Читать книгу "Крымская кампания 1854-1856 гг. Восточной войны 1853-1856 гг. Часть 1. Вторжение - Сергей Ченнык"

Окончательно боевой порядок русские приняли пройдя чуть более 2-х верст от Альмы. По воспоминаниям участников, он выглядел следующим образом. Центр составляли Тарутинский (слева) и Бородинский (справа) егерский полки в двух линиях. В интервале между ними батарея №4 подполковника Кондратьева. Правый фланг занимали гусары генерала И.А. Халецкого, левый — донские казаки Тацина, которые «…гарцевали вблизи неприятеля». Донская батарея следовала в резерве за боевым порядком.

«Казачья батарея была очень подвижна, а четвертая легкая, со своим командиром, была, что называется «настоящая» батарея. Веймарский гусарский полк был отлично надутый мыльный пузырь: наливные, вороные, хорошо подобранные кони с рослыми краснощекими всадниками имели очень нарядный вид и с восемью батальонами егерей представляли по истине грозную массу, озаренную, перед глазами неприятеля, лучами заходящего солнца. Пользуясь этим эффектом, князь поручил генерал-лейтенанту Кирьякову искусным маневрированием выказать этот отряд в угрожающем положении, на видном месте и в численности, большей противу настоящей. С этой целью светлейший приказал, раздвинув весь отряд так, чтобы он занял наибольшее пространство, производить им такие движения, чтобы одни и те же части отряда показались неприятелю вдвойне».

Выполняя приказ Меншикова, Кирьяков перешел Альму, сразу развернув войска в резервный боевой порядок и выдвинув вперед артиллерию. Выйдя к Булганаку, пехота остановилась в низине, перед линией холмов, не поднимаясь на них и оставаясь невидимой для неприятеля. Кавалерия и артиллерия выдвинулись на холмы, где и столкнулись едва не в лоб с английской кавалерией, к тому времени уже оттеснившей русские аванпосты на две версты. Фланкеры тут же начали перестрелку из карабинов, Донская батарея развернулась для огня. Батарея подполковника Кондратьева стала разворачиваться, не поднимаясь на холмы, что в конце боя привело к трагическим для русской кавалерии последствиям.

Казалось, что все готово разразиться кровавой битвой. Требовалось лишь отдать приказ. Но для этого у русских, как всегда, быстро закончилась инерция наступательного порыва и начались всего лишь демонстрационные действия. Все выглядело грозно.

У британцев было другое мнение на развитие событий. В лучших традициях махровой викторианской аристократии Кардиган и Лукан нашли себе совершенно другое занятие, нежели управление грозившим вот-вот начаться боем. Происходившее повергло в уныние всю английскую легкую кавалерию. На Булганаке в воздухе замаячил призрак Долины Смерти. На глазах сотен подчиненных разгорался грандиозный скандал. Лукан орал на Кардигана, требуя перестроения бригады, последний орал в ответ, аргументируя свое несогласие никудышными военными способностями родственника. Генералу Эйри пришлось выступить в роли мирового судьи, передав обоим спорщикам приказ генерала Раглана об отходе кавалерии к основным силам. Для этого ему пришлось приложить немало энергии, ибо, еще не успев начать войну с русскими, оба аристократа начали не менее ожесточенную войну между собой.

Четыре эскадрона развернулись и начали движение в обратную сторону. Все проклинали лорда Лукана, запретившего атаку. Единственным активным действием было развертывание цепи 13-м Легким драгунским полком.

Пока джентльмены продолжали свой благородный семейный скандал, в разговор попытались вмешаться русскоязычные собеседники, не склонные к разбирательствам в сложных семейных отношениях английских кавалерийских начальников. В разгар их словесной перебранки 1-й эскадрон майора Гельфрейха из русского гусарского Николая Максимилиановича полка начал движение вперед, перестроившись во взводные колонны. Генерал-майор И.А. Халецкий немедленно направил к нему еще три дивизиона. Никто не сомневался, что русская кавалерия готовилась обрушить атаку на своих английских коллег.

Подполковник Клуников, командир Донской резервной батареи, показал себя в первый же день одним из самых решительных, храбрых и самое главное — умных офицеров русской армии во время Крымской кампании. Развернув свои пушки, он открыл огонь, используя складки местности, через головы своей кавалерии. Первые ядра врезались в строй английской кавалерии и «…пали первые жертвы Крымской экспедиции». Дальше произошло то, что, наверное, и должно было произойти.

«Как жаль, что не состоялся удар гусаров! Они ждали, что начнут казаки, а казаки смотрели на гусаров; последних, бывших в весьма щекотливом положении в лощине и не видевших неприятеля, обуял страх неизвестности. Англо-французы, пользуясь возможностью оправиться, пустили два ядра по казакам, которые тотчас же скрылись. Этим временем командир Лейхтенбергских гусар генерал Халецкий, видя, что Веймарцы поскакали на левый фланг неприятеля, поспешил присоединиться к своим: повернув повзводно направо, он покатил Булганакской лощиной на рысях — но свои его не признали: под влиянием тяжелой неизвестности о том, что кругом их творилось, слыша только пушечные выстрелы».

Генерал-лейтенант Кирьяков, не понимая причин отступления Халецкого, но считая причину для этого уважительной, сделал то, что и должен был сделать: приготовился к встрече неприятельской кавалерии, которая, следуя логике преследования отступающих, вот-вот должна была показаться на гребне. И она показалась…

Увидев эскадрон, несущийся на батарею, Кирьяков приказал подполковнику Кондратьеву открыть огонь.

«Батарейный командир не решался, сомневаясь, что этот эскадрон мог быть неприятелем; но Кирьяков настаивал так упорно, что батарея мигом выпустила 8 снарядов. Посыпались свои, эскадрон бросился врознь. Жалости достойная картина этой кровавой бестолочи была как на ладони перед глазами светлейшего… Все бывшие у ставки князя видели это, ломали руки, тужили, а помочь было невозможно. Из опасения, чтобы генерал-лейтенант Кирьяков опять что-то не напакостил, князь поспешил воротить его в свое место…».

Батарея полковника Кондратьева, не разобравшись в цвете мундиров и приняв ментики гусар, разворачивавшихся к атаке, за французские, обстреляла их. Выстрелы оказались удачными. Снаряды просвистели над первыми шеренгами и, следуя по законам физики по баллистической траектории, влепились в задние. Ядрами снесло головы нескольким гусарам, еще несколько получили ранения, штабс-ротмистр Возницын был тяжело контужен. Гусары, прекратив дальнейшие действия, вынуждены был укрыться в ближайшей лощине. Это нарушило планы командира бригады генерал-майора И.А. Халецкого, рассчитывавшего незаметно, используя складки местности, подойти как можно ближе к развернувшейся британской конно-артиллерийской батарее и внезапно атаковать ее с минимальной дистанции.

«…Авангард наш, приняв бывших в кителях гусар полка генерал-майора Халецкого за французских кирасир, открыл по ним огонь из орудий. Несколько раненых провезли мимо занимаемого нашим полком бивака».

По одной из версий, озвученных очевидцем происходившего капитаном Тарутинского егерского полка Ходасевичем, путаница произошла именно потому, что два эскадрона гусар, ушедшие рано утром для действий в авангарде, действительно в отличие от всей остальной бригады были без шинелей. Генерал Кирьяков, увидев кавалеристов, показавшихся на гребне холмов, лично приказал подполковнику Кондратьеву открыть огонь. По приказу командира батареи был сделан один залп ядрами из восьми орудий батареи. О результате мы говорили. Если бы противником были английские кавалеристы, то оценивать его можно исключительно положительно. Первый выстрел и попадание: 7 убитых и раненых. Панаев, правда, говорит об 11.