Читать книгу "Солнце в руке - Буало-Нарсежак"

крестная. Две служанки и я. Потому мы и сдаем комнаты.

— А кто готовит еду?

— Ну, летом мы, конечно, приглашаем людей со стороны, а в остальное время двух служанок вполне хватает. У нас чаще всего останавливаются пенсионеры, иногда еще те, кто только что перенес какую-нибудь долгую болезнь, для поправки здоровья… В общем, люди, которым нужны покой и тишина. Сейчас у нас никого нет.

— А гараж есть? — уточняет Ван Лоо.

— О! Конечно! В бывших конюшнях. Там можно поставить не меньше дюжины машин.

— Отлично! А вот и мой «фольксваген».

И он останавливается возле спрятанного под деревьями микроавтобуса.

— А вот и моя карета! — смеясь, говорит Жан-Мари.

И показывает на старенький «пежо», слегка привалившийся набок на расхлябанных рессорах.

Голландец поворачивается к нему:

— Я еду за вами, мсье. Но я забыл представиться: Жорис Ван Лоо.

— Жан-Мари Ле Юеде!

Они жмут друг другу руки.

— Хорошо бы вы остались здесь, — говорит Жан-Мари. — Народу здесь мало, поговорить и то не с кем. Ну, в путь! Я еду первым.

Маленький кортеж разворачивается на узкой дороге и вскоре уже мчится вдоль стены-ограды. Бутылочные осколки, когда-то укрепленные наверху для защиты от непрошеных гостей, теперь напоминают обломанные зубы. Жан-Мари мог бы вернуться другой дорогой, мимо служб, но ему нравится вот так объезжать поместье. У него своя гордость, и ему хочется показать иностранцу, что Кильмер — не просто какой-нибудь замок средней руки. И это правда. Несмотря на почтенный возраст и перенесенные невзгоды, замок все еще выглядит внушительно. Обе машины тормозят возле каменной лестницы, ведущей ко входу, что тянется вдоль бывшего водяного рва, теперь переделанного в симпатичный садик. Ван Лоо замирает на месте, прильнув к глазку видеокамеры, и без устали повторяет: «Изумительно! Потрясающе! Какое величие!..»

— Тринадцатый век! — говорит Жан-Мари. — Левое крыло — это Ренессанс. Здесь бывали многие великие люди.

Он так часто слышал, как это произносил дед, что теперь без труда находит нужный тон и повадку, превращаясь в настоящего гида.

— Сейчас я покажу вам комнаты, — сообщает он. — А потом посмотрим гараж.

— Охотно! — отзывается Ван Лоо. Затем на минуту замолкает, словно ему не дает покоя какая-то подспудная мысль, и наконец говорит: — Вы мне рассказывали про своих постояльцев. А вам никогда не приходило в голову…

Жан-Мари прерывает его не дослушав:

— Понимаю, что вас беспокоит. Да, вы правы, замок дважды в неделю открыт для посещений, по средам и субботам, с четырнадцати до семнадцати часов.

— А это не мешает вашим гостям?

— Нет, потому что та часть, куда водят посетителей, довольно далеко от того, что мой дед называл «гостиницей». Да к тому же посетителей совсем мало! Конечно, если бы мы могли устраивать здесь представления типа «звук и свет»[2], было бы совсем другое дело! Только это невозможно!

— Почему же?

— Деньги! Для таких зрелищ нужен немалый капитал!

— Да-да, понимаю. А вы могли бы показать мне залы, открытые для публики?

— Нет ничего легче! Сейчас переоденусь и пойдем!

Жан-Мари быстро стаскивает с себя комбинезон и надевает выходной костюм. Машинально ощупывает карман. Да, монета на месте. Когда будет время, надо будет подвесить ее на цепочку, чтобы носить на груди. Да ведь она уже начала приносить удачу! Ведь из-за нее он пошел на озеро и встретил там богатого клиента. Теперь наверняка будет выгодный заказ, ведь киношники — это куча народу: секретари, артисты, и у всех — кредит, а потом, они часто приглашают для участия в съемках местных жителей…

— Сюда, пожалуйста.

Они входят в первый зал — просторный, звонкий и очень скудно обставленный.

— Нам еще не удалось до конца стереть все следы войны, — тихим голосом начинает Жан-Мари. — Извините за мой шепот. Маркиза де Кильмер не любит, когда ее беспокоят, а поскольку еще нет восьми часов, она пока спит.

— Но как же в таком случае, — замечает Ван Лоо, — она мирится с вашими постояльцами? Полагаю, они не на цыпочках здесь ходят?

— О, каждый из нас старается все уладить, и никогда у нас не было недоразумений. Вы поймете, когда познакомитесь с ней. Она вам понравится. Сейчас мы идем той самой дорогой, какой прошел Бертран Дю Гесклен, когда штурмом взял замок. Это было в 1354 году. Замок был занят англичанами. Дю Гесклен возглавил небольшой отряд бретонцев. Они вышибли двери и на месте уничтожили большую часть защитников замка… — Они подходят к следующему залу, называемому залом Коннетабля[3]. — Следуйте за мной. Да, сюда… Здесь он начал преследовать последних оставшихся в живых англичан. И здесь же маркиз разместил свою коллекцию медалей, украденную в 1940 году… Да! Этот замок не похож на те, что вы видели в долине Лауры — там все пропитано любовными интригами. А этот замок — крепость, через которую не раз прокатилась война…

— Потрясающе! — шепчет голландец, медленным шагом обходя комнату и с почтительным вниманием озирая окружающие его стены.

— Теперь мы входим в зал Оливье де Клиссона — соратника Дю Гесклена. Он отбил замок у Ланкастера в 1373 году.

— А что это такое, возле стены? — спрашивает Ван Лоо.

— Это просто доски. Я собираюсь смастерить витрины, в которых мы выставим рисунки мадемуазель Армели. Подойдите сюда! До войны здесь была знаменитая коллекция старинных настенных и напольных часов. Разумеется, она исчезла. Но мадемуазель Армель — она была хранительницей музея — задумала воссоздать коллекцию хотя бы в виде рисунков и картин.

— Неслыханно!

Ван Лоо останавливается возле серии гравюр. Наклонившись, он долго и восхищенно рассматривает круглые часы, корпус которых выполнен в форме цветов пастельных тонов. На карточке надпись: «Корпус: золото, живопись по эмали. Ла Шо-де-Фон. Середина XVII века». Рядом еще один рисунок часов, на этот раз с корпусом, покрытом эмалью, с изображением пейзажных сценок, напоминающих крохотные картины Ватто.

— Ах, какая прелесть! — восторженно восклицает он. — Часы с двумя крышками! — Он читает: — «Портреты Филиппа IV Испанского и Марии-Анны Австрийской, выполненные с оригиналов Веласкеса. Середина XVII века». Какой талант!

И доверительно сообщает Жану-Мари:

— Это настоящая живопись! Невероятно! И все эти сокровища раньше были выставлены здесь?

— Ну конечно!

— А теперь эта дама воспроизводит их по памяти?

— Ну да… Конечно, она пользуется книгами, альбомами, в которых есть хорошие репродукции.

— Но это же адский труд!

— Она работает уже много лет, — говорит Жан-Мари. — Это ее единственное развлечение.

— И она еще не все нарисовала?

— Ну что вы! Конечно, не все! Судите сами, над одними часами она работает по нескольку месяцев. Вот, посмотрите, например, на эту работу.

— О! Восхитительно! — ахает Ван