Читать книгу "Погружение в отражение - Мария Воронова"

Так что прав Борис Михайлович. Еремеев – убийца, а мы – нет, поэтому отправить человека на смерть имеем право только с полным соблюдением законности.

Только почему именно ей выпала эта сомнительная честь? Да, в общем, ясно. Сейчас Борис Михайлович скажет, что ей давно пора заявить о себе и процесс Еремеева выведет ее на новый уровень, только это наглая ложь. Защита жестокого убийцы, скрывавшегося под личиной крупного комсомольского работника, ни при каких обстоятельствах не поможет карьере. Просто ей нечего терять, в отличие от других адвокатов.

– А почему он не взял маститого защитника? Насколько я знаю, на высоких комсомольских должностях получают неплохо, должно было бы хватить на великолепного адвоката.

Борис Михайлович развел руками.

– Странно жадничать, когда речь идет о твоей жизни.

– Вот и спросите у него!

Борис Михайлович начал раздражаться. Видно, не ожидал встретить от нее сопротивления, даже такого робкого.

Вера Ивановна вздохнула. Можно упереться, но руководитель – человек злопамятный. Голубушка голубушкой, а как подгадить – всегда найдет.

Да и если по-честному, то слишком уж она сроднилась со своими алкашами и хулиганами. Интересно хоть раз прикоснуться к большой юриспруденции, защищать секретаря комсомольской организации НПО «Аврора», человека, который в обычной жизни не снизошел бы до общения с жалкой неудачницей.

Но когда Таня уедет к мужу, для Веры Ивановны все будет кончено. Появятся родственники за границей, и не всякий алкоголик доверит свою судьбу женщине, которая не сумела как следует воспитать собственную дочь.

– Только я не буду просить для него меньше, чем он заслужил, – отчеканила Вера Ивановна, – а заслужил он расстрел.

– Вот и хорошо.

Выходя, Борис Михайлович вдруг обернулся и с лукавой улыбкой произнес:

– Ведь знали же сразу, что согласитесь! Ах, Вера Ивановна, голубушка, поверьте, строптивость вам не идет!

* * *

Ирина чувствовала себя такой счастливой, что это ее пугало. Не то чтобы она верила, что счастье продлится вечно, нет. Прекрасно знала, что в любой момент все может рухнуть, но первый раз в жизни ее сердце отказывалось покидать гавань спокойствия и безмятежности ради того, чтобы попасть в шторм тревог о событиях, которые еще не произошли.

«Жизнь есть жизнь, – думала Ирина весело, – и, конечно, он уйдет от меня к молодой и дерзкой женщине, может, такой же рокерше, как он сам, ну и пусть. Но у меня останется несколько по-настоящему прожитых дней, наполненных сегодняшним счастьем, а не завтрашними надеждами и вчерашними разочарованиями».

Странным образом грезы о будущей жизни с Кириллом, о свадьбе, о том, как она родит детей от этого сильного и отважного мужчины, все эти мечты тоже были сегодняшним счастьем.

Бледное зимнее солнце казалось ей по-весеннему теплым и ласковым, а мир внезапно обрел новые краски. В привычном дребезжании трамвая вдруг стала слышаться мелодия, голые ветви деревьев, с которых от оттепели стаял снег, сплетались на фоне неба в чудесные узоры, а полурастаявший лед на Фонтанке завораживал, как старинное серебро. Потом оттепель прошла, и набережную тронуло инеем, будто присыпало крупной солью гранит и любимый Ириной терракотовый дом с белыми колоннами.

Внезапно грянувший морозец расписал и высокие окна строгого фасада городского суда. Раньше Ирина только посетовала бы на холод, но теперь с детской радостью разглядывала чудесные узоры.

Кто-то говорил ей, что не бывает двух одинаковых снежинок, и она ждала снегопада, чтобы это проверить.

«Если завтра не наступит, то сегодня я жила», – думала она весело.

Находясь в таком приподнятом настроении, Ирина думала о новой работе меньше всего. Ее только что приняли в городской суд – серьезный шаг вверх по карьерной лестнице, но по сравнению с тем, что Кирилл сделал предложение, это ничего не значило. Признайся он двумя неделями раньше, она, скорее всего, отказалась бы от предложенной должности – на дорогу в городской суд и обратно уходит два часа, бесценное время, которое лучше посвящать семье, а не толканию в городском транспорте.

Ну ничего! Даст бог, скоро она уйдет в декрет, а потом сразу во второй.

Ирина надеялась, что ей дадут как следует освоиться на новом месте и поначалу не станут нагружать сложными делами, но председатель суда решил сразу бросить новую сотрудницу в самую гущу.

Не успела она познакомиться с коллегами и запомнить, как кого зовут, как ей на стол упало дело Еремеева, жестокого убийцы, почти два года отнимавшего жизни у юношей.

Оказывается, у Ирины Андреевны есть уникальный опыт рассмотрения такого рода дел, она внимательная, умная, честная, справедливая, можно сказать, живое воплощение Фемиды. Кому же судить Еремеева, как не ей?

Ирина сделала вид, что верит в искренность этого панегирика, и поблагодарила за оказанное доверие, но на душе кошки заскребли. Не надо быть слишком умной, чтобы понять, что просто так судить комсомольского бога ей никто не даст. Странно, что дело вообще дошло до суда. Неужели нашелся такой целеустремленный следователь, у которого жажда справедливости пересилила амбиции и даже инстинкт самосохранения? Процессуально самостоятельное лицо ничего не побоялось и ни на что не соблазнилось? Уникальный случай!

Интересно, ее назначили на этот процесс потому, что она самая молодая и самая новая судья и ее не жалко или из-за оправдательного приговора, который она вынесла Кириллу?

Видите, какая прекрасная судья, не отправила на смерть невиновного, значит, и в этот раз не ошибется. Не виноват Еремеев.

А вот с обнаглевшим следователем мы разберемся! И по партийной линии ему влепим, и неполное служебное, а то и вовсе под статью подведем, чтобы не смел хвост задирать на комсомольских вождей! А то сегодня комсомол, а завтра что? Неровен час и партийного работника привлечь посмеют! Нельзя так, граждане! Что-то святое у людей должно оставаться!

Редкое свободное время Ирина посвящала чтению исторических романов. Она самозабвенно сдавала макулатуру в вагончик, стыдливо притаившийся в соседнем дворе, и копила талоны, чтобы в один прекрасный день получить долгожданный томик Дюма в переплете, обтянутом сероватой материей. Двадцать килограмм макулатуры на одну книгу наскрести бывало непросто: пришлось пропустить Конан Дойла и «Черного консула», но Дюма она выкупала любой ценой. Немножко было стыдно перед сестрой, коллегами и особенно перед Кириллом, что у нее такие примитивные литературные вкусы, поэтому Ирина ставила любимые книжечки во второй ряд на книжных полках и не делилась впечатлениями от прочитанного, но в глубине души считала, что Александр Дюма и Артур Конан Дойл напрасно считаются среди интеллигенции недоклассиками, а то и бульварным чтивом. В их книгах она почерпнула много ценной информации к размышлению.

Ирина нахмурилась, пытаясь вспомнить, в каком романе, у Дюма или у другого автора, читала про Марию Стюарт. Как Елизавета отдала приказ казнить ее, а потом поняла, какая ужасная это оказалась ошибка: показать народу, что королевская кровь может пролиться, как и всякая другая.