Читать книгу "Алексей Орлов - Нина Молева"
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Все равно расплатиться ей надобно будет. А с Потемкиным нам не служить. Что говорят, крепко угнездился во дворце-то?
— На Аннушке нашей поначалу силу его испробовали. Скрывать не стала: хорош, куда как хорош. Всегда в дело готов, и все ему мало. Так государыню глазами и пожирает, а ей в самый смак. Что ж, государыня государыней, а дело к полусотне годов пошло. Как ни скажи, все равно многовато.
— И еще, Алеша, слух такой пошел, будто государыня сама в багаже ненавистницы своей разбиралась. Лицом побелела: вещи-то все не простого обиходу. Конский прибор разный, дорогой. Перчаток, сказывали, одних полсотни пар. А самое диво, знаешь что, — пистолеты. Семь пар и один лучше другого — покойной государыне Анне Иоанновне впору.
— А про письмо, братцы, рассудить забыли. Завтра посылать хочу. Чего тянуть!
— Одно не по душе мне, Алеша, что про болезнь говоришь. Оно, знаешь, как бывает: не всклепать бы на себя хвори какой. Грешно это и небезопасно.
— Теперь уже, папинька-сударушка, опасность, тьфу-тьфу, чтоб не сглазить, главная миновала.
— Да ты что, Алеша! Было с тобой что?
— Почему нам не говорил, братец?
— В Ливорне началось. Так полагаю, опоили меня принцессины доброхоты. Писал я о том государыне, глазом не моргнула. Как там опаситься, когда повара ихние, все чужое.
— Толком, толком говори, Алексей!
— Говорю, притравили вроде. В глазах темнеть стало. В ушах звон. Ноги походя подкашиваться стали. Слабость — не слабость, а немощь какая. С ихними лекарями толковал, да веры к ним не имел. Что ни посоветуют, принимать боюсь. Больше отлеживался. Теперь куда лучше стало. Бог даст, Ерофеич совсем на ноги поставит.
— Это еще кто такой?
— Старика мне одного присоветовали. Настойки травяные составлять горазд. Всю Россию исходил, на китайской границе и то побывал. Долго меня смотрел, расспрашивал, а там настоечку и принес. Стал пить, чисто живую воду — раз от разу легчать стало. Я к чему заговорил, откупил я у него секрет-то. Так помыслил: в дому-то всегда пригодиться может. А назвал его именем: пусть Ерофеичем прозывает.
— А может, из твоих кто согрешил, Алеша? Может, пока отступился, а там опять за свое примется. Слуг бы тебе всех поменять.
— Вот принцесса Елизавета тоже собиралась, да не успела.
— Что-то на ум она тебе приходит. Неужто жалеешь?
— Да как тебе, Дунайка, сказать. Жалеть не жалею, а камень на сердце лежит. Поди, от меня зависело воли да живота ее лишить. С мужиком оно, может, и просто, а с бабой. Да еще смелая такая. Ничего не боялась. На лошади скакать любила. На полном скаку из пистолета в цель попадала. Так полагаю, второго дна у ней не было. Вся как на ладони.
— Собой хороша?
— Вот уж это нет. Царственная — это верно. Принцесса.
Его сиятельству
высокоповелительному господину, генерал-фельдмаршалу, сенатору, ее императорского величества генерал-адъютанту, действительному камергеру и разных орденов кавалеру князю Александру Михайловичу Голицыну.
От генерал-майора и санкт-петербургского обер-коменданта рапорт. Во исполнение высочайшего ее императорского величества соизволения, данным мне сего году минувшего мая 12-го числа, ваше сиятельство повелением предписать изволили, когда некоторая женщина, с двумя, при ней находящимися, поляками, с ее служанкою и камердинером в Петропавловскую крепость привезена будет, то от посланных принять и содержать в том месте, где бывают по делам тайной экспедиции колодники, вследствие чего оная женщина, и с теми, находящимися при ней людьми и сверх того четырьмя ее слугами, от посланных того ж мая 26-го числа в Петропавловскую крепость мною принята и на повеленном основании в показанное место посажена и содержала была, которая с самого того времени означилась во одерясимых ее болезненных припадках, в коих хотя беспрестанно к выздоровлению оной старание употребляемо было, точию та болезнь более в ней умножалась, а напоследок сего декабря 4-го числа, пополудни в 7 часу, означенная женщина, от показанной болезни волею Божию умре, а пятого числа в том же равелине, где содержала была, тою же командою, которая при карауле в оном равелине определена, глубоко в землю похоронена. Тем же караульным, сержанту, капралу и рядовым тридцати человекам, по объявлении для напоминовения верности ее императорского величества службы, присяги о сохранении сей тайны, от меня с увещеванием наикрепчайше подтверждено. Прочие же: оставшиеся два поляка, служанка и камердинер и четыре слуги обстоят все благополучно, о чем вашему сиятельству покорнейше рапортую.
Андрей Чернышев
6 декабря 1775 года
А. М. Голицыну — А. Г. Чернышев
Секретно
Зимний дворец
Екатерина II, А. М. Голицын
— Ваше императорское величество, нашей заключенной больше нет. Ее не стало вчера вечером и сразу же, согласно вашему приказанию, она была похоронена во дворе того же равелина, в котором содержалась.
— Это хорошее известие, князь. Конечно, нельзя не сожалеть о так бессмысленно и во вред всем прожитой жизни, но все равно это человеческая жизнь. Надеюсь, обошлось без церковных обрядов и без исповеди?
— Как вы указали, государыня. Просто яма для захоронения была вырыта значительно глубже обычных могил. Комендант предупредил об этом солдат. Захоронение было сравнено с окружающей землей и заделано заподлицо с нею.
— Сколько человек было в команде, охранявшей злодейку?
— Ровно тридцать.
— И с них взята подписка о неразглашении?
— О, да, само собой разумеется.
— На всякий случай, князь, их следует навсегда оставить в гарнизоне крепости, разве что развести по разным равелинам.
— Будет исполнено в точности, государыня. Но у нас остается еще вопрос о свите покойницы. Продолжать ли их держать в крепости, где они занимают достаточно много места, или разослать по иным местам заключения?
— Пожалуй, нет, Александр Михайлович. Их следует отпустить.
— Как отпустить, ваше величество?
— Освободить из заключения и разрешить уехать на родину. Более того. Каждому следует выплатить двойное жалование с момента их ареста и, само собой разумеется, тоже взять подписку о неразглашении и о том, что они никогда ни под каким видом не приедут в Россию. В противном случае они снова окажутся в крепости. У них, вероятно, поизносилось платье?
— Да, оно находится не в лучшем виде.
— Вот видите. Значит, их надо еще снабдить одеждой и обувью согласно их положению. Одно дело камердинеры, другое — польские шляхтичи.
— Но ведь они конфедераты, государыня.
— Тем лучше. Они разнесут среди своих товарищей весть, что та, кого они считали дочерью императрицы Елизаветы Петровны, больше не существует. Обман очередной авантюристки станет невозможным.
Внимание!
Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «Алексей Орлов - Нина Молева», после закрытия браузера.