Читать книгу "Солнце и смерть. Диалогические исследования - Ганс-Юрген Хайнрихс"

Эта теория особенно нравится молодежи. Она чувствует себя мудрой и смотрит на стариков свысока. Она даже не подозревает при этом, что уже в ближайшие годы перестанет быть молодежью. (А в школьной программе – предусматривающей изучение основ религиозной культуры – почему-то нет любимых слов Г. В. Ф. Гегеля из Священного Писания: «Ноги тех, кто тебя вынесет, уже стоят за дверями».)

Самое страшное для молодого человека – если его признают непрогрессивным. Желая избежать такого обвинения, он приобретает самые модные гаджеты и прочую технику, которая ему, собственно, не нужна и даже сильно затрудняет повседневную жизнь, зато служит верным признаком принадлежности к прогрессу. Дело усугубляется тем, что в связи с увеличением продолжительности жизни ЮНЕСКО официально продлила молодость до сорока лет (до этого возраста выдаются гранты молодым ученым). Так что до сорока лет есть все законные основания считать себя молодым. А после этого остается только бодриться и прибегать к средствам искусственного омоложения, чтобы выглядеть лет на тридцать девять – особенно на эстраде. Немолодые и непрогрессивные в современном обществе шансов не имеют.

Даже удивительно, что так было далеко не всегда. Как странно, право, что почти до XVII века – до наступления Нового времени – в Европе считалось, что человечество непрерывно деградирует – и каждое следующее поколение хуже предшествующего.

(Сама постановка вопроса о новом человеке, столь популярная в XIX и XX веках, есть лишь косвенное доказательство того, что от старого человека и старого человечества уже не приходится ждать ничего хорошего. Некоторые были настроены еще более радикально – например, Ф. Ницше. Он полагал, что светлые надежды на будущее вообще не надо связывать с человеком – ни со старым, ни с новым. Только тогда, когда на смену человеку придет сверхчеловек – или, точнее, надчеловек, послечеловек, новый биологический вид, отстоящий от человека так же далеко на эволюционной лестнице, как человек отстоит от обезьяны, – можно будет рассчитывать на какие-то принципиальные сдвиги и достижения.)

Некоторые современные просветители, точнее, работники просвещения, впрочем, уже не просвещения, а просто сферы образовательных услуг, по наивности своей полагают, что мрачное средневековье сменилось эпохой Возрождения и люди прониклись верой в прогресс, устремились в светлое будущее.

Совершенно непонятно, однако, откуда вдруг взялся этот «дух Возрождения» после столь мрачного средневековья. Ведь, если верить истории философии и культуры, человечество все время катилось под гору. Так считали древние греки, мифы которых пересказали в своих поэмах Гесиод и Гомер. Первым посеян был век золотой – а дальше ценность металлов имела устойчивую тенденцию к понижению. Не только мифы, но и античная философия говорила то же самое. В «Государстве» Платона сказано, что оракул открыл людям истину. Вначале правили боги – и правили по своим законам. Затем они передали законы лучшим из людей – возникла аристократия как власть достойнейших. Но и ее нигде в известном грекам мире не сохранилось. Дальше власть перешла к честолюбцам (испорченным аристократам). Дальше – к олигархии, которая купила власть за деньги. Дальше наступила демократия, при которой никто не уважает друг друга и собственных коллективно принятых решений (даже на поле боя спорят, как атаковать наступающего противника). Потом, устав от демократии, выбирают тирана, говоря: «Пусть хоть кто-нибудь правит нами». Затем тиран гибнет в затеянных им внутренних и внешних войнах. И все это – движение под уклон.

Позитивное видение мира возникало только в эпоху Возрождения. Люди начали чувствовать радость жизни. Но кто почувствовал эту радость первым – и поделился ею с другими?

Некоторые думают, что это были великие универсальные гении. Но историки доказали, что реальное влияние идеологии Возрождения было значительно меньшим, чем это может показаться сегодня в музеях мира и в университетских аудиториях. Она затронула довольно узкий круг людей, пусть даже и гениальных: «Возрождение не было народным движением; это было движение немногочисленной группы ученых и художников, которым покровительствовали щедрые патроны, особенно Медичи и папы-гуманисты. Если бы этой помощи не было, Возрождение не могло бы достигнуть таких значительных успехов»[303]. По подсчетам ироничного Рассела, в эпохе Возрождения участвовало приблизительно двести человек, тогда как все прочие считали, что греховное человечество продолжает деградировать.

Разве согласятся с этим сторонники прогрессивного единомыслия, выдаваемого за царство интеллектуальной свободы? Ведь в Интернете большинство людей довольствуются «лайками», что соответствует слову «аминь» у первых христиан: «Мне нравится. Воистину так».

Но когда зарабатываешь на жизнь собственными книгами, нельзя теряться в массе, укрываясь под «ником» и обеспечивая себе иллюзию спокойной жизни среди трех тысяч друзей с помощью «одобрямсов». Весь мир сегодня, как говорит Слотердайк, – глобальный рынок тем. И ты должен непрерывно предлагать новые темы, доказывая их актуальность. Или, на худой конец, интересно и неожиданно раскрывать темы, уже набившие оскомину. Известность будет обеспечена, если ты начнешь хвалить то, что все ругают, утверждать прямо противоположное общепринятому, выступать в одиночку против всего мира. Вот тогда ты сразу станешь заметен – словно камень посреди бурной горной реки, вокруг которого взлетает фонтаном и постоянно бурлит, негодуя, вода.

Быть против всех – условие необходимое, но недостаточное.

Надо быть против интересно и увлекательно.

Петер Слотердайк – именно такой камень посреди бурного потока общественного мнения. О него этот поток с шумом разбивается и взлетает целой тучей брызг, создавая радужный ореол. Петер Слотердайк – мыслитель протеста. Он никогда не старался быть в струе. Наоборот, он всегда был вне ее. Он обосновал эту свою позицию в книге, которая предлагается вниманию читателя. Он написал, что ныне единство общества основывается не на коллективном труде, как в XIX веке, поскольку таковой прекратился, став коллективным виртуально, а на одинаковом реагировании всего общества на скандальные известия, которые для тестирования монолитности сообщества время от времени публикуют средства массовой информации. Вот вам факт Х: «В момент Т в месте Р субъект А наблюдал событие В». Ах какой ужасный скандал! Девяносто процентов радиослушателей/телезрителей негодуют! Просто прекрасно: общество у нас, выходит, здоровое и монолитное.

Слотердайк говорит, что просто пропускать сквозь себя эту волну опасно: никто не ведает, какой силы она может достичь, обойдя с помощью массмедиа земной шар несколько раз за день. Поэтому мыслитель должен выступать в роли «волнореза». Нет, он не должен просто быть «против», потому что образ врага создается теми же СМИ для раззадоривания тех, кто «за». Чтобы быть «волнорезом», надо сбивать с толку, радикально не совпадать с колебаниями волны, с ее амплитудой – показывая новое измерение и неожиданную глубину темы.