Читать книгу "Ведьмин вяз - Тана Френч"

Я позвонил на мобильный Хьюго, включился автоответчик.

– Хьюго, это я. Хотел узнать, все ли у тебя в порядке. Послушай, если ты передумал, если хочешь, чтобы я за тобой приехал или тебе нужен адвокат, звони или пиши в любое время… (А сможет ли, позволят ли ему? У него ли вообще телефон или его забрали?) Дай знать, и я все улажу. Хорошо? И… береги себя. Пожалуйста. Я утром позвоню. Пока.

Я положил телефон на стол и долго сидел, дожидаясь звонка от Хьюго, но он не перезвонил. Я набрал номер Рафферти – может, он дал бы мне поговорить с Хьюго, но он, разумеется, не взял трубку.

Было уже поздно. Я вдруг понял, что впервые за долгое время буду ночевать один. Я до того устал, что не было сил шевелиться, но ложиться в кровать не хотелось: раздетый, сонный, далеко от всех возможных входов – в дом ворвутся, а я даже не услышу, а когда услышу, будет слишком поздно. Я принес одеяло и улегся на диване в кабинете, оставив включенным торшер. Думал, не засну – я подскакивал от каждого скрипа, от бульканья в батареях, – но глубокой ночью отключился.

Разбудил меня трезвон, но я никак не мог вытащить себя из сна. Старинный черный настенный аппарат с тяжелой вычурной трубкой окутывало золотистое марево, но я не помнил, где именно он висит, кажется, в коридоре? Или в комнате Хьюго? Тело мое не слушалось, никак не хотело подниматься. А телефон продолжал надрываться, и я понял, что ошибся: это, наверное, мой мобильник; глаза отказывались служить, все было в густом сером тумане в крапинку, но каким-то чудом я нашарил телефон и вслепую провел пальцем по экрану.

– Алло?

– Тоби, – произнес густой теплый голос, на минуту показавшийся мне утешением, спасательным тросом в бурю. – Это детектив Майк Рафферти. У вашего дяди был приступ. Его увезли на “скорой” в больницу Святого Киарана.

Я на миг онемел.

– Что? – наконец выдохнул я, с трудом сел, голова кружилась, меня качало. – Что случилось?

– Мы пока не знаем. Кто его самый близкий родственник?

– В смысле? У него же нет…

– Он ведь старший из братьев, верно? Кто следующий по старшинству? Ваш отец?

– Фил. Мой дядя Фил. – Постепенно в глазах прояснилось, но комната выглядела чужой, непредсказуемой, опасной: кресла чуть клонились вбок, ковер бугрился складками, сероватый полумрак мог оказаться и рассветом, и закатом, и непогодой.

– Пришлите мне его номер. Если можно, прямо сейчас.

– Он умер?

– Во всяком случае, пять минут назад был жив. Врачи “скорой” его стабилизировали. Мы едем за ними в больницу. – Только тут до меня дошло, что на заднем плане слышен шум двигателя, Рафферти общается со мной по громкой связи. – Минут через десять будем там, если хотите, подъезжайте. Но сперва пришлите мне номер.

– Хорошо, – ответил я, – сейчас приеду. – Но он уже отключился.

Телефон показал, что на дворе утро, без четверти семь. Каким-то чудом я отправил Рафферти номер Фила, вызвал такси, отыскал пальто и ботинки – отупевший, с бешено бьющимся сердцем, не понимая, происходит это взаправду или я увяз во сне. Такси мотало из стороны в сторону. Густой ванильный запах ароматизатора, зеркало заднего вида увешано четками, медальонами с Девой Марией, пожелтевшими изображениями святых. Тощий сутулый шофер за всю дорогу не произнес ни слова, я хотел наклониться вперед и сказать ему: планы изменились, мне нужно в Донегол, а может, в Керри, рули себе дальше, и пусть мне никогда не придется выйти из машины.

Я вошел в больницу, и меня как волной окатило. Ничего тут не изменилось: неумолчный размытый шум, духота, но сильнее всего запах, густой слой дезинфектанта поверх грязи, выделений сотен тел, болезней и страхов, запертых в тесноте. Виртуозное орудие, созданное специально для того, чтобы лишить вас человеческого подобия, выпотрошить до оболочки, которая согласится на что угодно в обмен на призрачную возможность однажды вырваться отсюда в мир живых. Меня так и подмывало развернуться и убежать.

С грехом пополам я втолковал блиннолицей даме из регистратуры, что мне нужно, но, не успев отойти, тут же позабыл ее объяснения и в конце концов очутился в лабиринте лестниц и бесконечных коридоров с полом из синих пружинящих плит, по которым, не обращая на меня внимания, спешили люди в хирургических костюмах, среди палат с металлическими кроватями, веселенькими голубенькими занавесочками, испитыми серыми лицами, стонами, пищащими аппаратами; калека на костылях тащился куда-то, устремив в пространство жуткий отрешенный взгляд, так хорошо мне знакомый. Я уже запутался, на каком я этаже, боролся с накатившей паникой – я никогда отсюда не выберусь, застряну тут навсегда, – как вдруг, завернув за угол, увидел в дальнем конце коридора худую темную фигуру, спиной ко мне, руки в карманах пальто. Даже в ослепительном белом свете я узнал Рафферти.

В этом месте он показался мне спасителем. Я поковылял к нему со всей прытью, на которую был способен, и он обернулся.

– Тоби. – Гладко выбритый, свежий, бодрый, пахнущий каким-то хвойным одеколоном, казалось, больничная обстановка никак на него не влияет. – А я вас жду.

– Где он?

Рафферти кивком указал на двойные двери. Сбоку виднелось переговорное устройство с изображенным на кнопке звонка колокольчиком, при виде которого в горле у меня забулькал истерических смех: я вспомнил колокола Квазимодо.

– Его как раз осматривают. Сказали, как закончат, можно будет его проведать.

– Что случилось?

– Сам не знаю. Я вчера ушел от него около половины одиннадцатого. Он устал, собирался поспать, но чувствовал себя неплохо, даже пошутил, мол, если уж ему выпала возможность в последний раз куда-то выбраться на выходные, он предпочел бы Прагу. Я распорядился, чтобы к нему заходили каждые полчаса, проверяли, не нужно ли чего, не вызвать ли врача. – Другой на месте Рафферти хоть немного, да оправдывался бы, он отвечал за Хьюго, и чем все кончилось, но он говорил со мной совершенно ледяным тоном, словно посвящал коллегу в события минувшей ночи. – Дежурный сказал, что Хьюго заснул часов в одиннадцать, полдвенадцатого. Ни жалоб, ни болей, ни просьб, ни тошноты. В последний раз к нему заходили в шесть утра, он еще спал, дышал спокойно. Я приехал в двадцать минут седьмого. Он лежал без сознания на полу. Мы тут же вызвали “скорую”. Я рассказал им и про рак, и про приступы.

За двойной дверью ничего не было видно, пустой коридор, белый, синий, хромовый.

– И что они сказали? Доктора?

– Да почти ничего. В приемном отделении его осмотрели, отвезли на КТ, затем сообщили, что положат сюда, в реанимацию. Я не родственник, поэтому со мной они особо не распространялись. Сказали только… – Рафферти подвинулся, чтобы поймать мой взгляд, потому что я то и дело озирался, пытаясь освоиться, все вокруг казалось мне подозрительным. – Тоби. Обычно, когда в больницу привозят кого-то из арестованных, мы ставим возле палаты полицейского. Мало ли, арестованный попытается сбежать, или на кого-нибудь нападет, или просто захочет сказать нам что-то важное. Но врач сказал, что с вашим дядей ничего этого не понадобится, и отправил меня ждать в коридоре.