Читать книгу "Платье от Фортуни - Розалинда Лейкер"

Скромность помещений нижних этажей, роскошь демонстрационных салонов и примерочных… Контраст был разительным! Мадам Табард и Жюльетт миновали комнаты, в которых манекенщицы готовились к показу моделей. Сидя у зеркал в изысканном неглиже[4]производства Дома моделей Ландель, они накладывали грим. Легкая пудра буквально кружила в воздухе. Жюльетт заметила, что у двух девушек волосы такие же рыжие, как у нее самой. Все улыбались новой служащей и желали успеха. В глазах читалось любопытство и дружелюбие – манекенщицам уже было известно, что сестра мадам Ландель будет работать в цехе вышивальщиц, и их интересы не пересекаются.

Потом Жюльетт спустилась вниз и заняла место рядом с Адой, которая подала ей розовую бархатную юбку и объяснила, что нужно сделать.

– Если у вас возникнут вопросы, – добавила Ада, – обратитесь ко мне или к Джейн, она от вас по правую руку. Джейн тоже швея первого разряда.

Голос Ады единственный слышался в комнате, все девушки прекратили перешептываться, как только появилась Жюльетт. Отматывая нитки с катушки, которую ей принесли ученицы, девушка украдкой глянула на склоненные головы. Ей стало ясно, что стоит только отвести глаза, как все будут наблюдать за ней из-под ресниц.

– Надеюсь, что все привыкнут ко мне, потому что я намерена здесь работать. Если, конечно, не сделаю затяжку, или – упаси Бог – не оставлю жирных пятен на новом изделии.

Неожиданное заявление заставило нескольких девушек хихикнуть. Значит, и над сестрой мадам Ландель висит угроза увольнения, как и над всеми новенькими?

– Неужели и вас могут уволить? – спросила одна из девушек. – Вы ведь…

Жюльетт резко оборвала ее.

– Я всего лишь новая служащая, и как я буду – и буду ли – продвигаться по службе, зависит только от моей работы.

– А вы уже были ученицей? – раздался чей-то голос.

Жюльетт рассказала о монахине, дававшей ей уроки. Постепенно напряжение спало, и начался общий разговор, в который, впрочем, никто не пытался втянуть Жюльетт.

Наступило время ленча, и все отправились в небольшую комнату, в центре которой стояла плита, с кипящим на ней кофе. Когда Жюльетт открыла свой пакет, у нее даже перехватило дыхание. В отеле «Бристоль» ей выдали завтрак, состоящий из печеночного паштета, сваренных вкрутую яиц ржанки,[5]сладких булочек и куриной грудки в остром соусе. Почти у всех девушек был только хлеб с сыром. Завтра Жюльетт уже не будет заказывать себе ленч в отеле.

Во второй половине дня одна из девушек с дерзким взглядом, явно подстрекаемая подружками, задала Жюльетт животрепещущий вопрос.

– Скажите, а на вас – одежда от Ландель? Кажется, я узнаю покрой воротника.

Жюльетт посмотрела ей прямо в лицо.

– Да, это одно из тех платьев, в которых я ходила в школу.

– А дальше? Будем ли мы когда-нибудь вышивать один из ваших вечерних туалетов?

– Надеюсь, – спокойно ответила Жюльетт. – Вряд ли я смогу это сделать сама – из-за недостатка опыта и времени.

Жюльетт почувствовала волну враждебности, но она не станет хитрить и подыгрывать кому бы то ни было. Ада отложила иголку и громко произнесла:

– Думаю, нам повезло: мы видим человека, который будет носить наши изделия. Мы ведь не знаем никого из клиентов. Надеюсь, мадмуазель Кладель даст нам возможность увидеть итог наших трудов.

Все замолчали, а Жюльетт с удивлением посмотрела на старшую швею, благодарная за своевременное вмешательство.

– Я буду рада.

Девушки одобрительно зашептались. Ада удовлетворенно кивнула.

– Спасибо, мадмуазель Кладель.

Единственным развлечением во второй половине дня было появление закройщицы с двумя платьями, которые нужно было исправить в соответствии с пожеланиями клиентки.

Прежде чем отправиться домой, Жюльетт поблагодарила Аду за поддержку в трудные моменты.

– Мне не хотелось бы обсуждать свои перспективы, я надеюсь получить здесь профессиональные навыки, и только, – сказала Жюльетт. – Но, кажется, это невозможно…

Ада посмотрела на нее с сочувствием.

– Не беспокойтесь. Не так уж необычно, когда сын владельца фирмы начинает с должности подмастерья, но сестру владелицы модного ателье вряд ли ждет та же судьба, что и многих женщин: пьяницы мужья, больные родители, дети, требующие заботы. Перечислять можно до бесконечности.

– Они делятся с вами своими бедами?

– Да, довольно часто. Когда речь идет о разбитом сердце, иногда достаточно просто нескольких добрых слов. Но бывает всякое. Например, девушка беременна… Так что, если вы столкнетесь с завистью или необоснованной враждебностью, то просто вспомните, что другие служащие идут к себе домой, где редко царит благополучие, и постарайтесь быть терпеливой и снисходительной. Со временем все уладится. Не думаю, что вы высокомерны, – иначе я не вмешалась бы в разговор – все будет хорошо. Постепенно вы завоюете их уважение.

– Надеюсь, и очень ценю вашу доброту.

Вечером Жюльетт прямо с работы направилась в дом Денизы на холмах Сен-Жермена. Сестра уже была дома и вышла навстречу Жюльетт в огромный холл с хрустальными канделябрами и персидскими коврами красновато-коричневого цвета.

– Итак, ты благополучно нашла дорогу. Как прошел первый день в ателье?

– Довольно интересно, все, что я сделала, было одобрено.

– Хорошо, пойдем со мной наверх, я покажу тебе твою комнату. Ты спала в ней несколько ночей после похорон maman до отъезда в школу, но сейчас там все по-другому.

Жюльетт огляделась, поднимаясь по шикарной лестнице.

– Насколько я помню, здесь изменилось очень многое.

– Да. Клод терпеть не мог декораторов, и я отослала его на виллу в Тоскане, пока не закончили отделку. Сейчас вилла принадлежит мне. Во время нашего медового месяца мне удалось заставить его подписать контракт, но у меня нет времени наведаться туда, – Дениза открыла дверь спальни. – У тебя будет своя ванная. В этом доме ванные комнаты есть при каждой спальне.

Верх роскоши – Дениза очень гордилась этим. Даже в лучших отелях не во всех комнатах есть отдельные ванные, и совсем немного домов в Париже могут предоставить гостям индивидуальные удобства.

– Сегодня же воспользуюсь, – обрадовалась Жюльетт.

Ее щетка и зеркало уже нашли себе место на туалетном столике, чемодан распаковали. Комната была светлой, обои салатового цвета придавали ей нарядный вид – резкий контраст с серыми стенами, которые окружали Жюльетт в течение восьми лет, когда она ложилась спать, не в силах забыть об утратах.