Читать книгу "Догмат крови - Сергей Степанов"

Еще бы, подумал Голубев, откуда там могла быть кровь! И вообще, квартира Чеберяков стоит почти такой же, какой была два с половиной года тому назад. Там даже обоев не переклеили, потолка не побелили — бери и исследуй. Зато конюшня на заводе сгорела, там уже не определишь, была кровь или нет.

— Вы должны спросить себя, — разъяснял присяжным заседателям Болдырев, — а соответствует ли картина убийства, нарисованная господами защитниками, выводам судебно-медицинской экспертизы? Собственно говоря, выводы профессора Оболонского, вскрывавшего труп, прозектора Туфанова, профессоров Кадьяна и Косоротова во многих частях сходны. Остался в отдельности только лейб-хирург Павлов. Однако вы должны помнить, что он, хотя, может быть, и очень знающий человек по своей специальности, но на все наши вопросы отвечал крайне неопределенно; тогда как остальные профессора дали нам определенные, ясные ответы, хотя иногда между собой и разноречивые, но разноречивые потому, что эти мужи науки различно смотрят на одни и те же вещи…

Мужи науки! Что за наука такая, горько размышлял Голубев, если она позволяет делать прямо противоположные выводы. Эксперты, приглашенные обвинением, — прозектор Туфанов и профессор Косоротов — утверждали, что нанесенные Ющинскому раны были прижизненными, тогда как эксперты, приглашенные защитой, — профессор Кадьян и лейб-хирург Павлов — называли их посмертными. Особенно тягостное впечатление произвело выступление лейб-хирурга Павлова, облаченного в парадный мундир со множеством орденов. Перед тем как Павлов приступил к объяснениям, Грузенберг почтительно попросил эксперта назвать свой чин и звания и, как будто не удовлетворившись длинным перечнем, спросил: «А что значит звание лейб-хирурга?», и выслушав ответ, еще раз уточнил: «То есть это очень почетное звание». — «Да, просто так оно не дается». — «Господа присяжные заседатели, заметьте, что перед вами лейб-хирург, то есть лицо, которому доверяют здоровье государя императора! Может ли быть более убедительное подтверждение квалификации эксперта!» — с пафосом воскликнул Грузенберг.

Голубев недоумевал, как и почему лейб-медик, осыпанный всеми милостями и наградами, какие только существовали в государстве Российском, стал приспешником инородцев. Как оказалось, этот спевшийся дуэт Павлова и Грузенберга уже участвовал в нескольких процессах, и каждый раз Грузенберг разыгрывал комедию, объясняя присяжным заседателям важность звания лейб-хирурга. Другие эксперты тоже держали еврейскую сторону, но они соблюдали хотя бы внешнюю беспристрастность, тогда как лейб-хирург даже не считал нужным скрывать презрение к жертве. Ни слова сочувствия не вызывал у него злодейски умерщвленный мальчик. На одном из заседаний лейб-хирург, доказывая, что ужасающие раны якобы не были болезненными, допустил характерную оговорку: «Вот еще одна забавная рана!» и недоуменно захлопал глазами, когда эти слова вызвали протест поверенных гражданской истицы.

Между тем председатель суда отпил из стакана и продолжил речь:

— Вам придется еще задаться вопросом: если это убийство совершили воры из мести или из желания вызвать еврейский погром, почему они перенесли труп в пещеру и оставили там улики. Подумайте, могли ли воры так неосторожно действовать, не проще ли было бросить труп в Днепр или в один из колодцев…

Именно это пытался объяснить Голубев, когда суд в полном составе выехал на осмотр места преступления. Они шли по узкой тропинке на дне оврага. «Э, да тут дюжину мальчишек можно было зарезать, никто бы не увидел!» — присвистнул кто-то, оглядывая круто вздымавшиеся, поросшие орешником склоны. Пещера совсем обвалилась, а склон вокруг нее был истоптан ногами зевак. Один за другим присяжные добросовестно залезали в пещеру. Адвокат Карабчевский встречал их у выхода и пояснял: «Обратите внимание, господа присяжные, как удобно было вынести тело из квартиры Веры Чеберяк. Пустынная Нагорная улица, жилья почти нет». Поверенные гражданской истицы тоже обратились к присяжным. «П-а-звольте! — возмутился Шмаков. — От печи до пещеры расстояние вдвое короче. Здесь прямая линия». Поверенный истицы ткнул рукой в смутно видневшиеся в осенних сумерках трубы кирпичного завода. «Дело не в расстоянии, а в удобстве дороги. По прямой линии сплошные яры и лес», — возразил адвокат. «Я вам докажу, что с завода нести несравненно удобнее. Надо сделать опыт». Прокурор Виппер запротестовал, что уже поздно, его поддержал промочивший ноги Чаплинский. У Голубева кружилась голова после обморока, и не было сил спорить. Да и бесполезно было доказывать очевидное, все равно каждая из сторон осталась бы при своем мнении.

Между тем Болдырев, обстоятельно разобрав версию о причастности к убийству шайки Веры Чеберяк, перешел к уликам против Бейлиса.

— Конечно, самое главное показание дает Люда Чеберякова, которая каталась на мяле вместе с Андрюшей перед тем, как его схватил Мендель Бейлис…

Мяло — карусель для лукьяновской детворы, любимое место игр. Однако никто из детей не осмелился рассказать, как весело катались на этой карусели на заводском дворе. Кроме Люды Чеберяк никто не решился свидетельствовать. Адвокаты устроили ей перекрестный допрос, надеясь сбить девочку с толку, но она не дрогнула, доказав, что пошла характером в мать.

— Прямыми уликами против Бейлиса являются только показания Люды Чеберяковой, — объяснял Болдырев. — От того, признаете ли вы эти показания достоверными или нет, зависит ваше решение по данному делу. Но в вашем распоряжении имеется множество косвенных улик, которые разобрали перед вами господин прокурор и господа поверенные гражданских истцов. Хочу обратить ваше внимание, что косвенные улики главным образом и бывают в тех преступлениях, которые совершаются по предварительному соглашению, поскольку преступники тщательно обдумывают план своих действий и предусмотрительно устраняют прямые доказательства…

Голубев знал, как устраняются прямые доказательства. Таинственная смерть Жени и Вали Чеберяк, попытка отравить свидетеля Шаховского. Его не убрали, зато насмерть запугали. На суде фонарщик и его жена отвечали уклончиво и невнятно. Шаховской проговорился, что его подкараулили в темноте и избили, но на вопрос о том, кто его бил, невнятно пробормотал: «Не знаю».

Покончив с уликами против Бейлиса, председатель суда начал объяснять, какое наказание будет назначено судом в случае обвинительного вердикта. Свою речь он заключил словами:

— Господа присяжные заседатели, здесь часто говорили, что вам предстоит разрешить мировой вопрос. Это совершенно неверно. Здесь много говорили о еврействе — об этом вы тоже забудьте. Помните, что вы решаете судьбу одного Бейлиса, но отнюдь не судьбу всего еврейского народа. Будьте справедливы и беспристрастны. Вот и все, что я хотел вам сказать.

Болдырев помолчал, давая присяжным возможность прочувствовать важность момента, потом вручил старшине присяжных листок с вопросами. Присяжные заседатели в сопровождении жандарма вышли в боковую дверь. «Не подведите, русские люди», — мысленно напутствовал их Голубев.

Публика потянулась к выходу. Студент встал со своего места, подошел к Замысловскому.

— Ну как, Георгий Георгиевич?

— Победа за нами, — уверенно предрек депутат.