Читать книгу "Повешенный - Алексей Викторович Вязовский"

ли бы получили. Их претензии на наследие Рюриковичей были весьма сомнительны, а многие древние боярские и княжеские рода вообще были уничтожены под корень и прекратили свое существование. Я об этом тоже читал, хотя справедливости ради, надо признать, что уничтожать бояр начал еще Иван Грозный во времена своей опричины. А Смутное время и кровавая бойня за обладание «небесным даром» только завершили начатое им. Так что пришлось всем заинтересованным лицам между собой как-то договариваться, поскольку ни один из родов больше не являлся прямым наследником прежней правящей династии.

Переговоры шли крайне туго, поскольку само русское царство находилось в полном раздрае. Войне с поляками конца края не было видно — пшеки рвались в Кострому, чтобы завладеть местом, где добывали голубой камень. Даже Патриарх Московский Филарет — в миру боярин Федор Никитич Романов — находился в то время в плену у польского короля. А Великий Новгород был уже оккупирован шведами, которые тоже поглядывали в сторону Костромы. Казалось, на этом древнем русском городе сошлись все взгляды завистливых соседей.

И тут неожиданно в события вмешались языческие жрецы, выйдя из многолетней тени. За время смуты они снова вошли в силу, поддерживая народное ополчение и в отличие от Церкви не запятнали себя присягой Лжедмитрию II. Поскольку Церковь со своей ролью объединителя явно не справлялась, волхвами было предложено провести Земский Собор представителей разных земель и сословий Русского царства. Ими же была предложена компромиссная фигура 16-летнего Михаила Романова, который вместе со своей матерью монахиней тогда прятался в Ипатьевском монастыре рядом с Костромой.

Но волхвами был выдвинут ряд требований, которые Романовы, аристократия и Церковь обязаны были выполнить, а их потомки неукоснительно соблюдать. Как то: русским царям впредь не брать в жены иноземных принцесс. Церкви прекратить гонения на язычников. Боярам вернуть «Юрьев день» — право крестьян на «выход» с помещичьих земель. Правда, последнее лишь после восстановления царства от разрухи. Взамен царь и аристократия навечно получали «небесный дар» во владение для себя и своих потомков.

Скрепя сердце, все стороны были вынуждены согласиться, поскольку на стороне волхвов было не только народное ополчение, но еще и и казацкое воинство. Тройственный Договор скрепили Соборной клятвой, и направили делегацию в Кострому к будущему царю Михаилу Романову.

При Михаиле Романове Договор неукоснительно соблюдался. Правда, вернувшийся из польского плена и ставший соправителем сына Патриарх Филарет хотел наложить лапу на «небесные камни». Но вспыхнувшей вражде между отцом и сыном не дали разгореться… И в этот раз аристократия показала себя с лучшей стороны, встав на сторону царя. Но попытки вернуть Церкви былое величие и власть не прекратились и после смерти Филарета.

Шли годы, русское царство постепенно вернулось к нормальной жизни. После Михаила Романова на трон взошел его сын — Алексей Михайлович по прозвищу Тишайший. И в нем аристократия увидела шанс избежать своего обязательства дать вольную крестьянам. Путем интриг юного неопытного царя, обладавшего к тому же мягким характером, уговорили созвать Земский собор, который издал Соборное уложение. И этот новый свод законов окончательно закрепил крепостное право, лишив крестьян последней надежды на свободу.

«А чем мы хуже?» — подумали церковники. И после посвящения в патриархи митрополита новгородского Никона, Церковь возобновила свое преследование язычников. А вот никакого раскола Церкви при Никоне, к моему большому удивлению, не случилось. Видимо патриарху просто некогда было заниматься церковными реформами типа обновления религиозных книг и ритуалов. Вся его энергия была направлена исключительно на устранение «конкурентов» из языческой среды. А чтобы царь и аристократия не вмешивались в религиозные дела, Никон втравил их в долгосрочные военные авантюры под предлогом освобождения исконных русских земель от поляков и защиты православного населения от католичества. Благо бояре и дворяне даже раненые, быстро выздоравливали благодаря «дару» и снова возвращались в строй…

На этом интересном месте, заскрипела дверь, и в проеме показалась голова встревоженного Прохора.

— Ваши благородия, начальство приехало. Петр Михайлович, пожалуйте в свою камеру, не губите меня!

* * *

Весь следующий день меня никто не беспокоит и прошение о помиловании подписать больше не уговаривает. По словам Прохора, в крепости царит суета, и начальству сильно не до нас. Вчера бывшим заговорщикам, наконец-то объявили приговор, и сейчас бедняг срочно отправляли на каторгу в Сибирь, выполняя приказ императора — поспеть до Масленицы.

Похоже царь торопится побыстрее разделаться с последствиями заговора, чтобы забыть его, как страшный сон. Впереди Николая ждет коронация, так что к лету от заговорщиков в столице и духу не должно остаться. Что ж… подозреваю, и с нами долго валандаться не будут — в ближайшие дни и до нас с Петром руки дойдут.

А пока я валяюсь на койке, отсыпаюсь и от нечего делать, перебираю в голове рассказанное Южинским. Странным человеком был все-таки Павел Стоцкий… Дела семьи расстроены, а он ввязался в сомнительный заговор. Пиры для друзей закатывал, любовниц содержал и жил на всю катушку. То ли он правда безбашенным авантюристом был, то ли не в меру циничным. В романтичную натуру старшего Стоцкого я тоже, кстати, не очень верил. Там скорее трезвым расчетом попахивает, чем страстной любовью — с любимыми женщинами так не поступают.

Вот может, этим и довели они младшего Сергея до ручки. В том смысле, что он донос написал, пытаясь спасти то немногое, что еще уцелело после смерти отца и мотовства старшего брата. Что старший Стоцкий, что его наследник — в теле которого пребываю теперь я — оба они были с авантюрным складом характера. Легко ставили на карту и собственную жизнь, и благополучие близких. Может, все их поколение такое — живут одним днем и ни в чем себе не отказывают? Я бы так точно не смог, родные и близкие для меня — это святое.

А еще мне было любопытно дослушать рассказ Петра об истории этого мира. Удивительно, как падение метеорита изменило его. До других стран Южинский в своем рассказе не дошел, но понятно же, что если метеоритный поток был таким мощным, то «небесные камни» падали по всей планете. Да, и в русском царстве Кострома могла быть не единственным местом, где грохнулся «небесный гость». Просто там он был огромным, и поэтому его нашли. А сколько еще по лесам и болотам таких камней разбросано, не известно. Или известно, но тот, кто в теме, помалкивает в тряпочку. Быть такого не может, чтобы кто-нибудь из местных астрономов не додумался изучить направление метеоритного потока и рассчитать траекторию полета уже известных метеоритов, чтобы узнать места возможного падения других камней…

Глава 6

Вечером я уже сам ждал, когда Прохор приведет Петра. Любопытство просто распирало — так хотелось дослушать, чем здесь все закончилось. Жаль только, что мадеры была всего одна бутылка, и ее мы благополучно прикончили прошлой ночью. Под винишко слушать рассказ Южинского о его мире было бы еще интереснее.

— Прохор! — взмолился Петя — Ну, принеси нам хотя бы чаю, а? Голова болит, сил нет.

— Что ж с вами делать, Петр Михайлович, сейчас принесу.

— Спасибо, голубчик! Вовек не забуду твою доброту и замолвлю словечко за тебя на том свете. Тем более, жить мне осталось совсем недолго.

— Так торопишься умереть? — усмехнулся я, дождавшись пока солдат выйдет из камеры — Не страшно по второму кругу?

— А тебе? Ты такой спокойный, что я диву даюсь!

— Ну, не плакать же. Нас с тобой недавно уже казнили — еще пару раз, и совсем привыкнем. А расстрел, который мне пообещал Гирс, гораздо приятнее, чем виселица, согласись.

— Типун тебе на язык! — Южинский перекрестился и, достав из ворота крестик на шнурке, поцеловал его. Потом с укором в голосе сказал — Поль, как ты можешь еще шутить⁈

— А кто тебе сказал, что я шучу? Умирать не страшно, поверь. Если знаешь во имя чего.

Петр кивнул, но былой уверенности в нем не было. И мне даже стыдно стало, что над ним подтруниваю. Поэтому я поспешил сменить тему

— Ты обещал рассказать, что было дальше, после царя Алексея Михайловича.

— Что было? Ну… — задумался Петр — у него родилось двое сыновей от разных жен, которые после его смерти стали соправителями. Иван и Петр.

— Всего двое⁈ — удивился я, поскольку точно помнил, что