Читать книгу "Скифские империи. История кочевых государств Великой степи - Ф. Грэм"

Через месяц после этого Василий женился на Елене Глинской, племяннице заключенного полководца и дочери Василия Глинского, тоже польского перебежчика, и по просьбе жены выпустил из узилища ее дядю и назначил его на случай своей смерти, пока его наследники не достигнут совершеннолетия, регентом государства вместе с Еленой.

Но вернемся к польской войне в 1513 году, которая продолжалась несколько лет с ужасным кровопролитием. Узнав о том, что их король приближается к ним, жители Смоленска восстали с оружием в руках против московских властей; но Василий, который велел доставить из Москвы несколько пушек, приказал установить их под самыми стенами осажденного города и разрушил его почти до основания; и Сигизмунд, узнав об аресте и заточении Глинского и окончательном покорении Смоленска, немедленно отступил в Борисов. Тем не менее он отправил армию под командованием князя Константина Острожского, того самого полководца, который ранее бежал из Москвы, чтобы встретить наступающие русские войска под началом князя Ивана Андреевича Челяднина, которые шли из Смоленска на Оршу. 8 сентября 1514 года польская конница пересекла Днепр недалеко от места, где стояли лагерем русские войска; и многие офицеры Челяднина искренне умоляли его атаковать и смять эту часть вражеской армии, прежде чем к ней присоединятся остальные силы. Но русский военачальник не послушал их совета и только сказал в ответ: «Если мы сомнем эту часть войска, то останется еще другая часть, с которой, вероятно, смогут соединиться другие войска, так что нам будет грозить еще большая опасность. Подождем до тех пор, пока не переправится все войско, ибо наши силы настолько велики, что, без сомнения, мы без особого усилия сможем либо смять это войско, либо окружить его и гнать, как скот, до самой Москвы. В конце концов нам не останется ничего другого, как занять всю Литву». Таким образом была потеряна благоприятная возможность, и вся польская армия переправилась через Днепр и остановилась в 5 километрах от врага, который, снявшись с лагеря, подошел на очень короткое расстояние к Острожскому, так что воюющие стороны простояли друг против друга на протяжении всей ясной и звездной ночи.

Встало солнце и ярко разгорелось на безоблачном небе, и, как только первые утренние лучи едва окрасили восток, русские войска выстроились в боевой порядок; два крыла отошли на некоторое расстояние вправо, чтобы окружить врага с тыла, основной корпус остался посередине, а третья часть немного выдвинулась вперед, чтобы вызвать литовцев на бой. Поляки расположились в длинном строю, встав по порядку княжеств и народов, так как каждая провинция прислала своих солдат вместе с собственным командиром; и едва они успели занять свои места, как московиты затрубили наступление и яростно бросились в атаку. Завязалась долгая и свирепая битва, причем ни одна сторона не имела преимущества, до тех пор пока литовцы не сделали вид, что отступают; и русские войска, обремененные кирасами, которых они еще не привыкли носить, преследуя поляков, пришли в замешательство. Тогда поляки внезапно развернулись и поразили русских залпом из пушек, который оказался смертельным для многих из их рядов. Московиты в смятении обратились в бегство и, пытаясь спастись во мраке ночи, не зная окружающей местности, оказались у реки по имени Кропивна в нескольких километрах от Орши, и столь многие упали в воду с ее крутых и скользких берегов, что груды мертвых запрудили течение реки. Старый воевода Челяднин, чье бездействие и апатия и были главной причиной их разгрома, в бою попал в плен вместе почти со всеми своими подчиненными и в цепях отправлен в Вильну, где они много лет оставались в железных оковах и, доведенные до крайней нужды, с радостью приняли несколько талеров от нескольких посетивших их там немецких путешественников. Большинство в конце концов умерло в неволе. Римский папа приказал читать благодарственные молебны в церквях за эту победу польских католиков над еретиками-московитами; и Сигизмунд, дамы выразить свою признательность понтифику, отправил к нему посольство с даром: четырнадцатью русскими боярами, взятыми в плен в недавней битве, которых в Западной Европе разглядывали с любопытством как некие редкости из terra incognita. Но император Максимилиан, находившийся в дружественных отношениях с Москвой, перехватил их в Инсбруке и отправил с прекрасными дарами в Россию через Любек и Ливонию, отчего польский король был крайне уязвлен и раздосадован и утверждал, что данный акт есть нарушение королевского доверия и установленных международных законов.

Услышав о сокрушительном поражении своей армии под Оршей, Василий оставил Смоленск под началом своих воевод и вернулся в Москву, но сначала приказал уничтожить два его форта в Литве, чтобы те не попали в руки неприятеля. Поляки сразу же выступили на Смоленск, но русские силы отбросили их от его стен; и Сигизмунд благодаря своей победе получил лишь три небольших замка, поскольку приближение зимы положило конец кампании. Но через четыре года Василий снова вторгся в Литву и опустошил страну порохом, огнем и мечом. Как-то ночью на его лагерь внезапно напал отряд полоцкого воеводы Альбрехта Гаштольда. Литовцы подожгли стога сена у палаток московских солдат и, когда те выбежали в ужасе и смятении, полуголые и почти безоружные, убили несколько сотен и многих захватили в плен. Некоторым русским удалось спастись в лесу, где они какое-то время жили тем, что грабили близлежащие поместья, пока их всех постепенно не перебили местные жители, но Василий все же гарантировал свою власть над Смоленской и окружающей областью за счет того, что услал троих из четверых местных в Россию и заменил их московитами. Однако его по-прежнему окружали враги; татары, и крымские и казанские, грабили отдаленные области его владений, а император Максимилиан, заключив союз с Сигизмундом, отправил посла в Москву, желая, чтобы Василий положил конец войне. Василий отказался посылать какой-либо ответ на это высокомерное требование, но сообщил австрийскому послу, что император покинул его в самое неподходящее время и что он не может столь внезапно прекратить военные действия, которые его императорское величество сам же побуждал начать. Поэтому кампания возобновилась следующей весной, так как король Польши отказался заключать мир, если Василий не вернет Смоленска, а на это царь не соглашался ни при каких условиях; поляки присоединились к крымским татарам и постоянно вторгались в московские земли, но так и не сумели вернуть эту важную крепость, вплоть до 1520 года, когда летом заключили союз с мятежными татарами Казани.

Казанцы восстали против Ивана Великого за несколько месяцев до его смерти, а их хан велел схватить в городе 15 тысяч живших там россиян, бросить их в узилище или отдать в рабы и отобрать их дома и товары, после чего татары выступили на Нижний Новгород, в ожесточенной битве одержали победу над московитами и на несколько лет обеспечили независимость своего государства. Но в 1519 году тот же хан Мухаммед-Амин вызвал недовольство своих подданных, когда отказался вести их на московитов, и был свергнут, а затем и задушен, и его троном завладел касимовский хан Шах-Али, который долго жил при московском дворе, и женился на его вдове. Однако новый хан оставался у власти всего два года, за которые вернул московитов в Казань и поставил их на многие высокие государственные посты; и его подданные, недовольные таким поведением, отправили послов с предложением занять ханский престол к Сахибу Гераю, брату крымского хана, а от Шаха-Али потребовали отказаться от него. Тот, оказавшись без какой-либо поддержки, посчитал самым разумным повиноваться и бежал в Москву с женами и детьми; а в это время крымский хан Ахмед Герай[268] с большим и мощным войском сопроводил своего брата в Казань, после чего вернулся к себе в ханство, перешел через Дон и продолжил путь на Москву. Василий послал ему навстречу армию под началом воеводы и князя Димитрия Бельского, молодого военачальника, который более выделялся своим происхождением, чем способностями и опытом; и на Оке он потерпел сокрушительное поражение от казанских татар, которые в Коломне соединились с войсками крымского хана и вместе с ними вошли в Москву. Царь оставил город под командованием своего зятя князя Петра и с несколькими батальонами отправился в Литву, чтобы сдержать наступление поляков; но в это время его столица подверглась разорению и опустошению от рук захватчиков, и огромный вал народа хлынул в Кремль, пытаясь найти в нем укрытие, из-за чего сотни были затоптаны и задохнулись под грудой тел. Татар сопровождало несколько польских офицеров, а в Москве оказались заперты немецкие пушкари; но они не смогли подвезти к Кремлю большие пушки и ударить из них по неприятелю по причине недостатка пороха и боеприпасов, а также их громадной величины[269], поскольку потребовалось бы не менее трех дней, чтобы доставить их из цитадели на более подходящее место. Несколько ливонских послов, которые тоже были в то время в городе и сумели спастись из него, без остановки проехали 36 миль за восемь часов из Москвы до Твери. После двух дней смятения и ужаса князь Петр отправил к Ахмеду Гераю посольство с дарами и несколькими бочками меда и предложил заключить мир. Хан согласился при условии, что Василий обязуется выплачивать ему ежегодную дань за каждого своего подданного, как это делали его отец и предки, и признает себя вассалом татар в грамоте, подписанной его собственной рукой. В то же время он приказал поставить в Москве статую, изображавшую его самого, но русские разбили ее сразу же, как только татары покинули их город, и потребовал, чтобы царь лично принес первую дань и распростерся перед ним ниц. Василий отправил хану деньги и письменное согласие, но уклонился от последнего условия; и Ахмед ушел из Москвы с 8 тысячами пленников и огромной добычей. Он подошел к Рязанскому княжеству и там попытался взять город, но был отбит тамошним русским воеводой Иваном Хабаром Симским и едва не распрощался с жизнью. Здесь он дерзко устроил аукцион или ярмарку, чтобы продать русским часть добычи, награбленной в их собственной столице, и согласился обменять некоторых из бесчисленных пленников на такое же количество пленных татар. Тем не менее два хана, крымский и казанский, увели, по словам Герберштейна, невероятное число рабов – 800 тысяч, в основном пожилых мужчин, женщин и детей, из которых все, кто был слишком немощен для продажи, были отданы татарской молодежи, чтобы те расстреляли их или насмерть забили камнями, а остальных продали в Астрахани на Каспийском море и оттуда развезли по Персии и Индии или в Каффе, где они обычно попадали в собственность турок-османов. Одна рабыня, русская девушка, впоследствии оказалась в константинопольском гареме султана и некоторое время спустя стала главной женой султана Сулеймана Великолепного.