Читать книгу "Съедобная история человечества. Еда как она есть – от жертвоприношения до консервной банки - Том Стендейдж"

На самом деле деятельность «большого человека» очень полезна для группы или деревни, потому что он действует как Счетная палата при распределении излишков продуктов и других товаров. Если семья производит больше еды, чем надо, «большой человек» может обратить это при необходимости в свою пользу. Таким образом, успешный «большой человек» интегрирует и координирует экономику сообщества и заявляет о себе как о лидере. Но у него нет возможности заставить его последователей делать то, что он хотел бы. Чтобы сохранить свои позиции и дальше управлять перераспределением, он должен обеспечить едой свою группу. В бразильском племени намбиквара, например, лидер группы может потерять своих последователей, если будет недостаточно щедр и не сумеет их обеспечить. Тогда они уходят от него и присоединяются к другой группе. В меланезийских группах лидеры, не способные доставить необходимое количество еды или пытающиеся сохранить слишком много излишков для себя, могут быть свергнуты или даже убиты. В такой ситуации «большой человек» по-прежнему гораздо больше менеджер, чем король.

От вождей – к цивилизациям

Так как же «большой человек», чье положение зависит от его щедрости и способности делиться, из могущественного лидера группы деревень превратился в вождя, а затем и короля, стоящего на вершине правящей элиты? Не удивительно, что этот механизм, как и механизм зарождения и продвижения сельского хозяйства, до сих пор неясен. По этому поводу существует множество конкурирующих теорий. И ни одна из них не дает ответа, хотя некоторые объяснения более актуальны в ряде частей мира, чем другие. Тем не менее, рассмотрев несколько теорий, можно получить представление о том, из чего возник вождизм, а затем и цивилизации. В каждом отдельном случае появление социальной стратификации тесно связано с производством продуктов питания. Более сложные формы деятельности человека дают возможность повышать производительность сельского хозяйства, а большой избыток продовольствия может поддерживать более сложные формы социальной организация. Но с чего начинается процесс?

Согласно одной теории, «большой человек», или лидер, мог стать еще более мощным путем координации сельскохозяйственной деятельности, особенно ирригации. Уровень урожайности в сельском хозяйстве может варьироваться в широких пределах, однако путем строительства оросительных каналов и дамб и, разумеется, использования определенных социальных механизмов, которые находятся в руках лидера, число вариантов можно сократить. Так, увеличение продуктивности сельского хозяйства имеет различные последствия. Например, члены сообщества все реже проявляют желание уйти из группы, так как они вложили инвестиции в ирригационные системы и стали полагаться на них. Контроль над ирригационной системой дает руководителю большую власть, так как любой, кто потерял его благосклонность, может лишиться воды. Да и сама ирригационная система может также нуждаться в защите, для чего используются солдаты, занятые полный рабочий день, финансируемые благодаря излишкам продовольствия и находящиеся под контролем лидера.

Короче говоря, то, что начиналось как общинный фермерский проект, может иметь эффект значительного увеличения власти лидера. Его последователи все больше зависят от него и его частной охраны. Он начинает удерживать все больше излишков для собственного использования, что дает возможность прокормить семью, содержать солдат и т. д. Оросительные системы, безусловно, являются общим знаменателем многих ранних цивилизаций – от Месопотамии до Перу. Они найдены в вождествах (форма племенной организации. – Прим. перев.) на Гавайях и в юго-западной части Северной Америки. Но некоторые вождества – те, что полагались на ирригацию, не становились более сложными или резко стратифицированными обществами. Некоторые сложные ирригационные схемы являются скорее следствием технологического и социального развития, чем его причиной. Так что кроме систем орошения есть еще что-то, что сыграло свою роль в появлении сложных цивилизаций, хотя, конечно, и они сыграли определенную роль в некоторых случаях.

Исходя из другой теории, предполагается, что общее хранение сельскохозяйственных излишков может дать лидеру возможность установить больший контроль над своими последователями. Сельчане сдают излишки зерна «большому человеку» в ожидании взаимных подарков на более позднем этапе, что побуждает их начать строительство амбара. Однажды возведенный амбар обеспечивает «большого человека» работающим капиталом, позволяющим заниматься другими вещами. Например, он может финансировать ремесленников и / или начать сельскохозяйственные работы, используя излишки и исходя из того, что такие инвестиции приносят положительный доход, который можно конвертировать в зернохранилище. Таким образом разрабатываются проекты общественных работ, позволяющие затем узаконивать должность лидера и требовать увеличения числа администраторов, становящихся в дальнейшем правящей элитой. Согласно этой точке зрения, есть естественный прогресс от взаимного обмена, который инициируется «большим человеком» применительно к системе перераспределения, контролируемой влиятельным вождем.

На Ближнем Востоке большие общественные здания начали появляться около 6000 г. до н. э., но неясно, были ли они общими зернохранилищами, предназначались ли для застолья, отправления религиозных культов или использовались в качестве домов вождей. При их строительстве могли преследоваться разные цели: произвести впечатление на соседнюю деревню, стать местом для хранения еды или проведения ритуалов плодородия (чтобы обеспечить хороший урожай). Есть доказательства того, что на Гавайских островах общественные здания, первоначально построенные для массовых пиршеств, позже были закрыты для общественности. Их мог посещать только ограниченный контингент высокого ранга. Так что храмы и дворцы могли начинаться как коммунальные складские помещения или застольные залы.

Третье предположение заключается в том, что конкуренция за сельскохозяйственные угодья привела к войне между общинами в районах, где такие земли были экологически ограничены. В Перу, например, 78 рек, берущих начало в Андах, доходят до побережья через 50 миль чрезвычайно сухой пустыни. Сельское хозяйство здесь возможно только возле рек, но все подходящие сельскохозяйственные районы окружены пустыней, горами и океаном. В Египте земледелие допустимо лишь на узкой плодородной ленте вдоль Нила. На равнинах Месопотамии для развития сельского хозяйства пригодны только районы вблизи рек Тигр и Евфрат. Вначале такие области были слегка заселены фермерами. Постепенно население фермеров разрасталось (седантизм и сельское хозяйство позволяют ему расти быстрее, чем у охотников-собирателей), и появлялись новые общины. Когда все доступные сельскохозяйственные земли были разобраны фермерами, производство максимально интенсифицировалось, для чего были использованы сложные террасы и ирригационные системы.

В конце концов производительность на этих землях достигала предела, и тогда деревни начали междоусобные войны. Победившая деревня присваивала землю побежденной или вынуждала жителей отдавать часть своего урожая каждый год. Таким образом, самая сильная в области деревня становилась правящей, а более слабые должны были передавать ей свои излишки продовольствия. В результате создавалась система, в которой бедные фермерские хозяйства работали для богатых. Все это выглядит вполне правдоподобно, однако нет никаких доказательств того, что люди достигли предела производительности сельского хозяйства в любом из тех мест, где впервые появились стратифицированные общества. В случае засухи или плохого урожая, конечно, можно предположить, что деревни, обладавшие запасами еды, подвергались нападению соседних деревень, где еда кончилась.