Читать книгу "Севастопольский конвой - Богдан Сушинский"

– А затем он же командовал береговой батареей и десантом в район Аджалыка.

– Так, значит, Аджалыкским десантом действительно командовал тот же офицер?!

– Как теперь уже стало известно.

– И теперь он оказался у нас в плену?! – хищно улыбнулся кондукэтор.

– Такой, вот, жестокий изгиб судьбы… – настороженно присмотрелся командор к выражению лица маршала.

– Любопытно, – повел подбородком Антонеску. – Я командовал наступлением наших войск в Восточном секторе оборонительного района русских. Как раз на том направлении, на котором действовала секретная, наполовину упрятанная в подземные казематы, береговая батарея капитана Гродова. Во всяком случае, так вытекало из доклада начальника разведки 4-й армии.

– Я уточнял: его батарея находилась именно там, неподалеку от моря и западного берега Аджалыкского лимана, в районе Григорьевки.

– Кажется, нашим солдатам так и не удалось захватить ее? То есть я имею в виду – захватить батарею, до вывода ее из строя?

– Поскольку это было невозможно. Получив приказ оставить батарею, капитан взорвал все орудия и значительную часть подземных строений, после чего сформировал из своего подземного гарнизона батальон морской пехоты.

Антонеску старательно пригасил сигару о днище пепельницы и вновь удивленно покачал головой.

– Одного не пойму, как он мог оказаться у нас в плену? Никогда не поверю, что решил сдаться, дабы спасти свою жизнь.

– Он и не сдавался. Был захвачен бойцами разведвзвода во время ночного рейда в наш тыл. Оглушен сзади, ударом приклада, и пленен. В мундире румынского пехотинца. Выдавал себя за ефрейтора морской пехоты, выступая под другой фамилией.

– И где сейчас этот ваш… Черный Комиссар?

Барон поведал ему о лагере под Очаковом и самоходной барже «Сатул-Маре» с пленными, которая взяла курс на Галац.

– Любопытно, любопытно, – побарабанил пальцами по столу вождь нации. И командор почувствовал, что сейчас устами Антонеску говорил уже не глава правительства и не главнокомандующий страны, а обычный солдат-фронтовик, которому просто захотелось пообщаться с таким же солдатом, с которым еще недавно они находились по разные стороны фронта, разделенные разве что несколькими метрами «ничейной земли». – С точки зрения пропаганды, это может быть интересно. С ним уже пробовали контактировать?

– Пробовали, но неудачно. Узнав, кто именно оказался в лагере, начальник его, подполковник Ройляну, сначала пытался всячески унижать Черного Комиссара, затем инсценировал расстрел, а в конце концов пригрозил показательным судом, после которого тот будет повешен на городской площади Одессы. И даже обратился по этому поводу к офицеру сигуранцы…

– Хотелось бы знать, что эти кретины собирались предъявить русскому морскому офицеру? – воинственно осклабился маршал.

– В том-то и дело, – облегченно вздохнул командор.

У барона были свои виды на легендарного десантника, и теперь он радовался, что, в отличие от коменданта лагеря, диктатор не поддался порыву мести и «лагерным настроениям» подполковника. Притом что у вождя нации могла возникнуть особая неприязнь к командиру береговой батареи русских, из-за действий которой не раз срывалось наступление румынских войск в Восточном секторе обороны города. В том числе – и то неудавшееся наступление, которым командовал лично он.

– Разве что обвинить в том, что, выполняя свой солдатский долг, Черный Комиссар сражался с отчаянной храбростью? – произнес маршал, задумчиво глядя при этом в занавешенное осенней кроной клена окно своего кабинета. – Что, когда вся Красная Армия панически отступала, его морские пехотинцы сумели форсировать пограничную реку, высадиться на румынской территории и почти месяц удерживать на ней плацдарм? Послал бы нам Господь хотя бы двух-трех таких офицеров, какие собрались тогда, на дунайском плацдарме, под командованием Черного Комиссара.

– Приблизительно в том же духе высказался и начальник «СД-Валахии».

– Бригадефюрер СС фон Гравс? – только сейчас оторвал взгляд от окна маршал. – Он тоже заинтересовался «Черным Комиссаром»?

– Еще в те времена, когда тот был комендантом дунайского плацдарма.

– И каков же его практический интерес? – вернулся маршал на свое место за столом.

– Известно только, что после донесения одного из офицеров СД бригадефюрер лично озаботился судьбой Черного Комиссара. С помощью чинов сигуранцы, естественно. После чего комендант Очаковского лагеря слегка угомонился.

– Еще бы…

– Кстати, офицеры из штаба германской дивизии потребовали, чтобы все пленные моряки, в том числе и «Черный Комиссар», были казнены или же переданы для казни им. Оказывается, содержать в плену «черных комиссаров» у них не принято, существует специальная директива СД.

– А вот это уже не их дело, – помрачнел главнокомандующий. – Разве Черного Комиссара и прочих морских пехотинцев в плен брали германские солдаты?

– Никак нет, румынские.

– Тогда в чем дело?

– В последнее время сотрудники СД вообще пытаются вести себя так, словно все румынские части, в том числе военная разведка и сигуранца, находятся в их юрисдикции, – вкрадчиво объяснил Романовский.

– С теми моряками, которых возьмут в плен солдаты вермахта, они могут поступать, как им заблагорассудится. Однако ни одного пленного, добытого моими солдатами, германцы не получат, – жестко молвил кондукэтор. – Мы не должны забывать, что в русском плену тоже находится немало румынских солдат.

– Значит, я могу подобрать нескольких морских пехотинцев для службы в десантно-диверсионном Центре? – поспешил командор определить для себя то, самое важное, ради чего кондукэтор вызвал его в свой кабинет.

– Можете, – резко обронил Антонеску, отрываясь от кресла и давая понять, что аудиенция закончилась.

– Благодарю, господин маршал. Сейчас же, немедленно, вылетаю в Одессу, с пилотами офицерского санитарного самолета я уже договорился. Как и с комендантом порта, который обещал задержать баржу с пленными на его рейде.

– Похвальная предусмотрительность. Только не пытайтесь усложнить и без того непростые отношения с командованием «СД-Валахии», особенно с самим фон Гравсом. Он уже не раз оказывал нам услуги, когда нужно было выйти на главнокомандующего германской авиацией Геринга или на руководство Главного управления имперской безопасности рейха.

– Сотрудничество со специалистами из «СД-Валахии» принесет Центру больше пользы, нежели пикировка с ними, в этом я не сомневаюсь, – заверил его барон Романовский.

38

Дальнейший ход бунта на барже «Сатул-Маре» предопределил трагический случай, который произошел ночью. У какого-то пленного, которого все называли «кавалеристом», явно сдали нервы. Не выдержав удушающей атмосферы своей темницы, он метнулся к трапу, начал стучать в расположенную в надстройке дверь и материть румын, требуя, чтобы ее открыли и проветрили трюм. Пленного пытались успокоить, но, казалось, он находился в таком состоянии, что угомонить его уже было невозможно.