Читать книгу "Власть меча - Уилбур Смит"

– Манфред! – взревел он. – Прекрати! Отпусти его!

Его сын сдавил более легкого мальчика железной хваткой и бил по голове. Лотар слышал, как от ударов хрустят кости черепа Шасы.

– Болван! – Лотар пробивался к ним. Мальчики, не слышавшие из-за криков зрителей его голоса, покачнулись на краю причала и свалились. – О Боже!

Лотар услышал, как они ударились о палубу внизу. К тому времени как он добрался до края и посмотрел вниз, они уже наполовину погрузились в груду дохлой сардины.

Лотар пытался добраться до лестницы, но мешала толпа: зрители теснились на краю причала, чтобы не упустить ничего из кровавого зрелища. Лотар кулаками расчищал дорогу, разбрасывая людей, и наконец спрыгнул на палубу.

Манфред сидел на мальчике, вдавливая его голову и плечи в массу сардины. Лицо его, покрытое шишками и синяками, было перекошено от гнева. Окровавленными разбитыми губами он выкрикивал нечленораздельные угрозы. Шаса больше не сопротивлялся. Голова и плечи его исчезли, но тело и ноги дергались, как у человека, которому прострелили голову.

Лотар схватил сына за плечи и попытался оттащить. Это было все равно что разнимать сцепившихся мастифов, и ему пришлось использовать всю силу. Он поднял Манфреда и так швырнул в сторону рубки, что весь воинственный пыл вмиг покинул мальчика. Потом схватил Шасу за ноги и вытащил из рыбной трясины. Шаса высвободился легко, мокрый и скользкий.

Глаза его были открыты, они закатились, так что виднелись только белки.

– Ты его убил! – крикнул Лотар сыну. Кровь отхлынула от лица Манфреда, от потрясения он побелел и затрясся.

– Я не хотел, па, не хотел!

Из расслабленного рта Шасы торчала сардина, не дававшая ему дышать, из носа текла рыбья слизь.

– Болван, маленький болван!

Лотар сунул палец в угол рта Шасы и выковырнул застрявшую сардину.

– Прости, па, я не хотел, – шептал Манфред.

– Если ты его убил, ты совершил страшный грех в глазах Господа. – Лотар поднял обмякшее тело Шасы. – Ты убил своего… – он проглотил роковое слово и начал подниматься по лестнице.

– Я не убил его? – умолял Манфред. – Он не умер, все будет хорошо, па?

– Нет. – Лотар мрачно покачал головой. – Хорошо не будет. Никогда.

С потерявшим сознание мальчиком на руках он поднялся на причал.

Толпа молча расступилась перед Лотаром. Как и Манфред, все выглядели ошеломленными и виноватыми и отводили глаза, когда Лотар проходил мимо.

– Сварт Хендрик, – бросил Лотар через плечо черному верзиле. – Ты бы должен был понять. И остановить его.

Он пошел по причалу. Никто не последовал за ним.

На полпути к фабрике их ждала Сантэн Кортни. Лотар остановился перед ней. Мальчик висел у него на руках.

– Он умер, – безнадежно прошептала Сантэн.

– Нет, – страстно возразил Лотар. Даже подумать об этом было страшно, и, словно в ответ, Шаса застонал, и его вырвало.

– Быстрей! – Сантэн сделала шаг вперед. – Переверни его на плече, чтобы он не захлебнулся рвотой.

Взвалив мальчика на плечо, как мешок, Лотар пробежал последние несколько ярдов до конторы. Там Сантэн все смахнула со стола, расчистив его.

– Клади сюда, – приказала она, но Шаса уже слабо шевелился и пытался сесть. Сантэн поддерживала его за плечи и тонкой тканью рукава очищала ему рот и ноздри.

– Это все твое отродье. – Она через стол свирепо посмотрела на Лотара. – Это он сделал с моим сыном, верно?

И прежде чем он попятился, увидела в его взгляде «да».

Шаса закашлялся и выпустил еще одну струю рыбьей слизи и желтой рвоты; ему сразу полегчало. Взгляд перестал плыть, дыхание стало ровнее.

– Убирайся отсюда. – Сантэн склонилась к сыну, защищая. – Я с радостью увижу тебя и твоего ублюдка в аду. А теперь прочь с моих глаз.

* * *

Дорога от Китового залива к конечной станции железной дороги в Свакопмунде тридцать километров тянется по неровной равнине, усеянной большими оранжевыми дюнами. Дюны возвышаются на триста-четыреста футов по обеим сторонам. Горы песка с острыми вершинами и гладкими боками, они задерживают в долинах между склонами жару пустыни.

Дорога представляет собой всего лишь двойную колею в песке, обозначенную с обеих сторон блестящими осколками пивных бутылок. Ни один путник не решится на такое путешествие без достаточного запаса питья. Иногда в тех местах, где застревали машины не знающих пустыни водителей, колеи исчезали. Эти машины застревали в песке, а когда их вытаскивали, за ними оставались предательские ямы.

Сантэн вела «даймлер» решительно и быстро, не снижая скорости, с разбегу преодолевая даже разрытые участки; она управляла большой желтой машиной легкими прикосновениями к рулю, так что шины не проваливались и колеса не буксовали в песке.

Руль Сантэн держала как профессиональный водитель, откинувшись на спинку кожаного сиденья и выпрямив руки, глядя вперед и предвидя любые неожиданности раньше, чем доберется до трудного места; иногда она переключала скорость и поворачивала, чтобы уйти с сомнительных участков. Она презирала обычные предосторожности и никогда не брала с собой двух черных слуг, чтобы те в случае необходимости вытаскивали машину. Шаса ни разу не видел, чтобы мамина машина застряла – даже на самых трудных участках дороги от шахты.

Он сидел рядом с ней на переднем сиденье. На нем был старый, но чистый рабочий комбинезон из запасов фабрики. Грязная одежда, пропахшая рыбой и измазанная рвотой, лежала в багажнике «даймлера».

С начала поездки мать не сказала ни слова. Шаса украдкой поглядывал на нее, страшась ее накопленного гнева, не желая привлекать к себе внимание и в то же время не в состоянии не смотреть.

Она сняла шляпку, и ее густые черные волосы, коротко подстриженные в модном итонском стиле, развевал ветер. Они блестели, как промытый антрацит.

– Кто начал? – неожиданно спросила она, не отводя взгляда от дороги.

Шаса задумался.

– Не знаю. Я его ударил, но…

Он замолчал. Горло еще болело.

– И что же? – настаивала она.

– Все было как будто заранее предопределено. Мы посмотрели друг на друга и поняли, что будем драться. – Она молчала, и Шаса вяло закончил: – Он меня обозвал.

– Как?

– Не могу повторить. Грубо.

– Я спросила: как?

Говорила она спокойно и негромко, но он расслышал опасную хрипотцу.

– Он назвал меня сотпилем, – торопливо сказал Шаса. Он понизил голос и, устыдившись такого страшного оскорбления, отвернулся, поэтому не заметил, что Сантэн с трудом сдержала улыбку и чуть отвернулась, чтобы он не заметил веселье в ее взгляде.

– Я тебе говорил, что слово грубое, – виновато добавил он.