Читать книгу "Прощай, мисс Совершенство - Сара Барнард"

– Конечно, нет! – потрясенно рявкаю я.

– Она тебе не писала, не звонила?

– Не-а, – вру я уже на автомате. Видимо, выработалась реакция от разговоров с родителями и полицией. Я не успела обдумать, надо ли рассказывать Коннору правду – а теперь выходит, что мне и не придется об этом думать. Ну да ладно. – Поверить не могу, что все это происходит. Так странно.

– Ты заходила сегодня в Фейсбук? Все только об этом и говорят.

– Ох. Фейсбук.

– Я знаю, как он бесит, но там ведь буквально все сидят. Разве тебе не хочется знать, что говорят люди про эту историю?

– Вообще нет.

Он смеется:

– Они ждут, когда ты появишься в Сети и сообщишь что-нибудь свеженькое. Думают, что если кому-то что-то и известно, то только тебе.

– Ты поэтому со мной разговариваешь? Чтобы я сообщила что-нибудь свеженькое?

– Да, – отвечает Коннор, и я слышу улыбку в его голосе. – Зачем же мне еще говорить со своей девушкой?

Внезапно я очень рада, что моему парню шестнадцать и он подросток, а не тридцатилетний мужик. Мне ужасно нравится, какие обычные у нас отношения.

Мы начали встречаться только в десятом классе, но я давно знала Коннора – так же, как знаешь всех из своего потока, даже не будучи с каждым знакомой. Я знала, что он тот тщедушный рыжий парнишка, которого Дин Харрис – школьный задира и абсолютная сволочь – так любил дразнить. Но у нас не было общих уроков до десятого класса, когда нас определили в общую группу на уроках труда. Мы сели за одну парту и тут же подружились, как это иногда случается, если встречаешь правильного человека. Тогда я думала, что он такой тихоня потому, что стесняется, и что он не дает сдачи Дину Харрису из-за того, что слабак. Да, тогда я совершенно его не знала.

Ну так вот, несколько месяцев мы были приятелями. И однажды наша компашка десятиклассников расположилась в столовой за соседними столами. Несколько парней, и Коннор в их числе, играли в странную подростковую версию покера – вместо настоящих денег использовались лакричные леденцы и мармеладки. Дин в очередной раз начал докапываться до Коннора. Не помню, что именно он говорил, но рыжие лобковые волосы были упомянуты раз пять, не меньше. Коннор, уткнувшись в карты, не обращал на него ни малейшего внимания, и это почему-то страшно меня взбесило. Я склонилась вперед и сказала – громко, как обычно разговариваю в школе (это первое правило выживания!):

– Почему тебя так волнуют лобковые волосы Коннора, Дин?

Вокруг все так громко расхохотались, что, если бы даже у Дина и хватило ума остроумно ответить, никто бы его не расслышал. Никогда не забуду, как посмотрел на меня Коннор: с каким-то невероятным удивлением, словно видел меня впервые. Будто разглядел во мне что-то, чего другие не замечали.

На следующих выходных у кого-то дома была вечеринка, на которой я увидела Коннора, – обычно он не ходил на домашние сборища. Одетый во взрослую бледно-голубую рубашку, он стоял, прислонившись к стене, и улыбался мне.

Я сказала:

– Никогда не видела тебя раньше на вечеринках.

Он ответил, что пришел ради меня, что хотел меня увидеть, затем поцеловал меня, и я поцеловала его в ответ – именно так зарождается любовь в пятнадцать лет.

– Дейзи думает, что это страшно романтично, – говорю я.

– Ага, девчонки из школы тоже так думают.

Я хмурюсь в телефон. Разве нормально такое думать? Я что, одна считаю, что это мерзость какая-то?

– А ты думаешь, это романтично?

Я слышу сдавленный смех:

– Нет, я думаю, это странно. То есть насчет мистера Кона я не удивлен. Если бы я не знал, какой учитель сбежал со школьницей, то подумал бы на него. Но мне бы и в голову не пришло, что этой ученицей будет Бонни.

– Почему?

– Потому что она такая…

– Нет, я не про нее. Я знаю, почему бы ты не подумал на нее. Но почему ты сказал, что мистер Кон тебя не удивил?

– Ну, он такой весь галантный. Постоянно говорит с девчонками, а парней игнорирует. И ведет себя слишком дружелюбно… Понимаешь? Ну и странно было, что он проводит с Бонни столько дополнительных уроков. Нам надо было раньше догадаться.

– Ты имеешь в виду уроки флейты?

Мистер Кон уже несколько месяцев давал Бонни частные уроки. Готовил ее к экзаменам.

– Думаю, теперь очевидно, что учил он ее чему-то совсем другому.

– О, боже, – говорю я. – Ну спасибо, теперь я буду об этом думать.

Он смеется:

– Ты услышишь вещи намного хуже. Мама говорит, что газетчикам только волю дай.

– Есть кое-что, чего газеты еще не знают, – говорю я, опускаясь на ковер и прислоняясь головой к стене. – Кэролин сегодня утром говорила с мамой Бонни.

– И что там?

– Они нашли фотографии Бонни на ноутбуке мистера Кона.

– Фотографии… в смысле, ну, такие?

– Ага. Такие.

Коннор пару секунд молчит, переваривая новость.

– Вот говно, – говорит он наконец.

– Ага.

– Черт побери. Бонни Уистон-Стэнли. Кто бы мог подумать!

Мы болтаем еще немного, а потом Коннор говорит, что ему пора уходить, и у меня больше не остается предлогов затягивать с подготовкой. Я строю себе в гостиной домик из одеял и подушек, раскладываю перед собой учебники с тетрадями и включаю телевизор. Так я провожу следующие несколько часов, время от времени отвлекаясь от телика на учебу. Надеюсь, что присутствие учебных материалов чем-то мне поможет. Как знать. Есть многое, что науке пока неизвестно.

Я уже почти наизусть знаю все новости: они регулярно мелькают с теми же звуковыми дорожками. Слушаю одни и те же интервью. Когда речь идет не о Бонни, я наблюдаю за бегущей строкой. Полиция просит о помощи в поисках пропавшей школьницы Бонни Уистон-Стэнли и ее учителя Джека Кона. Исчезновение Бонни и мистера Кона было главной новостью утра, но теперь сюжет о них переместили на второе место, отчасти потому, что с восьми утра не поступало новой информации, а отчасти потому, что внезапно умер какой-то старый политик, о котором я раньше ничего не знала. По телевизору то и дело крутили клип, в котором другие старые политики говорили, какой он был замечательный.

Когда опять показывают новости про Бонни и Джека, я подтягиваю колени к подбородку и пристально смотрю на экран: там появляется фотография Бонни, та же самая, что улыбалась мне утром из газет.

Боже, какая ужасная фотография. Бонни была бы страшно расстроена. Наверное, ее мама поделилась карточкой для пресс-релиза? Как жестоко с ее стороны. Из всех фотографий, которые были в ее распоряжении, она выбрала такую неудачную. Из школьного фотоальбома, который делали несколько месяцев назад. У Бонни кружок прыщей на правой щеке и криво завязан хвостик. И улыбка какая-то косая. Мамы иногда такие вредные. Но, по крайней мере, тут я могу чем-то помочь. Я нахожу фотографию, которая, как я знаю, нравится самой Бонни: я сфотографировала ее тогда в заповеднике. Она радостно улыбается и гораздо больше похожа на ту Бонни, которую мы знаем и любим. Я распечатываю фото и сохраняю его на флешку.