Читать книгу "Поездка в Хиву - Фредерик Густав Барнаби"

злейший из наших врагов – если, конечно, не считать тех, что сидят в Вене! Впрочем, без чехов и венгров, которых у них не счесть, австрияки не так уж сильны; пора бы им тоже всыпать по первое число.

– Какую войну народ поддержал бы охотней – против Австрии или против Германии? – поинтересовался я.

– Против Австрии, – был единодушный ответ. – Поскольку до Вены мы дойдем без малейших усилий. Для Германии же мы еще не готовы; наша армия пока не столь хорошо организована, чтобы противостоять войскам Мольтке. Нам надо выиграть время. К тому же император слишком симпатизирует своему дядюшке. А вот когда наследник сядет на трон, тогда можно и воевать. Бисмарк сейчас ведь тоже не хочет драки. В его интересах, чтобы Россия воевала с Англией, Австрией и Турцией; а старый лис будет сидеть тихо и ни в чем не участвовать; но если мы одолеем австрияков, он заберет Вену и Голландию как свою часть пирога и в качестве награды за свои усилия; если же нас побьют, он отхватит Прибалтику.

– А вы, кстати, часом, не немец? – вмешался другой пассажир.

– Нет, я англичанин, – был мой ответ. – Ия крайне признателен вам за весь этот интереснейший разговор.

Ранним утром следующего дня мы прибыли в Москву. Выяснив, что поезд на Пензу отправится только после полудня, я уселся в сани и решил нанести визит консулу ее величества мистеру Лесли, знакомство с которым свел во время предыдущего визита в Москву. Должность его сугубо почетная, однако я полагаю, ни в одном другом европейском консульстве не встретишь такого гостеприимства по отношению к соотечественникам. Мистер Лесли вследствие своего долгого пребывания в России хорошо знаком с природой людей, с которыми ему приходится иметь дело, и потому является весьма ценным сотрудником нашего МИДа.

Москва с ее широкими улицами, огромными расстояниями от одной части города до другой, с ее всемирно известным Кремлем, с дворцами знати, отличающимися гигантскими залами и жилыми помещениями, а также паркетными полами и почти восточным великолепием, так часто была описана различными путешественниками, что я не стану затруднять своего читателя описанием этого города. Если бы я взял себе за труд все-таки сделать это, у меня бы вышел скорее отчет о том, что я видел во время предыдущих визитов, но не в течение нынешней моей поездки. На сей раз у меня едва хватило времени на краткое посещение друзей в консульстве, стакан чая в московском трактире, а также на то, чтобы услышать памятный мотив старенькой фисгармонии в этом почтенном заведении, и вот я уже снова мчусь по улицам на вокзал, а мой полупьяный возница, напоминающий своею стремительностью библейского Ииуя, вопит во весь голос: «Beregis! Beregis!»

Характерно, что он продолжал выкрикивать это предупреждение даже после того, как налетел на санки своего собрата-Ииуя. Последний же в ответ на столкновение прибегнул к тем особенным оборотам речи, которые свойственны отнюдь не только русским извозчикам.

Глава IV

Начальники станций – Задержки поездов – Мошенничество на железной дороге – Крепостной дух – Идеи социализма и нигилизма – Император Александр и религиозное влияние в России – Церковная вертикаль могущественней царя – Залы ожидания в Ряжске – Суеверие и грязь – Сызрань

Я снова в дороге, однако на этот раз в купе оказался один, пока ко мне не подсел некий чиновник, чья обязанность состояла в инспектировании ветки между Москвой и Рязанью. Он выявлял случаи несанкционированных задержек на станциях, поскольку в последнее время начали поступать многочисленные жалобы на опоздания поездов. Предполагалось, что виноваты в том сами начальники станций, нерадиво относившиеся к своим обязанностям и служившие основной причиной задержек.

– Я бы легко вывел их на чистую воду, – заметил инспектор, – если бы не треклятый телеграф, который просто сводит меня с ума. Негодяи в сговоре один с другим, и стоит им увидеть меня на платформе, как тут же телеграфируют об этом своей братии далее по маршруту.

В нашем разговоре выяснилось, что в России на железных дорогах прежде было много мошенничества, совершаемого кондукторами. Дождавшись какого-нибудь пассажира у кассы, где он собирался купить билет, они спрашивали: «Каким классом поедете?» И если человек хотел в первый или во второй класс, кондуктор обыкновенно предлагал: «Возьмите билет в третий. Дадите мне пару рублей, и я вас пересажу в первый. Я работаю на том поезде». Однако теперь, согласно словам инспектора, эта порочная система изжита. В результате прибыль железных дорог возросла, хотя говорить о возврате инвестиций, вложенных в это большое дело, еще очень и очень рано. От инспектора я также узнал, что мне следовало купить билет до Сызрани. Именно там на данный момент находится временная конечная станция в направлении Оренбурга. Оплачивать разницу было уже слишком поздно, поэтому по прибытии в Пензу мне предстояло потратить некоторое время на приобретение нового билета и переоформление багажа.

Несмотря на всю нашу меховую одежду, той ночью мы сильно замерзли. В Рязани, где при смене поезда пришлось прождать целый час, один русский дворянин, подсевший до этого в наш вагон на промежуточной станции, устроил скандал старику, отвечавшему за печку. Тот почему-то забыл подбросить дров. Дворянин вышел из себя и бранил старика последними словами. Провинившийся дрожал от страха и плакал, будто его наказывали кнутом.

Много времени потребуется русским на то, чтобы до конца избавиться от крепостного духа. С момента освобождения крестьян минул уже не один год, но рожденные и воспитанные в рабстве люди до сих пор не могут избавиться от чувства благоговения в присутствии тех, кто выше их по статусу. Возможно, это и к лучшему. Для России наступили бы горькие времена, если бы идеи социализма и нигилизма, набирающие сейчас популярность в крупных городах, распространились и в деревенской среде. Русское крестьянство в настоящий момент объединено такой любовью к императору, которая может сравниться, пожалуй, только еще с одним таким же всеобъемлющим чувством. Эта преданность Батюшке, как они называют своего царя, вполне им заслужена, поскольку император Александр пошел на огромный персональный риск, одним росчерком пера отменив рабство в своих владениях. Подобный шаг с его стороны, несомненно, требовал колоссальной нравственной отваги. Не много найдется на свете императоров, которые бы рискнули столь кардинально задеть интересы высших классов своей страны для совершения акта справедливости по отношению к низшим.

Возможно, единственным влиянием наумы крестьян, сравнимым по значимости с их привязанностью к царю, служит вера в Бога. Ни в одной стране мира, наверное, кроме России, это явление не