Читать книгу "Дневник писательницы - Вирджиния Вулф"

Несколько человек видели Оттолин[367] — но не я — как будто по дороге на юг, с золотыми подвесками в ушах, с волочащимся по земле подолом, с мириадами лисьих хвостов. Так ее описывал Леонард, не склонный к преувеличениям.

Мы сидим возле камина в полном молчании, разве что иногда фургон пройдет по Феттер-лейн. Леонард погружен в книгу о разводах, о которой он должен написать для назойливого Хэйнса.

В Лондоне очень хорошо — немного шумно, но мы, слава Богу, завтра уезжаем в Ашем[368], где с миссис Фэннелл посудачим о нравственности пастуха, который в шестьдесят лет заимел ребенка и тем самым дал повод для разговоров.

Ваша В.В.

Не кажется ли вам, что это письмо выдает во мне лентяйку? Как жалко, что Марджори[369] не хочет быть издательницей. Мы все уговаривали ее.

16. Ричмонд

[? 1915 год]

Вот книга[370], которая, надеюсь, поможет рождению многих других книг о викторианцах. Мне редко приходилось получать такое удовольствие, какое я получила вчера вечером, читая о Меннинге. Я и в самом деле не могла остановиться и лишь усилием воли заставила себя закрыть книгу, чтобы дочитать несколько последних страничек эссе после обеда. Это великолепно… Мне кажется, это лучшее из всего, что вы написали. Начать с того чуда, что такие люди жили в одно время, — а вы сделали их божественно привлекательными, живыми, волнующими. Приказываю вам продолжить серию: вы не представляете, какое я получаю удовольствие, читая вас.

Ваша В.В.

17. Ашем

22 октября [1915 года]

Дорогой Литтон!

Думаю, нам пора возобновить переписку. С тех пор как мы виделись в последний раз, у вас наверняка накопился миллион приключений. К тому же я не уверена, что вы все еще существуете во плоти, — мои друзья — ах, они [U. V.] говорят, что я стала бесплотной. Боже мой! Этот человек наводит на меня жуткую тоску. Не знаю почему, но никто из моих знакомых не казался мне никогда настолько второсортным, как этот несчастный. […] Я опять здорова и вешу 12 стоунов[371]! — на три больше, чем когда бы то ни было. В результате мне трудно подниматься в гору, но для здоровья это, очевидно, хорошо. Я совершенно счастлива и надеюсь скоро обходиться без сиделки (она сейчас вытирает пыль в комнате и расставляет книги). Мы приедем 5-го; поскольку лето уже закончилось.

После нашей последней встречи я прочитала не меньше 600 книг. Пожалуйста, просветите меня насчет достоинств Генри Джеймса. Я спорила о нем с Леонардом; тут есть о его сочинениях, я их читала и нахожу в них лишь розовую водичку, манерность и гладкость, он такой же бледный, как [Е. F.]. Неужели в этом есть смысл? Признаюсь, я не брала на себя труд выискивать смысл, который от меня ускользает. Начала читать «Униженных и оскорбленных», которые полностью захватили меня. Вы читали этот роман? Однако вам не придет в голову (ох, до чего же эта женщина надоела мне со своими замечаниями. «Как вы думаете, миссис Вулф, Дарданеллы во Франции?), что я провожу долгое часы со своими любимцами, как Оттолин, судя по ее словам, делает в деревне. Вы видели ее? Вообще видели кого-нибудь? Что вы пишете? Пожалуйста, дайте нам почитать вашу последнюю эдинбургскую статью. Леонард пишет множество разных книг — одну утром, другую вечером. Свою жизнь, так он сказал вчера, он должен был посвятить истории дипломатии, но так как Уэббы вцепились в него мертвой хваткой, боюсь, у него ничего не выйдет.

Сиделка считает, что мне пора заканчивать письмо. Я сказала ей, что пишу родственнику, старому холостяку, который страдает подагрой и ждет не дождется всяких семейных новостей. «Бедняжка!» — отозвалась она. «Это артрит», — сообщила я. Все равно надо заканчивать.

Ваша В.В.

18. Лондон

28 февраля [1916 года]

Милый Литтон!

До чего же приятно получить от вас весточку! И все же мне не очень важно, пишете вы или нет, потому что я абсолютно уверена, в конце концов вы объявитесь живым и невредимым. Да и, собственно, вы никогда по-настоящему не исчезаете. Мисс Берри высылаю немедленно, а также один или два тома мадам де Жанлис, потому что всегда считала их вашими.

Ваша похвала гораздо приятнее всех остальных — ведь я всегда, насколько вам известно, с почтением относилась к вашему пониманию подобных вещей, и мне даже с трудом верится, что вам действительно нравится книга. Вы придали мне смелости, и теперь я перечитаю ее, чего не делала после ее выхода из печати. Интересно, как она мне понравится. Думаю, вы совершенно справедливо пишете об отсутствии концепции. Полагаю, концепция у меня была, только мне не удалось сделать ее ощутимой. Мне хотелось передать ощущение безграничного буйства жизни, насколько возможно, разнообразной и неуправляемой, которая останавливается на мгновение, когда кто-то умирает, и мчится дальше, — а в целом это должно было быть неким узором, подчиняющимся определенным правилам. Трудность заключалась в том, чтобы все связать воедино, еще надо было дать достаточно подробностей, чтобы персонаж стал интересным, — как раз это, как говорит Форстер, у меня не получилось. На самом деле должно было быть три тома. Как вы думаете, возможно ли добиться этого в романе? Или все так рассеяно, что не может быть понято? Я рассчитываю со временем научиться контролировать себя. Пока еще я слишком увязаю в подробностях… Давайте встретимся и посудачим… Как насчет следующего воскресенья? Может быть, придете к обеду — или к чаю — переночуете у нас? Я пригласила Пернел[372], но Дункан сказал, что ее нет в Лондоне, и так как она не ответила на приглашение, то, вероятно, не придет. Позвоните нам, и если вас не устраивает воскресенье, назначьте другой день… У нас почти всегда есть свободная комната.

Как вы? Влюблены? Пишете? Полагаю, вы великолепно расцветете вместе с весенними цветами. Хорошо бы вы напечатали все свои работы разом… Мне только что показали приглашение как «страстной натуре» подписаться на частное неприличное издание под названием «Радуга»[373], чтобы напечатали эту и другие книги…

Ваша В.В.

19. Ричмонд

25 июля [1916 года]

Мы прошли пешком от Ашема до Уиссета[374], и по дороге было столько травы и гусей, что теперь я еле волочу ноги. Приезжайте в Ашем от 15-го до 21-го. Думаю, будет Мур. И, пожалуйста, привезите диалоги, вообще все, что вы написали в последнее время. Почитаете нам после обеда. У моих трудов результат незначительный, и я уже отчаиваюсь закончить книгу таким способом. Я пишу одну фразу — бьют часы — появляется Леонард со стаканом молока. Тем не менее, смею заметить, это неважно. В Уиссете амбиции спят… Как выдумаете, они открыли тайну жизни? Мне они представляются на удивление гармоничными. То место, о котором вы говорили, называется «Сельская харчевня», Холфорд. Имя хозяина я не помню, да она вам и не нужна.