Читать книгу "Анук, mon amour… - Виктория Платова"

– Мне трудно вспомнить, что происходило в маепозапрошлого года…

– Ну конечно. Память-то у всех разная.

На лицо Бланшара падает тень от птичьего крыла, щеки иподбородок покрываются узкими полосками слизи, память у всех разная. Разная.Разная.

– Вы познакомились с двумя японками и представили мадамЛинн Нугаро как свою подругу.

– Может быть. Я помню двух японок, да.

– Они попросили вас сфотографироваться.

– Теперь я припоминаю. Одна из них попросила меняпопозировать на фоне ночной Сены. И сняться вместе с ней.

– Зачем?

– Не знаю.

– А зачем нужно было представлять мадам Нугаро? Этобыло обязательным условием съемки?

– Нет, конечно. Они представились, и я представил своюспутницу.

– Вы тоже представились?

– Не помню…

Кристобаль, одинокий молодой испанец в Париже, начинающийписатель, так и не написавший ни строчки. Кристобалем я был только для Линн,она так и не узнала, что самое обычное испанское слово «платеро» я впервыеуслышал от нее.

– Тогда, может быть, я напомню вам, мсье Кутарба. Выназвались Кристобалем. Кристобаль – испанское имя. Но вы ведь не испанец?

– Нет.

– Тогда почему вы назвались Кристобалем?

– Это было случайное, ни к чему не обязывающеезнакомство. Я мог назваться кем угодно. Разве это противозаконно?

– Линн Нугаро тоже знала вас как Кристобаля? Подумайте,мсье Кутарба. Подумайте, прежде чем ответить.

Ведь она не удивилась, когда вы произнесли это имя вслух, нетак ли?

– Я не буду отвечать на этот вопрос.

– Как звали японок, с которыми вы познакомились накорабле?

– Не помню… У японцев вообще трудные имена.

– Не такие уж трудные, как кажется на первый взгляд.Мадемуазель О-Сими и мадемуазель Омацу. Я прав?

– Да, кажется, их звали именно так.

– Больше вы с ними не встречались?

– Нет.

– И не оставляли записку мадемуазель О-Сими в гостинице«Ламартин Опера»?

«Ламартин Опера», жалкая дыра эконом-класса с таким жежалким портье. «Ламартин Опера», до которой можно добраться лишь налиссабонском фуникулере с хлопающими дверями, придерживая рукой шляпу,подаренную Мари-Кристин; до которой можно добраться, лишь передавив всевишневые косточки в жинье, влажные от любви.

– В гостинице «Ламартин Опера»?

– Вы были там и оставили портье записку для мадемуазельО-Сими Томомори, проживающей в двенадцатом номере. Зачем вы оставили ейзаписку?

– Не помню… Возможно, я действительно оставлял записку.Она сообщила мне адрес своей гостиницы еще там, на корабле. Возможно, я хотелвстретиться.

Глупо объяснять полицейскому инспектору, что я оставилзаписку лишь в пику не понравившемуся мне анемичному типу с иероглифами наплече.

– Вы назначили ей свидание на площади Республики.Записка сохранилась, и она написана вашей рукой.

– Я же не отрицаю, что писал эту записку…

– Свидание на площади Республики состоялось?

– Нет.

– Почему?

– Не помню. Кажется, вечером у меня была важнаявстреча.

– С кем?

– Не помню. Я видел мадемуазель О-Сими только один раз– на корабле.

– А портье гостиницы, мсье Эрве Нанту, утверждаетобратное. Он несколько раз видел вас в гостинице. Вы оставались в номеремадемуазель О-Сими на ночь. И не один раз.

– Как вы сказали? Мсье Нанту? Эрве Нанту?

– Вижу, вам знакомо это имя.

Кем бы он ни был, этот парень из гостиницы, но Эрве Нанту онбыть не может. Бумажных гепардов Джой Адамсон ему ни за что не приручить.

– Он не Эрве Нанту.

– Ну да. А я – не Дидье Бланшар. А вы – не Ги Кутарба…Вы были в номере мадемуазель О-Сими?

– Нет.

– А портье утверждает, что были. Какой ему смысл врать?

– Не знаю.

– Мадемуазель О-Сими Томомори была зверски убита в маепозапрошлого года.

Зверски. Убита. Голос Бланшара едва доносится до меня.Миниатюрная О-Сими, оставившая гравюры Утамаро ради плоских японских анимэ,наверняка это Омацу ее подбила, наверняка. Интересно, в чем была О-Сими, когдаее зверски убивали? В коротенькой школьной юбке и галстуке?.. Интересно, какойона была, когда ее зверски убивали? С глазами в пол-лица, крошечным носиком ибулавочным ртом, на который и бабочку не наколешь?..

– Она была застрелена из пистолета в затылок,

Bang. Bang. BangBangBang.

Представляю, сколько cartoon-крови вылилось из затылкаО-Сими: бурно фонтанирующий столб, не иначе.

– Соболезную. Но я-то тут причем?

– У вас был с ней роман?

– Нет. Я видел ее один раз. Во время экскурсии по Сене.Я уже говорил.

– Вы подарили ей кольцо.

– Какое кольцо?

– Серебряное. С надписью «Carpe Daim»,

«Береги кольцо, Гай. Это важно», – говорила мне Анук. Развея не берег его? Я берег кольцо даже от собственных глаз, от собственной кожи,упорно не желающей стареть, за последний год ни одной новой морщины непоявилось. Конечно, мне далеко до Анук, она выглядит на восемнадцать. Или – насемнадцать, которым хочется поскорее вырасти. А мне хочется стареть вместе скольцом, подаренным Анук; кольцом, скатившимся с кончика ее языка.

Разве я не берег кольцо? Я даже спрятал его в маленькомтайнике на втором этаже. На одной из полок, за книгой Макса Фриша.

«Монток».

Я так и не удостоился прочитать ее, боязнь снова наткнутьсяна Линн – русалку и немножко бонну – слишком велика. Тайник куда меньше, янашел его случайно, небольшой ящичек, шесть улиток в длину и четыре в ширину,интересно, какие тайны прятала в нем Линн?..

– Вы подарили ей кольцо.

– Нет, я не дарил ей кольца.

– Это ведь ваше кольцо. Портье видел его у вас намизинце.

– Я не дарил ей кольца.

– Вот, взгляните на фотографию. Это ваше кольцо?

«Carpe Daim». Символы на внешней стороне и два магическихквадрата на внутренней; два квадрата, зеркально повторяющие друг друга, какнаши с Анук шрамы.

– Вы узнаете кольцо?

– Я не дарил ей кольца.

– Вы убили мадемуазель О-Сими Томомори?