Читать книгу "Потаенные места - Кэтрин Уэбб"

– Как твои дела, дорогая? – спросил он осторожно. – Ты нас очень напугала.

– Уже лучше, спасибо. Ничего особенного. Просто соус оказался для меня чересчур жирным.

Соус из сливок и хереса с маслом грецкого ореха. Когда он стал обволакивать ее горло, она почувствовала, как из глаз катятся слезы, а в голове начинает туманиться.

– Что ж. Хорошо… – смущенно пробормотал Алистер. – Ирен, я не перестаю думать… Я никак не могу отделаться от мысли, что, если бы ты ела немного больше, возможно, ты бы привыкла…

Он снова замолчал.

– Я просто… не голодна, бóльшую часть времени. Вот и все, – ответила Ирен.

Она попыталась сказать это легко, но слова получились фальшивыми, какими, по существу, и являлись. Пустой желудок бунтовал с утра до ночи, но при мысли о еде горло сжималось. Алистер наклонился к стулу и взял ее за руки. С чувством вины она заметила на них следы чернил. У Алистера были длинные пальцы пианиста и ухоженные ногти. Не то что у Фина, который имел привычку обкусывать их, когда волновался. Ее муж был бесспорно красив. Высокий и стройный, волосы с золотистым отливом, глаза наполовину зеленые, наполовину карие. И на лице почти всегда играла улыбка. Когда же ее не было, все равно казалось, что он вот-вот улыбнется.

– Но ты такая худая, Ирен, – слегка покачал головой Алистер. – Утром я позвоню доктору Картрайту и попрошу его взглянуть на тебя. Просто на всякий случай.

– В этом нет никакой необходимости. Со мной правда все в порядке, – возразила Ирен.

– Ты меня не обманываешь? Помнишь, ты обещала всегда говорить правду? Это все, о чем я тебя прошу.

Алистер с мольбой взглянул на жену взором, полным любви, но Ирен чувствовала себя недостойной ее. Как могла она сдержать обещание? Ирен протянула руку и провела по его волосам и лицу, почувствовав на подбородке едва заметный намек на щетину. Алистер закрыл глаза, повернул лицо, словно ловя ее прикосновение, поцеловал ее ладонь, и Ирен застыла, разрываясь между долгом, благодарностью и желанием убежать. Алистер крепко схватил ее за руку и запечатлел поцелуй на внутренней стороне запястья, где под кожей были видны голубоватые вены. Потом он сделал глубокий вдох и закрыл глаза, в то время как Ирен боролась с желанием отдернуть руку.

– Алистер, я… – произнесла она.

Он на мгновение коснулся лицом ее предплечья, а затем встал, отпустив руку жены и улыбаясь напряженной улыбкой.

– Что ж. Я вполне понимаю, что может твориться с тобой при такой погоде, бедняжка, – проговорил он, и ее пронзило чувство облегчения. – Может, тебе стоит выпить немного боврила[28], как ты думаешь? Всего одну чашечку?

– Думаю, это как раз то, что мне надо, спасибо.

Она облегченно вздохнула, когда Алистер дошел до двери, но потом он остановился и повернулся. Он посмотрел на чистую бумагу перед ней, на ручку, отложенную в сторону, и на чернила на ее пальцах. Он открыл рот, но слова пришли не сразу.

– Я… я понимаю, как это должно быть трудно для тебя, Ирен. Люди, конечно, любят бросаться обвинениями, но… Лично я думаю, что он относился к тебе отвратительно. Я не ожидаю, что ты забудешь все сразу. Вовсе нет. – Он сглотнул и посмотрел ей в глаза пронзительным взглядом. – Я только прошу тебя попробовать.

Он закрыл дверь и снова оставил ее одну, в пятне света у стола, в окружении темноты.

Как и всегда, утром Ирен разбудили цоканье копыт лошадей-тяжеловозов, голоса работниц и возчиков, перебрасывающихся непонятными добродушными шутками, мычание молочного стада, гогот гусей, напоминавший скрип несмазанных дверных петель, и лай дворовых собак, требующих, чтобы их покормили. Она чувствовала себя в зверинце. После завтрака Ирен пошла в комнату, выделенную ей под кабинет, и помедлила перед дверью. Это было небольшое помещение в северо-восточной части дома, наполовину погруженное в склон холма, на котором стоял дом. Тут было мало естественного света, и покрывающие пол каменные плиты даже летом оставались такими холодными, что казались влажными. Впрочем, возможно, так и было. Стены были окрашены в бледно-розовый цвет. Ни обшивки, ни лепного карниза, ни потолочной розетки[29]. Самая простая из комнат. Два древних кованых оконных переплета погнуты, занавеси простые, клетчатые. Камин был закрыт деревянным фризом, украшенным изображениями цветов и фруктов. В целом создавалось впечатление, будто этой комнатой никто не пользовался очень долгое время, а потому Ирен сразу ощутила к ней расположение. Во всех других уголках дома ей казалось, будто она пытается отвоевать жизненное пространство у кого-то другого в чужом для нее жилище. То, что кого-то другого зовут Нэнси, было понятно без слов.

– Я до сих пор не понимаю, к чему ей потребовалось затевать нечто столь радикальное, – сказала Нэнси, неодобрительно глядя на Верни Бланта, деревенского строителя, и его юного помощника, которые явились со своими лестницами и металлическими ящиками с инструментами. Верни слегка коснулся своей шляпы в знак приветствия, явно ожидая, что она посторонится и уйдет с пути, чтобы он мог занести все, что требовалось для работы, но Нэнси его проигнорировала. – И почему ей вздумалось выбрать именно эту комнату, а не какую-нибудь другую? – продолжила мисс Хадли. – С таким же успехом она могла бы разбить свой лагерь в погребе.

– Я любил эту комнату, когда был мальчиком, – проговорил Алистер, вставая у окна и закладывая руки за спину.

– Нет, не любил. Ты был таким олухом. Тебе нравилось обходить ее стороной. Какой мальчик любит комнату для занятий?

– Ну хорошо, но мне она все равно в некотором роде нравилась. Особенно когда у меня появился мистер Питерс. Он имел обыкновение приносить мне ириски… да ты сама, верно, об этом знаешь.

– Я-то знаю. После урока ими был вымазан у тебя весь подбородок.

– Что ж, Ирен приглянулась эта комната, так что, по моему мнению, она имеет полное право получить ее во владение. Здесь тихо и уютно. Вполне подходит для кабинета.

– Уютно? Ерунда. Твоя жена тут ослепнет от недостатка света. И она передумает, когда наступит зима. Здешний дымоход годится лишь для того, чтобы в нем выл ветер. Как ты думаешь, почему его заделали?

– Я знаю. Но послушай, тетя Нэнси, ей нужна собственная комната, чтобы обустроить ее по своему вкусу. Это немаловажно, когда все остальное в этом доме находится на своих местах на протяжении веков. Она выбрала ее, так что давай больше не будем это обсуждать, ладно? Ее все равно невозможно использовать как-то иначе.