Читать книгу "Цирк в шкатулке - Дина Сабитова"

А вот сосны. А вот — светлое июньское небо, полное белых звезд. И вовсе они не падают, как крупинки соли. Какие глупости поет мадемуазель Казимира. Они будут падать в августе. Марик, скорее всего, мальчик городской и толком не видел, как это бывает, когда с августовского неба в ночную реку летят звезды. Надо будет как-нибудь ночью в августе ему показать.

Тут господин директор спохватился и сердито фыркнул. Это категорически и абсолютно недопустимо, ни о каком августе не может быть и речи. Как только они приедут в столицу…

В этот момент господин директор зевнул. И решил, что он пойдет спать. А столичные планы вполне подождут еще немного.

Глава восьмая

Про то, как Марик чуть не расстался с жизнью, но был спасен

Вы, конечно, знаете, как именно надо ездить на лошади?

Люди в штанах садятся на лошадь верхом, сжимая ее бока коленями и вставляя ноги в стремена.

Дамы ездят на лошади совсем иначе. Если у вас нет лошади, то настоящую даму вы отличите от просто человека по зонтику — у дамы летом непременно в руках кружевной зонтик — и по куче оборок и бантов на платье. Ну а если у вас есть лошадь, то настоящую даму будет видно по особому, необыкновенному способу на ней ездить. Предложите даме покататься, и она скажет, что для этого ей необходимо надеть амазонку (ужасно неудобное платье, в котором дамы катаются на лошади). А когда она наденет амазонку, то сядет на лошадь не верхом, а боком, изогнувшись и свесив ноги с одной стороны. И при этом даме еще понадобится особое дамское седло, и она непременно попытается одной рукой держать кружевной зонтик.

Лошадь Аделаида хорошо знала повадки дам — за свою длинную жизнь ей не раз приходилось с ними сталкиваться. Когда на спине сидит дама, приходится перебирать ногами совсем медленно и аккуратно: не дай бог, свалится со своего кривого седла прямо под копыта — тогда шуму не оберешься.

Но есть еще один способ ездить на лошади. Цирковой. Так ездит Рио-Рита. Если вы встретите Рио-Риту в городском саду, вы нипочем не отличите ее от настоящей дамы: у нее и кружевной зонтик имеется, и платье с оборками — словом, все как полагается настоящей даме. Но если Рио-Рита сядет на лошадь, вы сразу поймете, что никакая она не дама, а настоящая цирковая наездница. Потому что Рио-Рита умеет ездить на лошади, стоя вниз головой — на руках, и, самое удивительное, иногда она делает в воздухе сальто, приземляясь точно-преточно снова на спину Аделаиды.

Ни одна дама такого повторить не в состоянии.

А если Рио-Рита падает с лошади (что случается крайне редко, почти никогда), она не визжит, как обычно визжат дамы, не созывает всех, чтоб ее подняли, не требует нашатырного спирта, чтоб прийти в себя, и не говорит: «Ах, гадкая лошадь, теперь амазонка вся в пыли». Рио-Рита просто поднимается на ноги, догоняет лошадь и продолжает репетицию.

Хотя обычно Аделаида и не виновата в том, что Рио-Рита падает, но в такие моменты лошадь всегда чувствует себя немножко неловко. Ей хочется сказать наезднице что-либо утешительное, однако лучше это не делать: Рио-Рита только фыркнет насмешливо и нетерпеливо махнет рукой. Мол, нечего разводить сантименты, продолжаем работать. Впрочем, Рио-Рита падает с лошади крайне редко.

Но в этот день, когда на привале Рио-Рита решила немного размяться, случилась большая неприятность. Под ноги Аделаиде попался камушек (или свернувшийся узлами корень сосны — разглядеть никто не успел). Лошадь споткнулась, и Рио-Рита кубарем слетела на землю. Тут же вскочила, но вдруг тихонько охнула и остановилась.

— Что случилось? — встревожено и виновато поинтересовалась подоспевшая Аделаида. — Ногу подвернула?

— Нет, кажется, руку ушибла. — Рио-Рита неловко подняла правую руку, левой осторожно ощупывая локоть.

Мадемуазель Казимира уже спешила к ним, заметив издалека неладное: конечно, если случалось что-то совсем серьезное, то звали доктора, но вправлять вывихи, перевязывать раны, лечить простуду Казимира прекрасно умела и сама.

— Нет ничего особенно страшного, — облегченно вздохнула она, осмотрев Рио-Ритин локоть, — ушиб, небольшое растяжение. Сейчас приложим холод, сделаем повязку, и дня два-три тебе следует поберечь руку.

Вот так и случилось, что в тот день Рио-Рита не могла мыть посуду после обеда, и Марик вызвался сделать это один. Мадемуазель Казимира пыталась предложить ему свою помощь, но Марик очень хотел показать, что справится самостоятельно.

Он собрал все тарелки и чашки в большую корзину и потащил к ручью, за край рощицы.

Мытье посуды заняло у него полчаса, и, когда последняя чашка была домыта, Марик решил искупаться: день был жаркий, а, возясь с посудой, мальчик порядком перемазался и умаялся.

Скинув одежду, тихонько повизгивая от того, что вода была гораздо холоднее, чем ему казалось, пока он плескался у самого берега, Марик зашел поглубже.

Здесь ручей становился чуть темнее, но все равно до самого дна было все видно — песок и обкатанную водой гальку на дне и маленьких, с мизинец, рыбок-мальков, которые серой стайкой метались туда-сюда, иногда щекотно тыкаясь Марику между пальцев ног.

Марик закрыл глаза и, шлепая ладонями по поверхности воды, закружился на одном месте. Плавать он не умел, потому просто переступал ногами по плотному песчаному дну, поворачивал лицо к солнцу: если зажмуриться сильнее, сквозь сомкнутые веки свет становится темно-розовый — чем сильнее жмуришься, тем темнее…

Марик не понял, что случилось в следующий момент. Розовый свет сменился зеленоватым, дно отчего-то исчезло, и Марик мгновенно ушел под воду с головой.

Он в панике инстинктивно замолотил руками и ногами, выскочил на поверхность, закричал, забарахтался, пытаясь нащупать дно, но дна не было. Холодная вода попала ему в рот, в нос, в уши, он не успевал вдохнуть, как снова оказывался под водой, — словом, Марик тонул и, чем больше пытался спастись, тем больше терял силы.

Но в этот ужасный миг он вдруг почувствовал, как кто-то крепко ухватил его, приподнял его голову над водой и потащил к берегу.

Через несколько секунд Марик уже лежал на песке, дрожа от холода и пережитого ужаса, отплевывался и откашливался.

— Живой, живой, хватит уже плеваться, — услышал он над собой низкий насмешливый голос.

Приподнявшись на четвереньки, Марик глянул на своего спасителя.

Спасительницу.

Та, кто вытащила мальчика из ручья, тоже смотрела на него, склонив голову к плечу.

Потом она хмыкнула и сказала:

— Если ты уже перестал тонуть, то можешь закрыть рот. Не могу запретить тебе продолжать пялиться на меня с открытым ртом, но выглядишь ты с таким выражением лица как абсолютная бестолочь. Которую, вероятно, и не стоило вытаскивать из воды.