Читать книгу "Он придет - Джонатан Келлерман"

Стёрджис вытащил свой блокнот и перелистнул несколько страниц.

– У меня тут записано, что Мелоди не могла уснуть и около часа ночи сидела в гостиной – то есть в этой самой комнате.

– Наверное. Я ушла спать в половине двенадцатого, а потом еще покурить вставала, минут в двадцать первого. Она тогда спала, и я не слышала ее, пока меня опять не сморило. Я бы услыхала. Мы спим в одной комнате.

– Угу. И она сказала, что видела двух мужчин… Вот тут написано: «Я увидела больших дяденек». Потом офицер ее спросил: «Скольких, Мелоди?» а она ответила: «Двух, а может, трех». Когда он спросил ее, как они выглядели, всё, что она могла ответить, это что они были темные. – Теперь он обращался уже ко мне: – Мы спрашивали: черные, латиносы? Ничего. Просто «темные».

– Это может означать «тени». В семь лет это что угодно может означать, – сказал я.

– Ясно.

– Это может означать или двоих мужчин, или одного человека, отбрасывающего тень, или…

– Ладно, не продолжай.

Или вообще ничего.

– Она не всегда говорит правду. Про все.

Мы разом повернулись к Боните Куинн, которая за те несколько секунд, что мы не обращали на нее внимания, успела докурить свою сигарету и зажечь следующую.

– Я не хочу сказать, что она такая уж врунья. Но правду говорит не всегда. Не пойму, как вы вообще можете на нее полагаться.

– У вас в чем проблема – она хронически врет обо всем на свете или только в том случае, когда ей грозят какие-то неприятности? – уточнил я.

– Второе. Когда она не хочет, чтобы я ее отшлепала, – а я знаю, что если что-то разбито, то это наверняка она. Но Мелоди говорит: нет, мамочка, это не я. И тогда получает вдвойне. – В поисках поддержки женщина посмотрела на меня: – За то, что правду не говорит.

– А еще какие-то проблемы с ней есть? – мягко спросил я.

– Вообще-то она хорошая девочка, доктор. Мечтательная только, не может нормально сосредоточиться.

– Да? – Мне надо было как следует понять этого ребенка, если я собирался хоть как-то преуспеть с гипнозом.

– Как надо сосредоточиться – так всё, никак.

Ничего удивительного, если большую часть времени она заперта в крошечной комнатушке наедине с телевизором. Наверняка в этом комплексе исповедуют принцип «Только для взрослых», и от Мелоди Куинн здесь требовалось вести себя тише воды ниже травы. Довольно весомый сегмент населения Южной Калифорнии воспринимает попадающихся на глаза младенцев и древних стариков чуть ли не как личное оскорбление. Словно никто не хочет напоминаний о том, откуда они вышли и к чему неизбежно придут. Подобное отрицание действительности, дополненное хирургическими подтяжками, трансплантацией волос и макияжем, создает маленькую успокаивающую иллюзию бессмертия. Пусть даже ненадолго.

Я был просто-таки уверен, что Мелоди Куинн проводит большую часть своего времени в четырех стенах, хотя комплекс может похвалиться тремя плавательными бассейнами и прекрасно оборудованным спортзалом. Не говоря уже о том, что до океана рукой подать, пляж всего в полумиле. Все эти радости – только для взрослых.

– У нее весь дневник в замечаниях – что не может сидеть спокойно, постоянно отвлекается… Я сводила ее к врачу. Он сказал, что у нее суперактивность. Что-то там в голове.

– Гиперактивность?

– Да, точно. Ничего удивительного. У ее папаши тоже тут были не все дома. – Бонита постучала себя по лбу. – И наркота тебе, и винище… – Она вдруг резко умолкла, бросив испуганный взгляд на Майло.

– Не волнуйтесь, миссис Куинн, все это нас нисколько не интересует. Мы только хотим выяснить, кто убил доктора Хэндлера и миз[13] Гутиэрес.

– Да, так вот и этот доктор, что мозги вправляет… – Тут женщина опять запнулась, на сей раз уставившись на меня. – Господи, что же это я сегодня – что ни скажу, так глупость сваляю!

Она выдавила слабую улыбку. Я ободрительно кивнул, понимающе улыбнулся в ответ.

– Он был очень славный, этот доктор.

Типа у меня и такие друзья есть!

– Постоянно подшучивал надо мной, и я тоже – спрашивала, не прячет ли он тут запасные мозги, моей-то дурочке вставить. – Бонита рассмеялась странным хихикающим смехом, показав зубы, сильно нуждающиеся в пломбах. К тому моменту я уже сузил ее возраст где-то к тридцатнику с небольшим. Лет через десять она действительно будет выглядеть как старуха. – Ужас, что с ним случилось.

– И с миз Гутиэрес.

– Ну да, и с ней тоже. Только вот от нее я была далеко не в восторге. Понимаете, мексиканка, – а гонору… Там, откуда я родом, они землю копают и метлой машут. А у этой шикарные платья и спортивная машина, маленькая такая… Да еще и в училки выбилась, скажите пожалуйста!

У Бониты Куинн, привыкшей думать, что все мексиканцы – не более чем вьючные животные, не укладывалось в голове, что в большом городе, вдали от полей латука, кто-то из них может походить на нормальных людей. Притом что сама она по-прежнему горбатилась на черной работе.

– Всегда держалась так, будто слишком хороша для тебя. Поздороваешься с ней, а она смотрит куда-то вдаль, словно ей недосуг. – Сделала еще затяжку и лукаво улыбнулась: – На сей раз вроде ничего такого не ляпнула.

Мы оба посмотрели на нее.

– Вы-то, господа, не мексикашки. Больше я такой глупости не сделаю.

Бонита была явно довольна собой, и я воспользовался ее приподнявшимся настроением, чтобы задать еще несколько вопросов.

– Миссис Куинн, а ваша дочь принимала какие-то лекарства по поводу своей гиперактивности?

– О да, конечно! Док прописал ей какие-то пилюли.

– А рецепт у вас далеко?

– Есть бутылочка.

Она встала и вскоре вернулась с коричневым флаконом, наполовину заполненным таблетками. Я взял его и прочитал этикетку. Риталин. Метилфенидата гидрохлорид. Сильнодействующий амфетамин, который возбуждающе действует на взрослых, но успокаивает детей; одно из самых распространенных рецептурных средств, прописываемых американским юнцам. Очень сильное и вызывающее привыкание лекарство со множеством побочных эффектов, среди которых в первую очередь бессонница. Это могло быть объяснением, почему в час ночи Мелоди Куинн сидела в темной комнате, таращась в окно.

Риталин – излюбленное лекарство для управления детьми. Он улучшает внимание, снижает частоту случаев проблемного поведения у гиперактивников – на первый взгляд все просто замечательно, если не считать, что симптомы гиперактивности трудно дифференцировать от симптомов тревоги, депрессии, острой реакции на стресс или простого утомления от школьной нагрузки. Мне доводилось видеть детей, слишком обгонявших в развитии своих одноклассников, которым ставили диагноз «гиперактивность». Равно как и тем, кто прошел через ужасы развода родителей или пережил еще какую-то серьезную душевную травму.