Читать книгу "Грех и шоколад - К. Ф. Брин"

когда он услышал об одеяле для больного ребенка, он говорил о наказании для меня. Это наводит на мысли об опасных намерениях. Не говоря уже о том, что богатые и могущественные совершают добрые поступки, только чтобы получить что-то взамен или ради списания налогов. – Я все-таки мазнула по лицу тыльной стороной ладони. – Ситуация в лучшем случае подозрительная. – Ну, он же разыскал мой дом! Перенес преследование на совершенно другой уровень! Это плохо, плохо, несмотря на одеяло.

– Это подарок женщине, – Фрэнк приподнял брови, словно объяснял что-то тупице.

– Да? И?

– Конечно, он кое-чего хочет. Подарки – первоначальный взнос за секс.

Я с силой провела рукой по лицу и сухо проговорила:

– Отлично. Прекрасная мысль. Только не думаю, что она подходит для данного случая.

– Конечно, подходит. Почему бы и нет? Ты – красивая девушка. – Он почесал свою вечную белесую щетину. – Хотя могла бы и еще постараться. Немного косметики и расческа – для начала. Может, еще одежда, которая сидит…

– Да, Фрэнк. Спасибо. Я знаю, как выгляжу.

Я действительно знала. Жесткие светлые волосы, собранные в хвост, окруженный выбившимися, беспорядочно торчащими прядями. Спортивный топик, сплющивающий то, что бюстгальтер с мягкими чашечками вполне мог бы превратить в приятную округлость, сводя почти на нет мои и без того скудные изгибы. Брюки, доходящие лишь до лодыжек, потому что в магазине уцененных товаров не было штанов подходящей мне длины. За исключением хорошей кожи, почти не видевшей солнца (жизнь в вечном тумане может и так повлиять на человека), я терпела крах по всем стандартам красоты. Но я работала там, где меня тупо терпели, с людьми, которые редко разговаривали со мной, и ресурсы мои были ресурсами нищего. Я не пыталась ни на кого произвести впечатление, и никто не хотел, чтобы я производила впечатление на него. Причепуриваться не было никакого смысла, даже если бы у меня были на это силы. Или косметика, произведенная не в прошлом десятилетии.

Я разгладила мятую рубашку на животе, думая о точеном лице незнакомца, о его стильных джинсах, о том, как простая футболка облегает идеальное тело. Отчего-то надменность, которую он носил, как плащ, не умаляла всей этой нереальной красоты, силы и атлетической грации.

Образ, от которого аж слюнки текут, портили злые, пронзительно-синие грозовые глаза. От его пристального твердокаменного взгляда меня пробирал озноб.

Он смотрел на меня, как хищник на добычу. Я и чувствовала себя добычей – и вовсе не в сексуальном смысле. Он был опасен, и если играл сейчас со мной в кошки-мышки, то одеяло – приманка. Возможно, он надеется, что я ослаблю бдительность.

– Все в порядке?

При звуке голоса Мордекая я аж подпрыгнула, обернулась, стараясь контролировать выражение лица, и автоматически буркнула:

– Угу.

Он медленно вышел из кухни, кутаясь в потрепанное одеяло. Каждый шаг сотрясал его тощее тело так, как не трясет ни одного здорового оборотня даже в предсмертных корчах.

Ему было больно, и, могу поспорить, холод уже глубоко въелся в его бедные кости.

Отчаяние охватило меня. Может, одеяло и было ловушкой, но в такую ловушку я попадусь с радостью, если это поможет Мордекаю.

– На, возьми! Я выиграла самое потрясающее одеяло в мире. Прикинь-ка!

Больше не раздумывая, я развернулась и схватила пакет. Возможно, это была плохая идея, но если она подарит парню в его дерьмовом, пронизанном болью существовании теплую ночь, то я справлюсь с последствиями.

– Среди одеял оно – как «Роллс-Ройс» среди автомобилей. Хотела устроить сюрприз, но, раз уж ты все испортил… Вот.

Я сунула ему пакет.

– Что? – медленно произнес он в явном замешательстве. Что ж, я умею сбивать людей с толку.

– Ты не должна врать…

Я захлопнула дверь перед Фрэнком, отсекая его слова – и надеясь заодно, что до него дойдет намек и он отвалит.

– Что происходит? – Дейзи выглянула из-за угла, увидела, что входная дверь закрыта, и шагнула в коридор. – Ты что-то сказала о «Роллс-Ройсах»?

Мордекай с трудом извлек одеяло из пакета – и нахмурился, взвешивая в руках сверток.

– Что? – Дейзи придвинулась ближе. – Что это такое? Ого, ничего себе… а какое мягкое, Господи! – Выпучив глаза, она уставилась на меня. – Ты его украла?

– Нет! Я же сказала, что выиграла!

Она одарила меня презрительным взглядом:

– Мы все знаем, что ты – самый невезучий человек на планете. Ты бы не выиграла его, даже если бы мошенничала. Так как ты его добыла?

Я вздохнула и двинулась обратно на кухню.

– Ладно. Можете мне не верить. Хотя оно потрясающее. Утяжеленное одеяло, для… ну… терапевтического эффекта. И супермягкое. Тебе оно понравится.

– Где ты его достала на самом деле? – Мордекай осторожно запихнул одеяло обратно в пакет и отступил на шаг.

– Честно, Мордекай, я его не украла. И не купила. Мы можешь расслабиться, поскольку я не тратила на тебя денег. – Я ткнула ножом в сторону свертка. – Бери, полезная штука.

– Я согласна с Вигго…

– Вигго – актер, – с болью в голосе заметил Мордекай. – Персонаж – Арагорн.

– Ладно, ладно. Я согласна с благородным Арагорном. Ты явно нашла эту сумку на крыльце, ведешь себя подозрительно, и факты не сходятся. Где ты взяла одеяло? Ты же знаешь, что не можешь себе позволить попасться на воровстве. На третий раз ты останешься в тюряге.

А я, честно скажу, не собираюсь управляться со всей этой дрянью в одиночку. Хотя тогда я могла бы впарить фальшак тому горячему придурку…

И почему в моей жизни все так непросто?

– Ну хорошо!

Я сдалась. Я всегда сдаюсь. Готовя ужин, я рассказала о том, что случилось в торговом центре, включая и находку сумочки «Берберри», потому что знала, что эта парочка порадуется за меня. К тому моменту, как мы уселись за стол и принялись за еду, я рассказала все.

– Верни его, – тут же заявил Мордекай. – Мне нравится бирюзовое. Все равно я предпочел бы то одеяло. И ты знаешь, что я ненавижу сюрпризы, так что так будет лучше.

– Знаю. Поэтому мне и нравится тебе их устраивать. – Я вздохнула. – Итак, один голос за возврат. – Я отправила в рот ложку овощного месива. Выглядело варево не очень, но на вкус оказалось вполне съедобным. – Я – за то, чтобы оставить. В смысле, он действительно спрашивал о больном ребенке. И, очевидно, хотел, чтобы его добрая воля послужила благому делу.

– А что будет, когда он узнает, что на самом деле я не ребенок? – спросил Мордекай.

Я перестала жевать. Об этом я не подумала.

– Ребенок, подросток, какая разница, – я отмахнулась от неприятной