало в молодые годы на заре нашей дружбы. Я всегда чувствовал, что Ивонна недолюбливает литературных приятелей Боба, но никогда не принимал это на свой счёт.

И вдруг Ивонна бросила Боба, уйдя к молодому мужчине, хотя подробности я не знаю (или же просто не хочу знать). Некоторое время я волновался, что Боб не справится с депрессией. Я представлял ту "мерзость запустения", которую он, должно быть ощущал: ему было шестьдесят, он остался в одиночестве в большом доме, и его бросила жена, сбежав с молодым жеребцом, который мог бы называть его «дедулей». Возможно, у меня слишком живое воображение. Мне самому шестьдесят два года, и я знаю, что одинокая старость — это тайный страх всех стареющих мужчин.

Кстати, давайте отнесёмся к Ивонне снисходительно: она просто сошла со сцены. Она никогда не обливала феминистической грязью Боба.

И это за тридцать лет радикального феминизма, что, возможно, говорит о некоторой старомодной скромности.

А тогда, во время языческого фестиваля, на котором каждый из нас должен был выступить с лекцией, Ши встретил Патрисию Монаган. Я видел. Что происходило: это было волшебство, любовь с первого взгляда. В последние два года жизни Боба Пат неимоверно его поддерживала своей нежной заботой и дарила ему почти юношескую радость. За день до наступления комы он ухитрился жениться на Пат, хотя ещё не был разведён с Ивонной. Я думаю, церемония бракосочетания была последним подарком, который он преподнёс Пат, а Пат — ему. Так что Боб Ши умер двоежёнцем, и я уважаю его за это. Он видел внутренний свет (как называют это квакеры) и действовал от чистого любящего сердца.

Год за годом, в разных местах — в Ирландии. В Германии, в Корнуолле, в Швейцарии, на центральном побережье Калифорнии, — я часто ловил себя на мысли. Вот было бы здорово, если бы ко мне сюда приехал Боб и увидел всю эту красоту. У меня до сих пор иногда возникает такая мысль, и каждый раз я с горечью осознаю, что он уже никогда ко мне не приедет. Никогда.

Шекспир написал пятистопным ямбом самую выразительную строку на английском языке. Она состояла из одного слова, повторённого пятикратно: "Никогда, никогда, никогда, никогда, никогда". Невыразимую боль, скрытую в этой строке, я смог впервые почувствовать только тогда, когда умерла моя дочь Люна. И вот сейчас я ощущал эту боль снова.

Все птицы улетели. Внутренний дворик опустел. Опустел? Я снова посмотрел в окно и заново почувствовал страстную пульсацию жизни в каждом растении, дионисиевский экстаз опьянения миллионов спаривающихся клеток. Мне вспомнилась строка из Дилана Томаса, хотя я не помнил её дословно: "Сила, которая пробуждает цветок пускать зелёный росток, движет моим кое-чем, кое-чем". Я усмехнулся, вспомнив остроту Ши. Как-то в одном из писем я написал Бобу: "На мой взгляд, ты слишком уж твёрд".

"Мне приятно, что ты так считаешь, — написал он в ответном письме. — Многие женщины делали мне такой же комплимент".

Глава пятая Жизнь в выдуманном мире

В которой автор попадает в ловушку собственной эстетической вселенной

В нашей Работе нужна абсолютная точность деталей. Без неё всё остальное — просто шарлатанство.

"Магический христианин"

И не называй меня Ширли.

"Самолёт!"

Смерть Боба Ши запустила очередные гонки на информационной суперавтостраде.

Компьютерные сети, факсы и телефоны вскоре поведали ничего не подозревающей публике. Что смерть Ши, как и моя «смерть» — не более чем «мистификация». Кое-кто даже утверждал, что мы с Бобом сами распускаем эти слухи ради собственной рекламы. Некоторые люди допускали, что Ши всё-таки умер, а я жив, или же наоборот, что умер я. А Ши остался в живых. Казалось, никто не может поверить в простую и страшную истину: некролог о моей смерти — это «липа», а вот Ши действительно умер.

Естественно, я понимал всю анекдотичность такой ситуации, но мне было слишком больно, чтобы сполна насладиться этой шуткой.

И всё же я испытывал необъяснимое сочувствие к типу (или типам) из Кембриджа, запустившим первоначальную «утку» с утверждением, что один из авторов "Иллюминатуса!" умер. Ведь теперь им, как и мне, придётся свыкнуться с мыслью, что один из авторов действительно умер, но не тот, кого они называли. Представляю, какую растерянность, вину и, возможно, даже суеверный страх они сейчас чувствуют. А вот не играйте с масками реальности, пока не научились обращаться с реальностью масок.

Апрель пришёл на смену марту, и споры поутихли — или мне так показалось. Опровержения сведений о моей смерти со стороны людей, которые слышали, как «я» 9или Виртуальный Я) выступаю с лекциями в том или ином городе, или же разговаривали со "мной2 по телефону, начали убеждать всё больше людей. Творческое горение и (или) параноидальное рвение самых деятельных хакеров угасло. Я написал несколько статей о смерти Ши в журналы, которые обратились ко мне с такой просьбой.

К началу мая я решил. Что всё закончилось, если не считать боль от потери лучшего друга. Которую я буду ощущать до конца моих дней.

Затем в мое, числа двадцать второго (через три месяца после появления в он-лайне первого сфабрикованного некролога), в моём доме раздался телефонный звонок. Звонили очень милые люди, работавшие в институте гармоничного развития человека (Невада). Раньше это была Школа ложных суфьев, а с годами для краткости её переименовали в Школу ложуфьев. Слух о моей «смерти», наконец, докатился и до них, и они решили узнать, действительно ли я отлетел на небеса.

Я ответил, что моя жизнь, или иллюзия жизни, продолжается. Должен сказать, они восприняли это нормально. По-моему, даже обрадовались.

Теперь я всё больше и больше думаю о розыгрыше Менкена с ваннами и понимаю, что некоторые фантазии живут вечно.

[Г. Л. Менкен, литературный критик и вольнодумец, разыграл публику, написав в газете пространное сообщение о бурной оппозиции, которая якобы сформировалась в ответ на появление в Америке первых ванн. Он был уверен, что люди поймут эту шутку: я и сам грушу подобной уверенностью в остроумии моего читателя. Но, как ни странно, миллионы людей поверили этому сообщению. Хотя Менкен много раз объяснял, что это была всего лишь шутка, его опровержения никогда не распространялись с такой же быстротой, как запущенный им миф. Многие люди по сей день верят, что религиозные консерваторы взбунтовались, когда водопроводчики установили в Вашингтоне первую ванну].