Читать книгу "Игра на понижение - Михаил Луговой"

Остановка была вызвана вполне прозаическими причинами – у «Русичей» исчерпывался запас энергии. Суспензия из заключенных в прочную оболочку микрочастиц лития окислялась кислородом воздуха, вырабатывая при этом необходимую энергию. Отработанная суспензия скапливалась в том же самом баке, что и готовая к употреблению, отделенная от нее гибкой, но прочной мембраной, в готовности к откачке на зарядную станцию. Зарядные станции бронепехотных подразделений были интегрированы в оборудование бронетранспортеров, генераторы которых при работе двигателей вырабатывали достаточно энергии для восстановления отработанной суспензии. Выделяющийся при этом кислород шел в топливные элементы двигателя машины как примесь к атмосферному воздуху, увеличивая мощность и дополнительно выжигая угольные отложения, образующиеся в них при использовании низкокачественного горючего.

Но бронетранспортеры так и не нагнали углубившихся в пустыню бронепехотинцев. Зато у Олега имелось самоходное орудие на том же шасси, а значит, и возможность перезарядки. Разумеется, это было не так удобно, как при штатном способе, поскольку у «Лилии» заправочных разъемов для подключения энергоаппаратуры «Русичей» было только три, а значит, даже поредевший взвод приходилось заправлять в четыре приема. Но он все же решил это сделать, поскольку светлое время суток было на исходе, а ночь обещала быть бурной.

Второе и третье отделения, заправившись, сменили первое в охране места заправки, и сейчас командир взвода стоял рядом со старшиной Балашовым, «Русич» которого был подключен к заправочному разъему самоходки. Забрала шлемов они подняли, и в реве и свисте работающего на повышенных оборотах двигателя их разговор не был слышен посторонним.

– Я, старшина, уже не понимаю, что происходит, – сказал Олег, глядя под ноги, на истоптанный песок. – Куда мы движемся? Связи большую часть времени нет, а когда она устанавливается, то я получаю подтверждение приказа на продвижение в южном направлении и при этом постоянные корректировки маршрута. Словно нас выводят на какой-то объект, только, что это за объект и что делать с ним дальше, не говорят. А еще и «фашист» этот…

Олег мотнул головой в сторону замершей на бархане фигуры. Жаловаться подчиненному было неправильно, это могло подорвать авторитет командира, но Балашов был не просто заместителем взводного, в его задачу входило опекать младшего лейтенанта, и Олег был уверен, что у старшины имеются на этот счет какие-то инструкции.

– Наше дело выполнять поставленную задачу, – пожал плечами Балашов. – Пусть комбат и его штаб решают, куда именно нас направить. И мы пока неплохо справляемся. А что до этого, то из него такой же военный полицейский, как из меня балерина.

– Почему? – полюбопытствовал Олег.

– Манера у него… совершенно не такая, как у прочих «фашистов». Я момент выбрал да и насвистел «Джовинеццу» у него за спиной – он и ухом не повел.

Мгновение Олег непонимающе глядел на собеседника, а потом захохотал так, что с ближнего бархана на них оглянулся пулеметчик Кучеренко. Военные полицейские знали о своем нелестном прозвище, и курсанты, из озорства решившие напеть рядом с ними гимн итальянских фашистов, рисковали нарваться на серьезные неприятности, однако делали это достаточно регулярно, ибо такова традиция. Но ожидать, что таким образом будет развлекаться пятидесятилетний старшина…

– Кто же он, по-твоему? – отсмеявшись, спросил командир взвода. – Военная контрразведка?

– А черт его знает. Но вряд ли, видно, что он не из наших. Может, Госбез, может, еще кто-нибудь.

– А может, шпион? С такими допусками, как у него, он такого наворотить может…

– Исключать, лейтенант, нельзя ничего. Но пока он нам в спину не стреляет и боевую задачу не мешает выполнять, пускай таскается. А если станет мешать, то появится повод запросить командование, что с ним дальше делать.

Внезапно раздался сигнал обновления данных. Где-то в бушующей над ними буре электронных помех чудом возник секундный просвет, и несколько информационных пакетов нашли своего адресата. Олег захлопнул забрало. Спустя несколько секунд приподнял его снова.

– Ну? – спросил старшина.

– Обнаружена воздушная цель. Малоскоростная, маловысотная, по радиолокационному профилю – вертолет. Наблюдался несколько минут, потом пропал. Видимо, совершил посадку. Как раз в нашей полосе, километрах в семи отсюда. У экстраполятора на этот счет предположений нет, слишком мало данных.

С холма кубарем скатился военный полицейский, очевидно, получив ту же информацию на свой планшет.

– Видели, лейтенант? Если поторопимся, застанем его на земле!

– Прекрасный повод размяться, – кивнул Олег. – Второе отделение выдвигаю прямо сейчас. А мы, как только закончим заправку, пойдем за ними.

…Воды в бутылке оставалось буквально на пару глотков. Ее хотелось выпить немедленно, но пилот пересилил себя и спрятал пластиковую емкость за пазуху. Потом проверил, как держится за плечами плотно закрытый рюкзак, и обернулся к распростертому на земле телу. Наемник выглядел плохо. Просто немыслимо, как он успел так бодро ускакать от места аварии с такой пробоиной в черепе. Благо, что следы почти везде видны хорошо. Тут километров восемь, наверное, будет. И что с ним делать дальше?

Евгений не питал никаких добрых чувств к человеку, который сначала обманул его, а потом убил его товарищей и попытался убить его самого. Но на ситуацию следовало смотреть реально. Неизвестно, удалось ли уцелеть террористу и негритянке в кормовой рубке, а в их отсутствие человек с растрепавшимся фиолетовым гребнем оставался единственным, кто мог пролить хоть какой-то свет на произошедшее. Если он умрет, то после, когда начнется разбирательство, ко второму пилоту возникнет значительно больше вопросов, чем у него есть ответов.

Вздохнув, Евгений еще раз обшарил одежду лежащего без сознания наемника на предмет оружия, ничего не нашел и, поднатужившись, поставил его на ноги. Наемник открыл глаза. Лицо его напоминало маску, левая половина гримасничала и пыталась что-то сказать, зато правая была неподвижна, глаз полуприкрыт, лишь в углу искривленного рта временами вздувались пузырьки слюны.

– Пошли уж, – пропыхтел Евгений, закидывая правую руку наемника себе на плечо и принимая на себя вес его тела, – спринтер хренов.

И они пошли. Идти было тяжело, у наемника заплетались ноги, и хотя он по мере сил отталкивался от песка левой, уже метров через двести у Евгения возникло горячее желание бросить его здесь и уйти обратно к лагерю за подмогой. Желание осталось нереализованным отчасти оттого, что пилот понимал – после длительного пребывания на Луне и аварийной посадки пассажиры ему не помощники, отчасти – оттого, что песок на сотню метров вперед сменился растрескавшейся глиняной плешью, на которой разглядеть следы было непросто. Заблудиться же, потеряв свой след, Евгений боялся сильнее всего на свете. Пару раз ему казалось, что над ними кружит какая-то птица, а может быть, чем черт не шутит, и робот-разведчик, но он каждый раз только стискивал зубы и делал следующий шаг. А потом еще и еще один.