Читать книгу "Набоб - Ирэн Фрэн"

— Он теряет терпение… Он уже не молод.

Она поняла его с полуслова.

— Он не тронет тебя, — продолжал Визаж. — Но ему нужно знать, что ты находишься в городе, в его дворце, недалеко от него, что ты уже почти принадлежишь ему…

— Я понимаю, — кивнула Сарасвати. — А человек в черной сутане?

— Говорят, реки вышли из берегов и затоплены, поэтому он запаздывает.

— Дожди уже кончились.

— Да, но потоки еще не сошли с гор…

— Хорошо, завтра на рассвете я войду в город Угроонга. Я желаю иметь кортеж, музыкантов, танцовщиц, слонов.

— Все уже готово.

Она улыбнулась:

— Но у меня есть одно условие. Приготовьте для меня четырех слонов самой высшей касты.

Он смотрел на нее в недоумении.

— На одном слоне я буду ехать сама; и пусть еще будут три слона с пустыми паланкинами. Понимаешь: с пустыми, совершенно пустыми. Это единственное условие, которое я ставлю.

— Не беспокойтесь, высокочтимая царица, — ответил Визаж и поклонился, поняв, что аудиенция закончена.

Она подняла лампу, чтобы лучше разглядеть этого сутуловатого человека, прежде чем он исчезнет в ночи. Должно быть, она видела его в прошлых своих рождениях, где-то в бесконечной цепи предыдущих жизней.

Теперь, когда в памяти всплывал какой-то фрагмент прошлого, — рождение Гопала, охота, танцы для Бхавани, часы любви, — она воспринимала их как отзвуки предыдущих воплощений. Между Мадеком и Угрюмом Сарасвати была мертва; лишь ненависть заставила ее возродиться. Может быть, какой-нибудь лукавый бог развлекается, заставляя людей возвращаться на те круги, где они когда-то оставили свои следы?

* * *

Несмотря на поздний час, Угрюм не спал; бессонница измучила его. Визажа не было рядом, а сам он не мог отмерить точную дозу снотворного. Вчера стареющий воин послал в северные джунгли, в Гималаи, еще одного садху, чтобы тот нашел растения, которые, как поговаривают, являются единственным средством от этой болезни. Угрюм чувствовал себя разбитым и уставшим. В последние дни он часто спрашивал себя: может быть, он страдает не телесной, а душевной болезнью, чем-то вроде гипертрофии гнева и желания.

Пока он не женится на этой женщине, он не найдет покоя. Две ночи подряд Угрюм проклинал иезуита, муссон и весь мир; вечером третьего дня он послал Визажа, единственного человека, которому доверял, передать царице приглашение на завтра. Пусть только попробует закапризничать. Он, не задумываясь, убьет ее. Теперь и Могол, и английская угроза, и ваджра, и политические интриги отошли на второй план. Ему нужно, чтобы Сарасвати была здесь, в его дворце; он не будет встречаться с ней, он не тронет ее, но он должен знать, что царица в его логове, — пока этого будет достаточно.

Угрюм машинально поднес ко рту наргиле. Он привык к опиуму, этот наркотик оказался для него слишком слабым и уже не доставлял удовольствия. Во Дворце Тысячи Фонтанов стояла тишина. Он выбрал этот дворец из-за водопадов и каналов. Местный раджа с готовностью уступил его ему; сам он большую часть времени проводил в уединенном, прогнившем от дождей доме, где вместе с каким-то молодым брахманом занимался астрологией и алхимией, предоставив Угрюму полное право вести государственные дела и посещать его жен. Правда, в последнем Угрюм не преуспевал уже несколько месяцев, и это его беспокоило. Три дня назад он убедился, что владычица Годха превосходит всех женщин, которых он когда-либо знал. Как ни странно, ее ослепительная красота испугала его. Он предпочел бы обычное очарование и чувственную свободу, которые характерны для местных женщин и делают Индию, наверное, единственной страной в мире, где можно перепутать царицу с куртизанкой. В ней же он увидел настоящую царицу: ум, лукавство, ненависть, внутренняя сила затмевали в ней женщину, или, по крайней мере, то, как Угрюм представлял себе женщин. Мысль о том, что в свадебный вечер она увидит его таким, каким не видела еще ни одна женщина, парализовала его волю.

Вдруг Угрюм услышал шаги. Он приподнялся на кушетке, вынул из ножен кинжал и навел на дверь пистолет — давняя привычка воина, опасающегося предательства. Узнав шаги Визажа, он успокоился, но не стал убирать пистолет. Он ждал пароля.

— Тигр пожирает англичанина, который на него охотился! — прозвучал голос Визажа.

— Входи! — сказал Угрюм.

Визаж не удивился наставленному на него пистолету. Как обычно, Угрюм хотел убедиться, что врач не замышляет против него ничего дурного. Через несколько минут он опустит пистолет, а это явный признак благоволения, потому что другим посетителям приходится вести разговор под дулом пистолета, а случалось, что в порыве гнева хозяин разряжал оружие в слишком нахального или ретивого собеседника. Причем Угрюм никогда не оставался один. В тайной комнате, скрытой за драпировкой, постоянно находился десяток вооруженных людей, готовых в любую минуту защитить своего господина. Тем не менее Угрюм подозревал даже собственную тень.

— Ну что? Она явится завтра во дворец? — спросил он.

— Да, — ответил Визаж.

— Приедет! — развеселился Угрюм. — Завтра. Завтра на рассвете, как я просил?

— Да.

— Не скрывай от меня ничего, чертов лекарь!

— Она приедет, я же сказал.

— Кортеж готов. И баядерки, и музыканты, и слоны!

— Нужно еще три слона. И высшей касты.

— Что? — заорал Угрюм. — Что? Но я же запретил тебе уступать ее капризам! Для чего ей понадобились еще три слона?

— Три слона, Угрюм, и три паланкина, которые останутся пустыми, совершенно пустыми.

— Три пустых паланкина… Но зачем? — спросил Угрюм.

— Не знаю. Но она требует этого и грозит, что без них не войдет в город.

— Она не передумала выйти за меня замуж?

— Она очень спокойна. Я уверен, она выйдет за тебя.

— Держи свою уверенность при себе! Эта женщина сумасшедшая, а я тоже дурак, потому что хочу на ней жениться! Хорошенько следи за ней, Визаж, она способна на все, надо будет удвоить стражу и шпионов, надо будет приставить к ней женщин, чтобы они следили за ней, надо будет…

Он вдруг замолчал, растянулся на кушетке и отодвинул наргиле, пистолет и кинжал.

— Визаж… Я только тебе могу это сказать. Приготовь мне порошков, которые дают силу мужчине! Индийских или европейских. Лучше индийских, эти обезьяны здорово соображают в любви, дай их мне и поскорее, а потом принеси мак, мак…

Он никогда не называл наркотик по-другому, в Индии опиум потребляли в различных формах, самой распространенной были жевательные таблетки. Однако Угрюм давно перешел границы этого обычного употребления. Чтобы облегчить страдания своего хозяина, Визаж примешивал к его лекарствам другие, более сильные порошки.

Угрюм начал заикаться. Значит, момент критический. Угрюма надо было быстро успокоить, отправить в объятия наркотического сна. Иногда в такие минуты у него наступало также странное просветление, сходное с провидческим трансом.