Читать книгу "Край навылет - Томас Пинчон"

– Привет, Максин. – Аватар Виндуста – версия его же, только моложе, пока-еще-не-растленный умник начального уровня, ярче, нежели заслуживает.

– Не ожидала тебя тут встретить, Ник.

Да ну? Не на это она разве надеялась? Что кто-нибудь, какая-нибудь всезнающая кибер-ента, кому всегда принадлежала ее онлайновая история, станет вести журнал всех ее кликов, всех движений курсора? Зная, чего она хочет, не успеет она захотеть?

– Ты нормально в О.К. вернулся? – Что, если звучит слишком уж как «где мои денежки», фигово.

– Не до конца. Теперь установлены запретные зоны. Вокруг моего дома, моей семьи. Я мало сплю. Похоже, меня спустили с крючка. Наконец-то спустили. Все потемнело, особенно в моей адресной книжке, даже те, кто без имен, одни номера.

– Ты теперь где, типа физически?

– В какой-то точке беспроводного доступа. «Старбакс», я думаю.

Он думает. Тут ей приходится неожиданно выдохнуть. Это чуть ли не первое им сказанное, чему она реально верит. Он, блядь, больше не знает, где он. Ее пробивает каким-то прозрачным лучом чувства, и она определит его лишь позже. Вот как давно в последний раз она ощущала жалость.

Внезапно она не уверена, кто сделал первый шаг, они снова посреди пустыни, перемещаются с большой скоростью, не вполне летят, потому что это бы значило, что она спит и видит сон, под месяцем, что светит ярче ему положенного, мимо выветренных скальных выступов, от которых Виндуст имеет склонность неожиданно увертываться и под чье прикрытие так же неистово нырять, как-то умудряясь тащить ее за собой.

– В нас кто-то стреляет?

– Пока нет, но следует допускать, что нас кто-то выслеживает, что бы мы ни делали, держит в оперативке. Решат, что видят закономерность наших поисков укрытия. Тогда мы застанем их врасплох и прятаться не станем…

– «Мы»? мне как бы нравится и за скалами прятаться. Это те же, кто в нас тогда стрелял из «АК»?

– Вот не надо со мной сентиментальничать.

– Отчего же? Мы такими б и могли быть. Любовниками в бегах.

– Ох, вот так заява. Твои дети, твой дом, твоя семья, твои бизнес и репутация – в обмен на дешевую обреченность для всех, кого не можешь спасти. Меня устраивает. – Аватар вперяется в нее, твердо, без угрызений, сплошь весь нарочитая показуха, это да, но кем бы «они» ни были, ей нужно верить, что они гораздо хуже всего, чем Виндуст потом стал, на них работая. Они отыскали его беззаботный дар мальчишеской жестокости и развили его, развернули и использовали, крохотными приращениями, пока однажды он не стал профессиональным садистом с работой серии ОН-1800[126]и без всяких сожалений. Ничто не могло его затронуть, и он думал, что будет так себе и дальше, во глубину своего пенсионного возраста. Чурбан. Мудло.

Она в ярости, она беспомощна.

– Что я могу…

– Ничего.

– Я знаю. Но…

– Не я пришел тебя искать. Ты на меня кликнула.

– Вот как.

Долгое молчание, будто он спорит с собой, и они наконец договариваются.

– Я буду на месте. Эрекцию гарантировать не могу.

– Ай. Тебе норм открывать кому-то душу?

– Я скорее думал о, типа, деньги принести?

– Посмотрю, сколько мне удастся украсть у детей.

37

Ввиду какого-то, скорее всего, связанного с 007 ментального блока насчет его ношения, она старается избегать «вальтера ППК» с лазером в рукоятке – полагается на замену ему, «беретту», которая, если б ручное огнестрельное оружие сознательно делало карьеру, могла бы считать, что ее повысили в должности. Но теперь идет, достает стремянку, роется в глубине чулана и вытаскивает «ППК». Он хотя бы не дамской модели, где рукоятка отделана розовым жемчугом. Проверяет батареи, ротирует лазер вкл-выкл. Нипочем не знаешь, когда девушке понадобится лазер.

Наружу в один из этих тягостно ветреных дней, небо над Нью-Джёрзи – бледный боевой флаг древней нации зимы, разделенный горизонтально, шестнадцатеричный чертополох сверху, сливочно-желтый снизу, на Бродуэй искать такси, которое в это время суток вероятнее будет возвращаться со смены в Лонг-Айленд-Сити и брать ездоков неохотно. Так и оказывается. К тому времени, как ей наконец удается одно стопарнуть, городские огни зажигаются, а тьма опускается.

У «конспиративного дома» она жмет на жужжалку, ждет, ждет, нет ответа, дверь на запоре, но в щели по периметру виден свет. Она присматривается к ситуации с замком и замечает, что задвинута лишь защелка, не засов. После многих лет экспериментов с различными карточками магазинов и кредитов, она нащупала идеальную комбинацию крепости и гибкости в пластиковых игровых картах, которые мальчишки все время приносят из «Зоны СПРС[127]». Вытащив теперь такую, кратко преклонив одно колено, она отначивает внутряк, не успев дать себе понять, хорошая ли это мысль.

Грызунья жизнь, быстрые тени мелькают у нее на пути. Эхом по лестничным колодцам, крикуны на других этажах, нечеловеческие шумы, которые она не способна опознать. Угловые тени густы, как тавот, в них не заглянешь, сколь бы яркой ни была у тебя лампочка. Коридоры освещены припадочно, а отопление, если оно тут есть, поступает лишь через избранные радиаторы, поэтому ей попадаются холодные лоскутья, намекая на присутствие злонамеренных призрачных сил, если верить ее знакомым экс-нью-эйджерам. В каком-то коридоре пожарная сигнализация с умирающей батарейкой повторяет свою пронзительную, унылую трель. Она вспоминает, как Виндуст говорил ей, что закат – это когда выходят собаки.

Дверь квартиры открыта. Она достает «ППК», бьет по лазеру, отщелкивает предохранитель, втискивается внутрь. Там собаки, три, четыре их окружили что-то, лежащее между здесь и кухней. Запах такой, что не надо быть собакой, чтоб учуять. Максин отскальзывает от двери, вдруг кому-то из них захочется поспешно удалиться. Пока ее голос достаточно тверд:

– Ладно, Тотошка, – ни с места!

Головы их подымаются, морды окрашены темнее, чем нужно. Она продвигается внутрь, вдоль стены. Объект не шевельнулся. Он объявляет о себе, центр внимания, хоть и мертв, все равно пытается справиться с сюжетом.

Одна собака выбегает за дверь, две, рыча, подбираются не подпустить Максин, одна стоит у трупа Виндуста и ждет, чтобы с нарушителем разобрались. Пристально глядя на Максин – не собачьим вообще-то взглядом, Шон, будь он здесь, точно бы подтвердил, – а лицом до лица.

– Не по Уэстминстеру ли я тебя помню, Лучшая в Категории?

Ближайшая собака – помесь ротвейлера плюс чего угодно, и маленькая красная точка переместилась в центр ее лба, ободряюще не трясясь, а прочно, как камень. Пристяжная собака медлит, словно бы посмотреть, что произойдет.