Читать книгу "Ярость on-line - Александр Романовский"

Здесь, в Бастилии.

Будто услышав эти мысли, толстяк вновь заголосил. На сей раз в нем проснулся дар речи:

— Ублюдки! Лысые сволочи! Вы все мертвецы, слышите?! Особенно — та мохнатая бестия. Я прикончу всех до единого! Отпустите меня, тогда, может быть, останетесь живы!

«Черепа» смеялись над беспомощным гангстером. Все они слыхали угрозы не раз и не два.

Курт усмехнулся. Больше всего, разумеется, ему понравился тот кусок, в котором говорилось о «мохнатой бестии». Волк не знал, как можно быть мертвым «особенно».

Истина же заключалась в том, что «всадник» был обречен. Его жизненный цикл подошел к концу. С этим следовало смириться. Неизбежную судьбу не изменят ни угрозы, ни посулы баснословных богатств. Если бы Череп не умел подбирать на службу нужных людей, его предприятие прогорело бы в самом начале. «Черепа» слыли фанатиками.

— Кретины! — вопил толстяк. — Сволочи! Чего вы хотите? Денег? Наркоты? Женщин?

Не угадал, приятель, подумал Курт. Ордену требовалась информация. И, конечно, он ее добудет. Из глотки, из кишок, просеяв мозг нейрон за нейроном.

«Всадник», вероятно, еще не понял, куда он угодил. Бастилия развязывала языки даже гигантам из нержавеющей стали, не говоря уж о рыхлых тушах с трясущимися от страха щеками.

Кремниевый век на тернистом, нелегком пути технического прогресса произвел массу приборов, препаратов и устройств, с чьей помощью не составляло никакого (или почти никакого) труда добыть некую информацию из памяти того, кто упорно не желал оную информацию разглашать. Волевой момент играл тут, по сути дела, лишь номинальное значение. Одна инъекция — и человек сам расскажет все, что интересует дознавателей. Читать мысли, однако, человек пока не научился — даже при помощи машин. Возможно, лишь регистрировать какие-либо внешние реакции.

Опять-таки, на внешние раздражители.

В роли последних могло выступать все что угодно — от дешевых препаратов (используемых ЦРУ в силу какой-то древней инструкции) до высокоточных детекторов лжи, стоимость которых приблизилась к астрономическим суммам. Все это предлагал черный рынок Мегаполиса — с тайных складов либо по заказу. Случилось, что на черном рынке приходилось отовариваться и государственным служащим, изнывающим в ожидании официальных поставок (зато, когда грузы наконец-то приходили, черный рынок наводнялся тоннами всевозможных товаров).

Все эти чудеса науки, техники и коварного человеческого гения были доступны любому желающему — только плати. Но Череп (вероятно, после каких-то попыток) и в этом не изменял железобетонным принципам. А именно — старался держаться от хай-тек-игрушек подальше. Ничто, в его понимании, не могло заменить игл, скальпеля и опытного профессионала, когда требовалось разговорить какого-то строптивца.

Загвоздка заключалась вовсе не в том, что, как могло бы показаться, Череп экономил денежные знаки. (Вернее, не только в этом.) Он их, конечно, берег, но на бизнес и средства производства не скупился. Просто Череп не доверял всему, что сложнее скальпеля. В особенности, когда этим штукам или инъекциям доверялось такое ответственное мероприятие, как добыча важных данных. У пациента при инъекции могла проявиться опасная реакция, а детектор лжи — пусть даже самый надежный, — предполагал известную долю погрешности (или же допрашиваемый мог быть обучен обманывать подобные устройства). Принимая во внимание эти обстоятельства, Череп оставался верен традиционным методам, способам и средствам допроса. Перехитрить скальпель, иглу, паяльник или утюг представлялось несколько затруднительным. И, наряду с получаемым результатом, укрепляло репутацию Ордена.

Самой крутой, консервативной бригады.

Ввиду всего вышесказанного Курт не завидовал «всаднику». В особенности, если толстяк станет юлить, пытаясь оттянуть неизбежное. Так получилось, что именно ему было известно, где скрывается глава «Всадников апокалипсиса». Или же — Череп просто почему-то так думал. И… заблуждался.

В этом случае Курт тем более не завидовал «всаднику». Пытка могла затянуться на многие часы… дни. Жизнь в дряхлом, страдающем ожирением теле поддерживалась бы медицинским оборудованием, дорогими препаратами и модельными наркотиками. Все ради того, чтобы выиграть еще немного времени — в ожидании момента, когда толстяк «расколется». Но как отличить блеф, ложь, полуправду от истины?

Вскрытие покажет. (Юмор патологоанатомов.)

Как в прямом, так и в переносном смысле. Именно поэтому методы Ордена слыли не просто (повседневно, привычно) жестокими. Они были зверскими. У самых бессердечных садистов, мясников и маньяков волосы на головах поднимались дыбом, едва речь заходила об ужасах, творившихся в Бастилии.

Если говорить о конкуренции, то Бастилия была вне конкуренции.

Волк переминался с ноги на ногу. С одной стороны, не хотелось задерживаться дольше необходимого. С другой — извращенное, нездоровое любопытство удерживало Курта на месте. Хотелось посмотреть на того, кто выступит в роли дознавателя и пыточных дел мастера. Поглядеть, кто являлся зверем изнутри, оставаясь внешне серым, безволосым человечком… Этот персонаж таил в себе монстра.

Внезапно послышались шаги. К удивлению Волка, там, откуда доносились звуки, не оказалось ни двери, ни проемов. Вообще ничего, кроме сходящихся стен. И все же волчьи чувства не врали (не так важно, где зародилось подозрение — в искажении акустических волн, в неоднородности преграды или в глубинных слоях подсознания). Курт ничуть не удивился, когда стена из прочной каменной кладки раздвинулась.

В проем прошел безволосый. Раскованная походка выдавала профессионала, чувствующего себя в привычной рабочей обстановке. Именно эти повадки — энергичные, непринужденные — приковывали взгляд в первую очередь. Так, судя по всему, мог держаться нейрохирург, идущий на операцию, дабы родственники больного сразу же прониклись безоговорочной уверенностью в благополучном исходе операции. В мрачных стенах Бастилии, однако, такое поведение вызывало некоторое замешательство. Безволосый был облачен в медицинский халат и, похоже, всерьез намеревался оперировать. Благополучный исход не означал для «пациента» ничего хорошего. Не всякий, надевший белый халат, давал клятву Гиппократа.

Волк поднял взгляд выше. Детали регистрировались, занимали свои места в мозаике. Молодой, худощавый. Пронзительный взгляд разноцветных глаз. Два разных глаза. Джошуа Уильяме.

Курт не имел привычки не верить собственным органам чувств. Это и впрямь был тот ублюдок, что сделал Волку «моральную лоботомию». Мерзавец, чьими усилиями мозг Курта патрулировала атомная бомба на подводных крыльях. С того памятного дня (вечера, утра) Уильяме куда-то исчез. Возможно, Череп на время услал «лаборанта» из штаб-квартиры Ордена — так сказать, от греха подальше. Волк жаждал встречи, но Джошуа осел на дно в лучших традициях конспирации.

Здесь, в Бастилии?

Курт Страйкер кровожадно оскалился.

Разглядев, чей силуэт, не привлекая лишнего внимания, скромно стоит у противоположной стены, безволосый запнулся на ровном месте. Улыбка сползла с бледных губ, как старая шкура со змеиной спины. Джошуа Уильямса можно было считать кем угодно — мерзавцем, подлецом, сволочью, — но не дураком. Он сразу смекнул, какими последствиями чревата эта встреча (персонально для него). Пережить ее — дар Небес.